Значит, завтра б одиннадцать. И этот малыш нам не понадобится. Ну, ну,
не смей! - прикрикнул он.
Ибо Тинг-а-Линг выказывал явное желание сопровождать большую "косточ-
ку". Викторина вышла улыбаясь.
VIII
СОМС БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО
Сомс размышлял, сидя у огня в своей комнате, пока Большой Бэн не про-
бил двенадцать. В конце концов он пришел к решению переговорить со "Ста-
рым Монтом". Несмотря на легкомыслие, старик все же настоящий
джентльмен, а вопрос - деликатный. Сомс лег спать, но в половине
третьего проснулся. Какая досада! "Не буду думать об этом", - решил он и
тут же начал "об этом" думать. Всю жизнь он имел дело с денежными вопро-
сами и никогда не испытывал таких затруднений. Точно и неизменно придер-
живаться буквы закона, который сам далеко не всегда точен и неизменен,
было непременным условием его карьеры. Говорят, что честность - лучшая
политика. Но, может быть, это и не так? Абсолютно честный человек и не-
дели не мог бы прожить, не попав в работный дом. Конечно, работный дом -
это не тюрьма и не суд, А честность, по ходячим понятиям, на то и су-
ществует, чтобы удержать человека за пределами этих учреждений. До сих
пор у Сомса затруднений не бывало. В чем, кроме распивания чая и получе-
ния жалованья, в сущности, состоят обязанности директора? Вот что инте-
ресно. И в какой мере он ответственен в случае невыполнения этих обязан-
ностей? Директор обязан быть совершенно честным. Но если так, он не мо-
жет оставаться директором. Это ясно. Ведь первым делом ему придется зая-
вить своим акционерам, что он совершенно не заслуживает своего жало-
ванья. Что он делал на заседаниях правления? Да просто сидел, расписы-
вался, немного говорил и голосовал за то, что по ходу дела должно было
быть принято. Проявлял ли он когда-нибудь инициативу? Может быть,
один-единственный раз. Вел ли он расчеты? Нет, он их только прочитывал.
Рассматривал ли он сметы? Нет, за него это делали служащие. Конечно,
есть еще политика Общества. Успокоительные слова, но - если говорить
откровенно - все дело директора и заключается в том, чтобы не мешать су-
ществующей политике. Взять, например, его самого. Если бы он выполнял
свой долг, он через месяц по вступлении в правление должен был бы приос-
тановить страхование иностранных контрактов, которым он с самого начала
инстинктивно не доверял, или, в случае неудачи, должен был отказаться от
своего места. А он этого не сделал. Казалось, что все наладится, что мо-
мент неподходящий и так далее. Если бы он хотел выполнять свой долг, как
абсолютно честный директор, он вообще не должен был бы стать директором
ОГС, потому что, прежде чем занять место в правлении, нужно было разоб-
раться в делах Общества гораздо основательнее, чем он это сделал. Но все
эти имена, престиж, и - "дареному коню в зубы не смотрят" - пот и вышло!
Если бы он теперь захотел быть абсолютно честным, он должен был бы
объявить акционерам: "Мое попустительство обошлось вам в двести с чем-то
тысяч фунтов. Я отдаю эту сумму в руки доверенных лиц на покрытие ваших
убытков и постараюсь выжать из остальных директоров их долю". Но он не
собирался так поступить, потому что... ну, просто потому, что это не
принято, и другим директорам это вряд ли понравится. Вывод один: ждать,
пока акционеры сами не раскроют эту историю, но надеяться, что они ее не
раскроют. Словом, совершенно как правительство, путать карты и стараться
выйти сухим из воды. Не без некоторого удовольствия Сомс подумал об Ир-
ландии: предыдущее правительство сначала вовлекло страну в эту историю с
Ирландией, а потом делало вид, что исправило то, чего и не должно было
быть. А мир, а воздушный флот, а земельная политика, а Египет - во всех
этих пяти важнейших вопросах правительство каждый раз подливало масла в
огонь. Но признавалось ли оно в этом? Нет, в таких случаях не признают-
ся; в таких случаях принято говорить: "В данный момент это вызвано поли-
тической необходимостью". А еще лучше - ничего не говорить и просто по-
ложиться на британский характер. Высвободив подбородок из-под одеяла.
Сомс вдруг почувствовал какое-то облегчение. Нет, последнее прави-
тельство, наверно, не тряслось под одеялом от страха. Устремив глаза на
потухающие угли в камине. Сомс размышлял о неравенстве и о несправедли-
вости судьбы. Взять всех этих политиков и дельцов, которые всю жизнь хо-
дят по тонкому льду и за это получают титулы. Они и в ус не дуют. И
взять его самого - он впервые очутился на тонком льду и страдает от это-
го невероятно. В сущности, установился целый культ обманывания публики,
целый культ того, как избежать последствий неразумного ведения дел. И
он, человек деловой, человек закона, не знает этого культа - и рад это-
му. Из врожденной осторожности, из чувства гордости, в которой был даже
какой-то оттенок высокомерия. Сомс всегда чурался той примитивной, стан-
дартной "честности", которой руководствовалась в своих делах британская
публика. Во всем, что касалось денег, он был непоколебим, тверд, несги-
баем. Деньги есть деньги, фунт есть фунт, и нельзя притворяться, что это
не так, и все-таки сохранить чувство собственного достоинства.
Сомс встал, выпил воды, сделал несколько глубоких вдохов и поразмял
ноги. Кто это ему вчера говорил, что нет такой вещи, из-за которой он
лишился бы сна хоть на пять минут? Наверно, этот человек здоров как бык
или врет, как барон Мюнхгаузен. Он взял книгу, но мысли все время верте-
лись вокруг того, что он мог бы реализовать из своего состояния. Не счи-
тая картин, решил он, его состояние, наверно, не меньше двухсот пятиде-
сяти тысяч фунтов; и, кроме Флер, у него никого нет, а она уже обеспече-
на. Для жены он тоже выделил средства - она превосходно может на них
жить во Франции. Что же касается его самого - не все ли ему равно? Ком-
ната в клубе, поближе к Флер - ему будет так же хорошо, как и сейчас,
может быть даже лучше! И вдруг он увидел, что нашел выход из всех своих
неприятностей и страхов. Представив себе худшее, что его ждало впереди,
- потерю состояния, - он изгнал демона. Книга "Рыдающая черепаха", из
которой он не прочел ни слова, выпала у него из рук; он уснул...
Встреча со "Старым Монтом" состоялась в "Клубе шутников" сейчас же
после завтрака. Телеграфная лента в холле, на которую он взглянул мимо-
ходом, отмечала дальнейшее падение марки. Так он и думал: она совершенно
обесценивается.
Прихлебывающий кофе баронет показался Сомсу прямо-таки оскорбительно
веселым. "Держу пари, что он ничего не подозревает. Хорошо, - подумал
Сомс, - сейчас я, как говаривал старый дядя Джолион, преподнесу ему,
сюрприз!"
И без предисловий он начал:
- Добрый день, Монт. Марка обесценена, вы понимаете, что ОГС потерпе-
ло около четверти миллиона убытка на этих злополучных иностранных конт-
рактах Элдерсона. Я не уверен, что на нас не ляжет обвинение за такой
ничем не оправданный риск. Но поговорить с вами я хотел, собственно, вот
о чем. - Он подробно изложил свой разговор с клерком Баттерфилдом, наб-
людая за бровями собеседника, и закончил словами: - Что вы на это скаже-
те?
Сэр Лоренс, качая ногой так, что все его тело тряслось, вскинул мо-
нокль:
- Галлюцинации, мой дорогой Форсайт. Я знаком с Элдерсоном всю жизнь.
Мы вместе учились в Уинчестере.
Опять, опять! О боже!
- Это еще ничего не значит, - медленно проговорил Сомс, - один чело-
век, с которым я учился в Молборо, сбежал с кассой офицерского собрания
и с женой полковника и нажил состояние в Чили на помидорных консервах.
Суть вот в чем: если рассказ этого человека - правда, то мы в руках
злостного афериста. Это не годится, Монт. Хотите позондировать его и
посмотреть, что он скажет? Ведь вам было бы не особенно приятно, если бы
про вас говорили такие вещи? Хотите, пойдем вместе?
- Да, - вдруг согласился сэр Лоренс. - Вы правы. Пойдем вместе. Это
неприятно, но пойдем вместе. Надо ему все сказать.
- Сейчас?
- Сейчас.
Они торжественно взяли цилиндры и вышли.
- Мы, я полагаю, возьмем такси, Форсайт?
- Да, - сказал Сомс.
Машина медленно объехала львов на Трафальгар-сквере, потом быстро по-
катила по набережной. Старики сидели рядом, неотступно глядя вперед.
- Мы ездили с ним охотиться месяц тому назад, - сказал сэр Лоренс. -
Вы знаете гимн: "Господь - наш щит в веках минувших". Очень хороший
гимн, Форсайт, Сомс не отвечал. Ну, теперь пошел трещать!
- У нас пели его в то воскресенье, - продолжал сэр Лоренс. - У Элдер-
сона был когда-то приятный голос, он пел даже соло. Теперь-то у него
настоящий козлетон, но исполнение неплохое, - он засмеялся своим пискли-
вым смешком.
"Интересно, бывает этот человек когда-нибудь серьезным?" - подумал
Сомс и проговорил вслух:
- Если мы узнаем, что история с Элдерсоном - правда, и скроем ее -
нас всех, чего доброго, посадят на скамью подсудимых.
Сэр Лоренс поправил монокль.
- Черт возьми, - сказал он.
- Вы сами с ним поговорите, - продолжал Сомс, - или предоставите мне?
- По-моему, лучше вам, Форсайт; не вызвать ли нам и этого молодого
человека?
- Подождем, посмотрим, - сказал Сомс.
Они поднялись в контору ОГС и вошли в кабинет правления. В комнате
было холодно, стол ничем не был покрыт; старый конторщик ползал, словно
муха по стеклу, наполняя чернильницы из бутыли.
- Спросите директора-распорядителя, не будет ли он любезен принять
сэра Лоренса Монта и мистера Форсайта? - обратился к нему Сомс.
Старый клерк заморгал, поставил бутыль и вышел.
- Теперь нам надо быть начеку, - тихо проговорил Сомс, - он, разуме-
ется, будет все отрицать.
- Надеюсь, Форсайт, надеюсь. Элдерсон - джентльмен.
- Никто так не лжет, как джентльмены, - вполголоса проворчал Сомс.
Они молча стояли у пустого камина, пристально рассматривая свои ци-
линдры, стоявшие рядом на столе.
- Одну минуту! - внезапно сказал Сомс и, пройдя через всю комнату,
открыл противоположную дверь. Там, как и говорил молодой клерк, было
что-то вроде коридорчика между кабинетом правления и кабинетом директо-
ра, с дверью, выходившей в главный коридор. Сомс вернулся, закрыл дверь
и, подойдя к сэру Лоренсу, снова погрузился в созерцание цилиндров.
- География правильна, - сказал он хмуро.
Появление директора-распорядителя было отмечено стуком монокля сэра
Лоренса, звякнувшего о пуговицу. Весь вид Элдерсона - черная визитка,
чисто выбритое лицо и серые, довольно сильно опухшие глаза, розовые щеки
и аккуратно разложенные на лысом яйцевидном черепе волоски, и губы, ко-
торые то вытягивались вперед, то стягивались в ниточку, то расходились в
улыбке, - все это до смешного напоминало Сомсу старого дядю Николаев в
среднем возрасте. Дядя Ник был умный малый - "самый умный человек в Лон-
доне", как кто-то назвал его, - но никто не сомневался в его честности.
Сомнение, неприязнь всколыхнули Сомса. Казалось чудовищным предъявлять
такое обвинение человеку одного с тобой возраста, одного воспитания. Но
глаза молодого Баттерфилда, глядевшие так честно, с такой собачьей пре-
данностью! Выдумать такую штуку - да разве это мыслимо?
- Дверь закрыта? - отрывисто бросил Сомс.
- Да. Вам, может быть, дует? Хотите, я велю затопить?
- Нет, благодарю, - сказал Сомс. - Дело в том, мистер Элдерсон, что
вчера один из молодых служащих этой конторы пришел ко мне с очень стран-
ным рассказом. Мы с Монтом решили, что вам нужно его передать.
Сомсу, привыкшему наблюдать за глазами людей, показалось, что на гла-
за директора набежала какая-то пленка, как бывает у попугаев. Но она
сразу исчезла - а может быть, ему только показалось.
- Ну, разумеется, - сказал Элдерсон.
Твердо, с тем самообладанием, какое было ему свойственно в реши-
