все еще лежал в постели - он встанет только после похорон, а тетки Джули
и Эстер сойдут вниз, когда все будет кончено и для тех, кто пожелает за-
ехать на обратном пути, будет подан завтрак. Вслед за Джемсом, все еще
прихрамывая после приступа подагры, появился Роджер в окружении трех сы-
новей - молодого Роджера, Юстаса и Томаса. Четвертый сын, Джордж,
подъехал в кабриолете почти следом за ними и, задержавшись в холле,
спросил Сомса, хорошо ли оплачивается его новая профессия гробовщика.
Они не любили друг друга.
Затем в полном молчании появились двое Хэйменов - Джайлс и Джесс,
прекрасно одетые, с аккуратно заглаженными складками на парадных брюках.
За ними старый Джолион - один. Потом Николае, румяный, старательно пря-
чущий веселость, прорывающуюся у него в каждом движении головы и тела.
За ним кротко и послушно следовал один из сыновей. Суизин Форсайт и Бос-
нии подъехали одновременно и, столкнувшись у входа, все извинялись и
старались пропустить один другого вперед, но, когда дверь отворилась,
оба протиснулись в нее вместе; в холле они возобновили свои извинения,
затем Суизин поправил галстук, съехавший несколько набок во время суетни
в дверях, и медленно поднялся по лестнице. Прибыл третий Хэймен; двое
женатых сыновей Николаев вместе с Туитименом, Спендером и Уорри, мужьями
форсайтских и хэйменских дочерей. Общество было в сборе - двадцать один
человек. Мужская половина семьи Форсайтов была представлена полностью,
если не считать отсутствующих Тимоти и молодого Джолиона.
Войдя в красную с зеленым гостиную, на фоне которой таким разительным
контрастом выступали их необычные костюмы, каждый поторопился поскорее
усесться на стул, чтобы как-нибудь скрыть бросающиеся в глаза черные
брюки. В черных брюках и перчатках, казалось, была какая-то непристой-
ность, какое-то показное преувеличение чувства, и многие из Форсайтов
бросали возмущенные, но втайне завистливые взгляды на "пирата", сидевше-
го без перчаток и в серых брюках. Вскоре в гостиной раздалось приглушен-
ное жужжание разговора; об усопшей не было упомянуто ни словом, но все
осведомлялись друг у друга о здоровье, отдавая этим дань событию, ради
которого они собрались здесь.
Немного погодя Джемс сказал:
- Ну что ж, пора, я думаю.
Все спустились по лестнице и в строгой последовательности, как было
указано заранее, парами разместились по каретам.
Катафалк медленно двинулся; кареты последовали за ним. В первой ехали
старый Джолион и Николае; во второй - близнецы Суизин и Джемс; в третьей
- Роджер и молодой Роджер; Сомс, молодой Николае, Джордж и Босини ехали
в четвертой. В остальных каретах (всех их было восемь) по трое и четверо
разместились другие члены семьи; за ними двигался экипаж доктора, затем,
на приличном расстоянии, - кэбы с клерками и прислугой; и в самом хвосте
- пустая карета, которая участвовала в похоронной процессии только для
того, чтобы общее число экипажей равнялось тринадцати.
По Бэйсуотер-Род процессия двигалась шагом, но, свернув на менее люд-
ные улицы, перешла на рысцу и так и продолжала трусить до самого кладби-
ща, замедляя шаг только в фешенебельных кварталах. В первой карете ста-
рый Джолион и Николае беседовали о своих завещаниях. Во второй - близне-
цы после единственной попытки завязать разговор замолчали надолго: оба
были глуховаты и не пожелали напрягать слух, чтобы расслышать друг дру-
га. Джемс только раз прервал молчание:
- Надо присмотреть себе место на кладбище. Ты уже сделал какие-нибудь
распоряжения на этот счет?
И Суизин, в ужасе уставившись на него, ответил:
- Не говори мне о таких вещах!
В четвертой карете разговаривали, время от времени выглядывая из ок-
на, чтобы определить, долго ли еще осталось ехать. Джордж заявил: "Ста-
рушке уже давно пора было отправиться на тот свет". Он считал, что пере-
валивать за седьмой десяток не стоит. Молодой Николае кротко заметил,
что это правило как будто не распространяется на Форсайтов. Джордж ска-
зал, что покончит самоубийством в шестьдесят лет. Молодой Николае улыб-
нулся, поглаживая свой длинный подбородок, и позволил себе усомниться в
том, что его отцу понравится подобная теория: он нажил большое состояние
уже после шестидесяти лет. Хорошо, сказал Джордж, семьдесят - это пре-
дел; самое время умереть и оставить деньги детям. Тут в разговор вмешал-
ся Сомс, который до сих пор молчал; он не забыл еще "гробовщика" и те-
перь, еле приподняв веки, заявил, что так могут говорить люди, у кото-
рых, собственно, денег никогда и не водилось. Сам он намерен прожить как
можно дольше. Это был намек на Джорджа, денежные дела которого находи-
лись в очень скверном состоянии. Боснии пробормотал рассеянно: "Браво,
браво!" Джордж зевнул, и разговор прекратился.
Катафалк подъехал к кладбищу; гроб понесли к часовне, и провожающие
парами последовали за ним. Эта стража, связанная с умершей узами
родства, представляла собой внушительное, примечательное зрелище на фоне
громадного Лондона с его ошеломляющим многообразием жизни, его бесчис-
ленными делами, радостями, обязанностями, с его ужасающей черствостью и
эгоизмом.
Форсайты собрались, чтобы восторжествовать над всем этим, показать
свою цепкость и свою сплоченность, блестящим образом продемонстрировать
закон собственности, в который уходило корнями их семейное древо, широко
раскинувшее свои ветви, - закон, питающий соками это древо, достигшее
зрелости в положенный час. Дух старой женщины, покоившейся вечным сном,
взывал к ним. Это был ее последний призыв к сплоченности, в которой ко-
ренилась их мощь; умерев в тот миг, когда древо было еще в полном расц-
вете, она в последний раз восторжествовала над жизнью.
Жизнь уберегла ее. Энн не суждено было видеть, как ветви этого древа
поникнут под собственной тяжестью. Она не могла знать, что происходит в
сердцах людей, провожающих ее. Тот же самый закон, повинуясь которому из
прямой тоненькой девушки она стала женщиной, взрослой и сильной, из
взрослой женщины - старухой, костлявой, дряхлой, похожей на колдунью, -
старухой, чья индивидуальность с каждым годом проявлялась все резче и
резче, как будто мало-помалу с нее спадал тот лоск, который наводит на
нас общение с внешним миром, - тот же самый закон действовал всегда, он
действовал и сейчас в семье, за ростом которой она следила, как мать.
Она знала ее молодой, набирающей силы, она знала ее окрепшей,
сильной, и прежде чем глазам Энн суждено было увидеть иное, она умерла
Энн напрягла бы всю свою волю, и, кто знает, может быть, ее старческим
пальцам и трепетным поцелуям удалось бы продлить молодость и поддержать
мощь семьи, хотя бы не надолго. Увы, даже тетя Энн не могла бороться с
Природой.
"На пороге гибели стоит гордость!" И согласно этому изречению - тако-
ва злая ирония Природы - семья Форсайтов выстроилась на последний тор-
жественный парад, предшествующий ее гибели. Их лица - тюремщики мыслей -
большей частью были бесстрастно обращены вниз; но время от времени
кто-нибудь поднимал голову и хмурил брови, будто следя за каким-то тре-
вожным видением, промелькнувшим на стенах часовни, будто прислушиваясь к
звукам, таившим какую-то угрозу. И слова молитвы, произносимые невнятны-
ми голосами, в которых слышалась одна и та же нотка, придававшая всем им
неуловимое семейное сходство, звучали странно, словно ктото один тороп-
ливо бормотал их, повторяя каждое слово по нескольку раз подряд.
Служба в часовне кончилась, и провожающие снова выстроились в ряды,
охраняя путь умершей к могиле. Склеп был открыт, и вокруг него стояли
люди, одетые во все черное.
Отсюда, с этого священного поля, где нашли последний покой многие сы-
ны и дочери великого класса буржуазии, глаза Форсайтов устремились
вдаль, поверх стада могил. Там, растянувшись на необозримое прост-
ранство, под сумрачным небом лежал Лондон, скорбящий о потере своей до-
чери, скорбящий вместе с этими людьми, столь дорогими ее сердцу, о поте-
ре той, кто была для них матерью и защитницей. Тысячи шпилей и домов,
смутно видневшихся сквозь серую мглу, затянувшую паутиной эту твердыню
собственности, благоговейно склонялись перед могилой, где лежала старей-
шая представительница рода Форсайтов.
Несколько слов, горсточка земли, гроб поставлен на место - и тетя Энн
обрела последнее успокоение.
Склонив седые головы, вокруг склепа стали пятеро братьев, пятеро опе-
кунов усопшей; они позаботятся, чтобы Энн было хорошо там, куда она уш-
ла. Ее небольшое состояние пусть останется здесь с ними, но все то, что
должно сделать, будет сделано.
Затем они отошли один за другим и, надев цилиндры, повернулись к но-
вой надписи на мраморной доске семейного склепа:
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ЭНН ФОРСАЙТ, дочери погребенных здесь Джолиона и Энн
Форсайт, усопшей сентября 27-го 1886 года в возрасте восьмидесяти семи
лет и четырех дней.
Скоро, - может быть, понадобится еще одна надпись. Странной и мучи-
тельной казалась эта мысль, потому что они как-то не задумывались над
тем, что Форсайты могут умирать. И всем им захотелось оставить" позади
эту боль, этот обряд, напоминавший о том, о чем невыносимо думать, -
поскорее оставить все позади, вернуться к своим делам и забыть.
К тому же было прохладно; ветер, проносившийся над могилами, словно
медленно разъединяющая Форсайтов сила, дохнул в лицо холодом; они разби-
лись на группы и стали торопливо рассаживаться по каретам, ожидавшим у
выхода.
Суизин сказал, что поедет завтракать к Тимоти, и предложил подвезти
кого-нибудь. Привилегия ехать с Суизином в его маленьком экипаже показа-
лась весьма сомнительной; никто не воспользовался этим предложением, и
он уехал один. Джемс и Роджер двинулись следом - они тоже заедут позавт-
ракать - Постепенно разъехались и остальные; старый Джолион захватил
троих племянников: он чувствовал потребность видеть перед собой молодые
лица.
Сомс, которому нужно было сделать кое-какие распоряжения в кладби-
щенской конторе, отправился вместе с Босини. Ему хотелось поговорить с
ним, и, покончив дела на кладбище, они пошли пешком на Хэмстед, позавт-
ракали в "Спэньярдс-Инн" и занялись обсуждением деталей постройки дома;
затем оба сели в трамвай и доехали до Мраморной арки, где Боснии распро-
щался и пошел на Стэнхоп-Гейт навестить Джун.
Сомс вернулся домой в прекрасном настроении и за обедом сообщил Ирэн
о своем разговоре с Боснии, который, оказывается, на самом деле толковый
человек; кроме того, они отлично прогулялись, а это хорошо действует на
печень - Сомс мало двигался за последнее время, - и вообще день прошел
прекрасно. Если бы не смерть тети Энн, он повез бы Ирэн в театр; но ни-
чего не поделаешь, придется провести вечер дома.
- "Пират" несколько раз спрашивал о тебе, - вдруг сказал Сомс. И, по-
винуясь какому-то безотчетному желанию утвердить свое право собственнос-
ти, он встал с кресла и запечатлел поцелуй на плече жены.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
ДОМ СТРОИТСЯ
Зима выдалась бесснежная. В делах особой спешки не было, и, поразмыс-
лив, прежде чем прийти к окончательному решению. Сомс понял, что сейчас
самое подходящее время для стройки. Таким образом, к концу апреля остов
дома в Робин-Хилле был готов.
Теперь, когда деньги его принимали видимую форму, Сомс ездил в Ро-
бин-Хилл один, два, а то и три раза в неделю и часами бродил по участку,
стараясь не запачкаться, безмолвно проходил сквозь рамки будущих дверей,
кружил на дворе у колонн.
Возле колонн Сомс застаивался по нескольку минут, словно стараясь
прощупать взглядом их добротность.
На тридцатое апреля у него с Боснии была назначена проверка счетов, и
за пять минут до условленного времени Сомс вошел в палатку, которую ар-
хитектор разбил для себя возле старого дуба.
Счета были уже разложены на складном столе, и Сомс, молча кивнув, уг-
