Архитектор вынул из кармана листок бумаги.
- Дом, конечно, следовало бы построить целиком из камня, но вы вряд
ли на это пойдете, и я примирюсь на каменной облицовке. Крыша должна
быть из меди, но я ставлю зеленую черепицу. Все вместе, включая металли-
ческую отделку, обойдется вам в восемь тысяч пятьсот фунтов.
- Восемь тысяч пятьсот? - сказал Сомс. - Как же так, ведь моей пре-
дельной цифрой было восемь тысяч!
- Дешевле ничего не выйдет, - холодно ответил Босини. - Выбирайте.
Вероятно, с Сомсом только так и можно было вести дело. Он был ошара-
шен. Рассудок подсказывал бросить эту затею. Но проект был хорош, он от-
лично понимал это, - в нем чувствовалась законченность и благородство
замысла; и помещение для прислуги прекрасное. Такой дом поднимет его в
глазах общества - в нем столько своеобразия, а вместе с тем и комфорт не
упущен из виду.
Сомс продолжал внимательно изучать проект, пока Босини брился и пере-
одевался у себя в спальне.
Затем они молча пошли на Монпелье-сквер, и Сомс всю дорогу уголком
глаза поглядывал на Босини. "Пират" очень недурен собой, - думал Сомс, -
если приоденется как следует".
Ирэн поливала цветы, когда они вошли в дом.
Она предложила послать за Джун.
- Нет, нет! - сказал Сомс, - нам еще надо поговорить о делах!
За завтраком он был почти радушен и усиленно угощал Босини. Ему нра-
вилось, что архитектор так оживлен. Оставив его после завтрака с Ирэн,
Сомс ушел к своим картинам, с которыми он всегда проводил воскресные
дни. К чаю Сомс опять сошел в гостиную и увидел, что Ирэн и Босини все
еще говорят, "точно заведенные", как он мысленно выразился.
Остановившись в дверях, не замеченный ими, он поздравил себя с бла-
гоприятным оборотом дела. Хорошо, что Ирэн ладит с Босини; кажется, она
начинает увлекаться идеей постройки дома.
Спокойно поразмыслив среди картин, Сомс решила - на лишние пятьсот
фунтов, если понадобится; - впрочем: он надеялся, что после приятно про-
веденного дня Босини будет сговорчивее. Ведь, собственно говоря, все за-
висит исключительно от него; он может найти тысячи способов удешевить
стройку без всякого ущерба для общего плана.
Сомс дождался подходящего момента, когда Ирэн передавала архитектору
первую чашку чая. Солнечный луч, пробравшись сквозь кружево занавесок,
коснулся ее щек своим теплом, зажег золотистые волосы и мягкие глаза.
Быть может, тот же луч зарумянил лицо Босини, зажег и его глаза трево-
гой.
Сомс, не переносивший солнца, встал и задернул занавески. Затем взял
чашку из рук жены и сказал более холодно, чем намеревался:
- Может быть, вы все-таки устроите так, чтобы смета не превышала
восьми тысяч? Ведь можно сократить за счет всяких мелочей.
Босини одним глотком выпил чай, поставил чашку и ответил:
- Нельзя!
Сомс понял, что его слова задели архитектора за живое:
- Хорошо, - сказал он с мрачной покорностью, - придется предоставить
вам свободу.
Через несколько минут Босини встал, и Сомс пошел проводить его. Архи-
тектор был в состоянии ничем не объяснимого радостного волнения. Посмот-
рев вслед размашисто шагавшему Босини, Сомс, насупившись, вернулся в
гостиную, где Ирэн убирала ноты с рояля, и, повинуясь непреодолимому
чувству любопытства, спросил:
- Ну, что ты думаешь об этом "пирате"?
Он смотрел себе под ноги, дожидаясь ответа, и ждать ему пришлось до-
вольно долго.
- Не знаю, - сказала наконец Ирэн.
- По-твоему, он красивый?
Ирэн улыбнулась. И в ее улыбке Сомс почувствовал насмешку.
- Да, - ответила она, - очень!
IX
СМЕРТЬ ТЕТИ ЭНН
Наступил день в конце сентября, когда тетя Энн уже не смогла принять
из рук Смизер знаки своего личного достоинства. Бросив взгляд на ее
старческое лицо, спешно вызванный доктор возвестил, что мисс Форсайт
скончалась во время сна.
Тети Джули и Эстер были сражены этим ударом. Они не мыслили себе та-
кого конца. Да и вообще сомнительно, постигали ли они, что конец неизбе-
жен. В глубине души сестрам казалось, что Энн поступила безрассудно, уй-
дя от них без единого слова, без малейшей борьбы. Это было так непохоже
на нее.
Возможно, что больнее всего их поразила самая мысль о том, что и Фор-
сайту суждено выпустить жизнь из своих цепких рук. Если суждено одной,
значит и всем!
Прошел час, прежде чем они решились сообщить горестную весть Тимоти.
Если бы только можно было скрыть это от него! Если бы только его можно
было подготовить постепенно!
И долго еще сестры перешептывались, стоя у дверей его комнаты. А ког-
да миссия их была выполнена, они снова пошептались между собой.
- Джули и Эстер опасались, что в дальнейшем Тимоти почувствует горе
больнее. Но пока что он принял известие лучше, чем можно было ожидать.
Он, конечно; останется в постели. Они разошлись, тихо плача.
Тетя Джули синела у себя в комнате, совершенно потрясенная таким уда-
ром. Кожа на ее покрасневшем от слез лице собралась в мелкие припухлые
складочки. Она не могла представить себе дальнейшую жизнь без Энн, кото-
рая прожила с ней семьдесят три года, если не считать короткого заму-
жества Джули, казавшегося ей теперь чем-то совершенно нереальным. Время
от времени она подходила к комоду и доставала из надушенного лавандой
саше чистый носовой платок. Ее теплое сердце не хотело смириться с
мыслью, что Энн лежит у себя в комнате холодная, застывшая.
Тетя Эстер - молчальница, воплощение кротости, тихая заводь, где спо-
койно отстаивалась энергия, бушевавшая в других членах семьи, - сидела в
гостиной, окна которой были задернуты шторами; она тоже всплакнула сна-
чала, но спокойные слезы не оставили следов на ее лице. Даже в горе она
осталась верна своему основному принципу, не позволявшему ей зря расхо-
довать энергию. Хрупкая, неподвижная, в черном шелковом платье, она си-
дела, вперив взгляд в каминную решетку, сложив на коленях руки. Вряд ли
ее оставят в покое, впереди столько хлопот. Как будто от этого станет
легче! Энн уже не вернешь! Зачем же беспокоить себя понапрасну?
К пяти часам приехали братья: Джолион, Джемс и Суизин. Николае был в
Ярмуте, Роджер лежал с подагрой. Миссис Хэймен приезжала днем одна и,
выйдя из комнаты Энн, сейчас же уехала, попросив передать Тимоти - ему
так и не передали, - что следовало бы известить ее пораньше. В сущности
говоря, остальным тоже казалось, что их не потрудились известить вовремя
и что из-за этой оплошности они упустили что-то. Джемс заметил:
- Так я и знал: я же говорил, что она не протянет до осени.
Тетя Эстер промолчала; на дворе был почти октябрь месяц, но что
пользы спорить: есть такие люди, на которых ничем не угодишь.
Она послала сказать сестре, что братья приехали. Миссис Смолл сейчас
же вышла к ним. Перед тем как сойти вниз, она вымыла лицо, все еще опух-
шее, и, хотя взгляд ее, брошенный на светло-синие брюки Суизина, был су-
ров - Суизин приехал прямо из клуба, как только узнал о смерти Энн, -
все же Джули казалась бодрее обычного: так силен в ней был инстинкт,
всегда заставлявший ее делать не то, что нужно.
Немного погодя все пятеро пошли взглянуть на умершую. Под белоснежной
простыней было постелено стеганое одеяло, потому что теперь, больше чем
когда-либо, тетя Энн нуждалась в тепле; подушки были убраны, и ее голова
покоилась на одном уровне с туловищем, таким же прямым, каким оно было
всю ее долгую жизнь; чепец, закрывавший ей лоб, спускался и на уши; и
лицо Энн, видневшееся между краями чепца и простыней - почти такое же
белое, - смотрело закрытыми глазами на братьев и сестер. Невыразимый по-
кой делал это лицо еще более властным, чем при жизни; желтоватая, чуть
тронутая морщинами кожа обтягивала квадратные челюсти и подбородок, ску-
лы, лоб с запавшими висками, заострившийся нос. Лицо Энн казалось теперь
твердыней непобедимого духа, уступившего смерти и тщившегося даже в сле-
поте своей вновь обрести непобедимость, вновь стать на сторожевой пост,
только что оставленный им.
Суизин взглянул в лицо сестры и сейчас же вышел из комнаты; это зре-
лище, как он после рассказывал, странно взволновало его. Он спустился по
лестнице, сотрясая весь дом, схватил шляпу и сел в кабриолет, даже не
сказав кучеру, куда ехать. Его отвезли домой, где он весь вечер и проси-
дел в кресле не шелохнувшись.
За обедом он прикоснулся только к куропатке, запив ее бутылкой отмен-
ного шампанского.
Старый Джолион стал в ногах кровати, сложив руки на груди. Он
единственный из всех находившихся в комнате помнил смерть матери, о ней
он и думал, глядя на Энн. Энн была совсем дряхлая, и смерть наконец
пришла за ней - смерть приходит за всеми! Лицо Джолиона было неподвижно,
взгляд его блуждал где-то очень далеко.
Тетя Эстер стала рядом с ним. Она уже не плакала сейчас, слез больше
не было - ее организм отказывался расточать столько сил. Эстер сжимала
руки и смотрела не на Энн, а по сторонам, ища способа уйти от необходи-
мости осознать смерть сестры.
Из всех присутствующих здесь братьев и сестер один Джемс проявил
внешние признаки горя. Слезы сбегали по морщинам его худого лица. К кому
он пойдет теперь со своими бедами? От Джули толку мало, Эстер уж совсем
никуда не годится! Смерть Энн опечалила его больше, чем он сам ожидал.
От такого удара не оправишься и в несколько недель!
Вскоре тетя Эстер вышла, а тетя Джули принялась ходить по комнате,
"приводя все в порядок", и дважды налетела на мебель. Старый Джолион оч-
нулся от своих дум о давнем, давнем прошлом, строго взглянул на нее и
вышел. Джемс один остался у постели; бросив по сторонам беглый взгляд и
убедившись, что никто за ним не наблюдает, он согнул свое длинное туло-
вище, запечатлел поцелуй на мертвом лбу и тоже торопливо вышел из комна-
ты. Встретив в холле Смизер, он расспросил ее о похоронах и, убедившись,
что ей ничего не известно, сказал с горечью: если никто об этом не поза-
ботится вовремя, все будет сделано кое-как. Пусть она пошлет за мистером
Сомсом - ом знает, как это делается; сам хозяин, должно быть, очень
расстроен - за ним нужен уход; что касается хозяек, с них нечего и спра-
шивать - они в таких делах ничего не смыслят! Еще сами расхвораются чего
доброго. Пусть она пошлет за доктором; никогда не надо запускать болез-
ни. Вряд ли у Энн был хороший доктор; следовало обратиться к Бланку -
она бы и сейчас была жива. Если Смизер понадобится что-нибудь, пусть
сейчас же посылает на Парк-Лейн. Его карета, конечно, в их полном распо-
ряжении в день похорон. Вряд ли у Смизер найдется стакан красного вина и
кусочек бисквита, но он не завтракал сегодня!
Дни перед похоронами прошли спокойно. Давно уже было известно, что
тетя Энн завещала свое небольшое состояние Тимоти. Следовательно, пово-
дов для волнения не могло и быть. Сомс - единственный душеприказчик тети
Энн - взял на себя заботы о похоронах и в соответствующий день разослал
мужской половине семьи следующее извещение:
"Просим Вас почтить своим присутствием погребение мисс Энн Форсайт,
имеющее быть 1 октября с. г. на Хайгетском кладбище. Съезд на Бэйсуо-
тер-Род к 10.45. Просьба венков не возлагать. R. S. V. Р. [6]".
Утро похорон выдалось холодное; лондонское небо серело высоко над го-
родом. В половине одиннадцатого подъехала первая карета - Джемса. В ней
сидел сам Джемс и его зять Дарти, коренастый мужчина с широкой грудью,
затянутой в плотно облегающий сюртук, с темными холеными усами на блед-
ном обрюзгшем лице и явным намеком на бакенбарды, которые, ускользая от
самых тщательных попыток бритья, кажутся печатью чего-то неискоренимого
в самой натуре их обладателя - печатью, особенно ярко выраженной в лю-
дях, занимающихся биржевыми спекуляциями.
Приезжающих в качестве душеприказчика встречал Сомс, так как Тимоти
