стыда.
- Очень хорошо. Можете убрать отсюда ваши произведения.
Почти в то же мгновение она подумала: "Бедный мальчик! Он живет на
чердаке и, верно, не имеет денег нанять такси. При посторонних! Вышло
прямо гнусно".
Юный Струмоловский решительно тряхнул головой; волосы его, густые,
ровные, гладкие, точно золотое блюдце, не растрепались при этом.
- Я могу прожить и без средств, - пронзительно зазвучал его голос, -
мне часто приходилось так жить ради моего искусства. Это вы, буржуа,
принуждаете нас тратить деньги.
Слова ударили Джун, как булыжник в ребра. После всего, что она сдела-
ла для искусства, она, которая волновалась его волнениями, нянчилась с
его "несчастненькими"! Она подыскивала нужные слова, когда раскрылась
дверь, и горничная-австрийка зашептала:
- К вам молодая леди, gnadiges Fraulein [24].
- Где она?
- В столовой.
Джун бросила взгляд на Бориса Струмоловского, на Ханну Хобди, на
Джимми Португала и, ничего не сказав, вышла, очень далекая от душевного
равновесия. Войдя в столовую, она увидала, что молодая леди - не кто
иная, как Флер. Девушка выглядела прелестной, хоть и была бледна. В этот
час разочарования "несчастненькая" из ее собственного племени была же-
ланным гостем для Джун, инстинктивно тянувшейся всегда к гомеопатическим
средствам.
Флер пришла, конечно, из-за Джона, а если и нет, то чтобы выведать
что-нибудь от нее. И Джун почувствовала в это мгновение, что помогать
кому-нибудь - единственно сносное занятие.
- Итак, вы вспомнили мое приглашение, - начала она.
- Да, какой славный, уютный домик! Но, пожалуйста, гоните меня прочь,
если у вас гости.
- И не подумаю, - ответила Джун. - Пусть поварятся немного в
собственном соку. Вы пришли из-за Джона?
- Вы сказали тогда, что, по-вашему, от нас не следует скрывать. Ну
вот, я узнала.
- О! - сказала Джун. - Некрасивая история, правда?
Они стояли друг против друга, разделенные маленьким непокрытым сто-
лом, за которым Джун обычно обедала. В вазе на столе стоял большой букет
исландских маков; девушка подняла руку и затянутым в замшу пальцем прит-
ронулась к лепестку. Ее новомодное затейливое платье с оборками на боках
и узкое в коленях неожиданно понравилось Джун - очаровательный цвет,
темно-голубой, как лен.
"Просится на холст", - подумала Джун. Ее маленькая комната с выбелен-
ными стенами, с полом и камином из старинного розового изразца и с ре-
шеткой на окне, в которое солнце бросало свой последний свет, никогда не
казалась такой прелестной, как сейчас, когда ее украсила фигура девушки
с молочно-белым, слегка нахмуренным лицом. Джун неожиданно остро вспом-
нила, как была миловидна она сама в те давние дни, когда ее сердце было
отдано Филипу Босини, мертвому возлюбленному, который отступился от нее,
чтобы разорвать навсегда зависимость Ирэн от отца этой девушки. Флер и
об этом узнала?
- Ну, - сказала она, - как же вы намерены поступить? Прошло несколько
секунд, прежде чем Флер ответила.
- Я не хочу, чтобы Джон страдал. Я должна увидеть его еще раз и поло-
жить этому конец.
- Вы намерены положить конец?
- Что мне еще остается делать?
Девушка вдруг показалась Джун нестерпимо безжизненной.
- Вы, полагаю, правы, - пробормотала она. - Я знаю, что так же думает
и мой отец; но... я никогда не поступила бы так сама. Я не могу сда-
ваться без борьбы.
Какая она осторожная и уравновешенная, эта девушка, как бесстрастно
звучит ее голос!
- Все, понятно, думают, что я влюблена.
- А разве нет?
Флер пожала плечами. "Я должна была знать заранее, - подумала Джун. -
Она дочь Сомса - рыба! Хотя он..."
- Чего же вы хотите от меня? - спросила она с некоторой брезгли-
востью.
- Нельзя ли мне увидеться здесь завтра с Джоном, когда он поедет к
Холли? Он придет, если вы черкнете ему сегодня несколько слов. А после
вы, может быть, успокоили бы их там, в Робин-Хилле, что все кончено и
что им незачем рассказывать Джону о его матери?
- Хорошо! - сказала коротко Джун. - Я сейчас напишу, и вы можете сами
опустить письмо. Завтра, в половине третьего. Меня не будет дома.
Она села к маленькому письменному столу в углу комнаты. Когда она
обернулась, кончив письмо, Флер все еще стояла, перебирая замшевыми
пальцами маки.
Джун запечатала конверт.
- Вот, возьмите. Если вы не влюблены, тогда, конечно, не о чем больше
говорить. Такое уж Джону счастье.
Флер взяла письмо.
- Я страшно вам благодарна.
"Хладнокровная особа, - подумала Джун. - Джон, сын ее отца, любит и
нелюбим - и кем? - дочерью Сомса. Какое унижение!"
- Это все?
Флер кивнула головой; оборки ее колебались и трепетали, когда она
шла, покачиваясь, к двери.
- До свидания!
- До свидания... модная куколка, - пробормотала Джун, закрывая дверь.
"Ну и семейка!" И она зашагала обратно в ателье.
Борис Струмоловский молчал, похожий на - Христа, а Джимми Португал
разносил всех и каждого, за исключением группы, которую представлял в
печати его "Неоартист". В числе осужденных был Эрик Коббли и еще нес-
колько гениев, которые в то или иное время занимали первое место в ре-
пертуаре Джун, пользовались ее помощью и преклонением. С чувством отвра-
щения и пустоты она отошла к окну, чтобы ветер с реки унес звучавшие в
ушах скрипучие слова.
Но когда Джимми Португал кончил наконец и ушел с Ханной Хобди, она
села и добрых полчаса утешала Бориса Струмоловского, обещая ему по
меньшей мере месяц американского счастья, так что он удалился, сохранив
в полном порядке свой золотой ореол. "А все-таки, - думала Джун, - Борис
удивительный человек".
VIII
ЗАКУСИВ УДИЛА
Понять, что ты один против всех, значит (для некоторых натур) освобо-
диться от морального гнета. Флер не испытывала угрызений совести, когда
вышла из дома Джун. Прочитав осуждение и досаду в синих глазах своей ма-
ленькой родственницы, она почувствовала радость, что одурачила ее. Она
презирала Джун за то, что старая идеалистка не разгадала ее истинных це-
лей.
Положить конец? Как бы не так! Скоро она им всем покажет, что положи-
ла только начало. И она улыбалась самой себе на империале автобуса, ко-
торый вез ее назад в Мейфер. Но улыбка сбежала с ее губ, спугнутая судо-
рогой предчувствий и тревоги. Совладает ли она с Джоном? Она закусила
удила - заставит ли она и его сделать то же? Она знает правду и всю
опасность промедления - он не знает ни того, ни другого; разница очень
существенная.
"Не рассказать ли ему? - думала она. - Так будет, пожалуй, вернее".
Это дурацкое стечение обстоятельств не вправе портить их любовь. Джон
должен понять. Этого нельзя допустить. С совершившимся фактом люди всег-
да рано или поздно мирятся. От этой философской мысли, довольно глубокой
для ее возраста, она перешла к соображению менее философическому. Если
уговорить Джона на немедленный тайный брак, а потом он узнает, что ей
была известна вся правда, - что тогда? Джон ненавидит окольные дороги.
Так не лучше ли рассказать ему? Но вставшее в памяти лицо его матери
упорно мешало такому намерению. Флер боялась. Мать Джона имеет над ним
власть; может быть, большую, чем она сама. Кто знает? Риск слишком ве-
лик. Поглощенная этими подсознательными расчетами, она проехала мимо
Грин стрит до самого отеля "Ритц". Здесь она сошла и пошла пешком обрат-
но вдоль Грин-парка. Гроза омыла каждое дерево, с них еще капало. Тяже-
лые капли падали на ее оборки, и, чтобы укрыться, она перешла через ули-
цу под окна "Айсиум-Клуба". Случайно подняв глаза, она увидела в фонаре
окна мсье Профона с незнакомым ей высоким толстым человеком. Сворачивая
на Грин-стрит, она услышала, что ее окликнули по имени, и увидела дого-
нявшего ее "проныру". Он снял шляпу - глянцевитый котелок, какие она
особенно ненавидела.
- Добрый вечер, мисс Форсайт. Не могу ли я оказать вам какую-нибудь
маленькую услугу?
- Да - перейти на ту сторону.
- Скажите на милость! За что вы меня так не любите?
- Вам кажется?
- Похоже на то.
- Хорошо, я скажу вам: потому что вы заражаете меня чувством, что
жить на свете не стоит труда.
Мсье Профон улыбнулся.
- Бросьте, мисс Форсайт, не огорчайтесь. Все уляжется. Ничто на земле
не прочно.
- Нет, многое прочно, - вскричала Флер, - по крайней мере для меня, в
особенности приязнь и неприязнь.
- Однако это делает меня немного несчастным.
- А я думала, что вас ничто не может сделать счастливым или несчаст-
ным.
- Я не люблю докучать людям, а потому уезжаю на своей яхте.
Флер удивленно вскинула на него глаза.
- Куда?
- В маленькое плавание, к островам Океании или еще куда-нибудь, -
сказал мсье Профон.
Флер почувствовала и облегчение и обиду. Он явно давал ей понять, что
порывает с ее матерью. Как смеет он иметь с нею какую бы то ни было
связь и как он смеет ее порывать!
- Всего хорошего, мисс Форсайт! Кланяйтесь от меня миссис Дарти. Пра-
во, не такой уж я дурной человек. Всего хорошего!
Он остался стоять на углу со шляпой в руке. Оглянувшись украдкой, она
увидела, как он - элегантный и грузный - направился обратно в клуб.
"Он даже любить не может с убеждением, - подумала она. - Что станет
делать мама?"
Сны ее в эту ночь были отрывочны и тревожны; она встала с тяжелой го-
ловой и сразу принялась за изучение Уитекерского альманаха. Каждый Фор-
сайт убежден в глубине души, что в любой ситуации самое важное - факты.
Пусть даже ей удастся одолеть предубеждение Джона, - без точно разрабо-
танного плана для выполнения их отчаянного замысла у них ничего не вый-
дет. Неоценимый справочник сообщил ей, что каждому из них надо достичь
двадцати одного года, а иначе требуется чье-то согласие, которого им,
конечно, не получить; потом она совсем заблудилась среди указаний о раз-
решениях, справках, повестках, районах и, наконец, наткнулась на слова
"дача ложных показаний". Ерунда! Кто, в самом деле, осудит их, если они
неправильно укажут свой возраст ради того, чтобы пожениться по любви?
Она кое-как позавтракала и вернулась к Уитекеру. Чем больше она знакоми-
лась с ним, тем меньше у нее оставалось уверенности; и вот, лениво пере-
вернув страницу, она напала на раздел "Шотландия". В Шотландии можно по-
жениться без всякой канители. Ей нужно только прожить там двадцать один
день, а потом приезжает Джон, и они пред лицом двух свидетелей могут
объявить себя мужем и женой. И что всего важнее - это действительно де-
лает их мужем и женой. Так будет лучше всего; и Флер тут же перебрала в
памяти всех своих школьных подруг. Мэри Лэм! Мэри Лэм - молодчина и жи-
вет в Эдинбурге. И у нее есть брат. Можно поехать погостить к Мэри Лэм -
они с братом и будут свидетелями. Флер прекрасно знала, что многие де-
вушки нашли бы все это излишним; ей с Джоном достаточно было бы поехать
куда-нибудь вдвоем на воскресенье, а потом заявить родителям: "Мы факти-
чески муж и жена, теперь надо это узаконить". Но Флер недаром была Фор-
сайт; она чувствовала сомнительность подобного предприятия и заранее
боялась выражения лица, с которым ее отец встретит такое заявление. Кро-
ме того, возможно, что Джон на это не пойдет; он так в нее верит, нельзя
ронять себя в его глазах. Нет! Мэри Лэм предпочтительней, и сейчас самый
сезон для поездки в Шотландию. Значительно успокоенная. Флер уложила
свой чемодан, счастливо избежала встречи с теткой и села в автобус на
Чизик. Она приехала слишком рано и отправилась в Кью-Гарденс, но не наш-
ла покоя среди его цветов, клумб, деревьев с ярлычками, широких зеленых
лужаек и, проглотив в павильоне чашку кофе и два бутерброда с паштетом
из килек, вернулась в Чизик и позвонила у подъезда Джун. Австрийка про-
вела ее в столовую. Теперь, когда Флер знала, какое препятствие стоит
