тественных симптомов. Врожденное упрямство Джолиона встало на дыбы, и в
этот вечер в ателье Джун он попытался обосновать свои возражения. У него
никогда не бывало никаких нарывов, и ему хватит как-нибудь до конца жиз-
ни собственных зубов. Бесспорно, согласилась Джун, ему хватит их до кон-
ца жизни, если он их не удалит. Но если он вставит новые зубы, то сердце
его будет крепче и жизнь длиннее. Это упорство, заявила Джун, симптома-
тично для всего его поведения: он не желает бороться. Когда он соберется
к врачу, вылечившему Пола Поста? Джолион выразил свое глубокое сожале-
ние, но он отнюдь не собирался к врачу. Джун возмутилась. Пондридж, ска-
зала она, великий целитель и прекрасный человек, и ему так трудно сво-
дить концы с концами и добиваться признания своих теорий. И мешает ему
как раз то безразличие к своему здоровью и предрассудки, какие проявляет
ее отец. Было бы так хорошо для них обоих!..
- Я вижу, - сказал Джолион, - ты хочешь убить двух зайцев сразу.
- Скажи лучше - вылечить! - вскричала Джун.
- Это, дорогая моя, одно и то же.
Джун настаивала на своем. Нечестно говорить такие вещи, не испробовав
лечения.
Джолион боялся, что если он испробует, то уже вовсе не сможет гово-
рить.
- Папа! - воскликнула Джун. - Ты безнадежен.
- Не спорю, - сказал Джолион. - Но я хотел бы оставаться безнадежным
как можно дольше. Я не намерен трогать спящих собак, дитя мое. Не лают -
ну и хорошо.
- Это значит закрывать перед наукой все пути! - кричала Джун. - Ты не
представляешь, до чего Пондридж предан своему делу. Для него наука выше
всего.
- Как для мистера Пола Поста его искусство, не так ли? - возразил
Джолион и затянулся папироской из слабого табака, которым он теперь себя
ограничил. - Искусство для искусства, наука для науки. Мне хорошо знако-
мы эти господа энтузиасты, маньяки эгоцентризма. Они зарежут вас, не
моргнувши глазом. Я, как-никак, Форсайт и предпочитаю держаться от них
подальше, Джун.
- Папа, - сказала Джун, - если б только ты понимал, как устарели твои
доводы. В наши дни никто не может позволить себе быть половинчатым.
- Боюсь, - промолвил с улыбкой Джолион, - это единственный естествен-
ный симптом, которым мистеру Пондриджу нет нужды меня снабжать. Нам с
рождения дано быть сторонниками крайностей или держаться середины; хоть
должен сказать, уж ты не сердись, что половина тех, кто проповедует
крайности, на самом деле очень умеренны. Насколько можно требовать, нас-
только я здоров, - надо на атом успокоиться.
Джун молчала, узнав в свое время на опыте, как непреклонен бывает ее
отец в своей мягкой настойчивости, когда дело коснется свободы его
действий.
Джолион сам не понимал, как он мог проговориться дочери, почему Ирэн
увезла Джона в Испанию. Он не слишком полагался на скромность Джун. Джун
задумалась над этим известием, и ее раздумье завершилось резким спором
между нею и отцом, спором, который открыл Джопиону коренную противопо-
ложность между действенным темпераментом его дочери и пассивностью его
жены. Он убедился даже, что не прошла еще горечь от той их давнишней
борьбы за Филипа Боснии, в которой пассивное начало так знаменательно
восторжествовало над активным.
Джун считала глупым, считала трусостью скрывать от Джона прошлое.
- Чистейший оппортунизм, - заявила она.
- Который, - мягко вставил Джолион, - является творческим принципом
действительной жизни, дорогая.
- Ох, - воскликнула Джун, - ты не можешь искренно защищать Ирэн в
том, что она скрывает от Джона правду, папа! Если бы все предоставить
тебе, ты рассказал бы.
- Может быть, но я сделал бы это просто потому, что так или иначе
Джон все равно узнает, и это будет хуже, чем если мы ему расскажем сами.
- Тогда почему же ты все-таки не рассказываешь? Опять "спящие соба-
ки"?
- Дорогая, - сказал Джолион, - ни за что на свете я не пошел бы про-
тив инстинкта Ирэн. Джон ее сын.
- И твой тоже, - возразила Джун.
- Как можно сравнивать отцовский инстинкт с материнским?
- Как хочешь, а, по-моему, с твоей стороны это малодушие.
- Возможно, - согласился Джолион, - возможно.
Вот и все, чего она добилась от отца; но дело это не выходило у нее
из головы. Джун на выносила мысли о "спящих собаках". Ее подмывало дать
делу толчок, чтобы так или иначе разрешить его. Джону надо все расска-
зать, чтобы чувство его или зачахло, не распустившись, или же, расцветши
назло прошлому, принесло плоды. И она решила повидаться с Флер и соста-
вить себе собственное мнение. Если Джун на что-нибудь решалась, вопросы
щепетильности отступали на второй план. В конце концов, она Сомсу двою-
родная племянница, и оба они интересуются живописью. Она придет к нему и
заявит, что ему следует купить какой-нибудь холст Пола Поста или, может
быть, скульптуру Бориса Струмоловского. Отцу она, конечно, ничего не
скажет. В ближайшее воскресенье она пустилась в путь, и вид у нее был
столь решительный, что на вокзале в Рэдинге ей с трудом удалось достать
такси. Берега реки были очаровательны в эти дни июня - ее месяца, - и
Джун отнюдь не была бесчувственна к их очарованию. За всю жизнь не поз-
нав любовного союза, она чуть не до сумасшествия любила природу.
Подъехав к изысканному уголку, где поселился Сомс, она отпустила такси,
так как намеревалась, покончив с делом, насладиться прохладой реки и ро-
щи. Таким образом, перед его дверьми она предстала скромным пешеходом и
послала Сомсу свою карточку. Джун знала, что если нервы ее трепещут,
значит она делает чтото стоящее труда. А когда нервы не трепещут, тогда
она знала, что пошла по линии наименьшего сопротивления и что благо-
родство ни к чему ее не обязывает. Ее ввели в гостиную, на убранстве ко-
торой, хоть и чуждом ей по стилю, лежала печать требовательного вкуса.
Подумав: "Слишком затейливо - много выкрутасов", она увидела в черной
раме старинного зеркала фигуру девушки, входившей с веранды. Вся в бе-
лом, с белыми розами в руках, отраженная в серебряно-сером озере стекла,
она казалась видением - точно прелестный призрак явился из зеленого са-
да.
- Здравствуйте, - сказала Джун и обернулась. - Я родственница вашего
отца.
- Ах да, я вас видела тогда в кондитерской.
- С моим младшим братом. Ваш отец дома?
- Сейчас придет. Он вышел прогуляться.
Джун слегка прищурила синие свои глаза и вздернула решительный подбо-
родок.
- Вас зовут Флер, да? Я слышала о вас от Холли. Что вы думаете о Джо-
не?
Девушка подняла розы к лицу, посмотрела на них и ответила спокойно:
- Очень милый мальчик.
- Нисколько не похож ни на меня, ни на Холли, не правда ли?
- Нисколько.
"Выдержанная", - подумала Джун.
И вдруг девушка сказала:
- Не можете ли вы рассказать мне, почему наши семьи не ладят между
собой?
Поставленная перед вопросом, на который сама же советовала своему от-
цу ответить, Джун смолчала - потому ли, что эта девушка сама чего-то до-
бивалась от нее, или просто потому, что не всегда человек поступает на
деле так, как поступил бы в теории.
- Вы знаете, - продолжала девушка, - вернейший способ заставить чело-
века выведать худшее - это держать его в неведении. Мой отец сказал, что
ссора произошла из-за собственности. Но я не верю: и у нас и у них всего
вдоволь. Они не вели бы себя, как мещане.
Джун вспыхнула. Это слово в применении к ее отцу и деду оскорбило ее.
- Мой дедушка, - сказала она, - был очень великодушен, и отец тоже;
оба они нисколько не мещане.
- Так что ж это было? - повторила Флер.
Видя, что эта юная представительница семьи Форсайтов упорно добивает-
ся своего, Джун сразу решила помешать ей и добиться чего-нибудь для се-
бя.
- Почему вы хотите знать?
Девушка понюхала розы.
- Я потому хочу знать, что от меня это скрывают.
- Хорошо. Ссора действительно произошла из-за собственности, но
собственность бывает разная.
- Час от часу не легче. Теперь я действительно должна узнать.
По решительному личику Джун пробежала судорога.
Волосы, выбившиеся из-под круглой шапочки, растрепались. Сейчас она
казалась совсем юной, словно помолодела от встречи.
- Зн-аете, - сказала она, - я видела, как вы бросили платок. Между
вами и Джоном что-нибудь есть? Если да, откажитесь от этого.
Девушка побледнела, но все-таки улыбнулась.
- Если есть способ меня принудить, то во всяком случае не такой.
В ответ на это смелое заявление Джун протянула руку.
- Вы мне нравитесь; но я не люблю вашего отца; я никогда его не люби-
ла. Ведь мы можем говорить откровенно?
- Вы приехали, чтоб сказать ему это?
Джун засмеялась.
- Нет, я приехала, чтоб видеть вас.
- Как мило с вашей стороны!
Девушка хорошо парировала удары.
- Я в два с половиной раза старше вас, - сказала Джун, - но я вам
вполне сочувствую. Возмутительно, когда человеку ставят палки в колеса.
Флер опять улыбнулась.
- Право, мне думается, вы должны все мне рассказать.
Как упорно этот ребенок гнет свою линию!
- Это не моя тайна. Но я испробую все, что от меня зависит, потому
что, по-моему, и вы и Джон должны это внать. А теперь я с вами прощусь.
- Вы не подождете папу?
Джун покачала головой.
- Как мне попасть на тот берег?
- Я вас перевезу на лодке.
- Вот что, - порывисто сказала Джун, - когда будете в Лондоне, загля-
ните ко мне. Возьмите мой адрес. По вечерам у меня обычно собирается мо-
лодежь. Но отцу лучше не говорите.
Девушка кивнула в знак согласия.
Наблюдая, как она управляется с веслами, Джун думала: "Она прехоро-
шенькая и отлично сложена. Никогда бы я не подумала, что у Сомса будет
такая красивая дочь. Они с Джоном составили бы очаровательную пару".
Инстинкт подбора пар, не нашедший в свое время удовлетворения, никог-
да не засыпал в Джун. Она стояла, наблюдая, как Флер гребет обратно; де-
вушка выпустила весло, чтобы махнуть рукой на прощание, и с болью в
сердце Джун побрела лугами над рекой. Молодое тянется к молодому, как
гонятся стрекозы друг за дружкой, и любовь, как солнце, прогревает их
насквозь. Ее молодость! Давным-давно, когда Фил и она... А с тех пор ни-
чего! Ни в ком не нашла она того, чего искала. И так упустила жизнь. Но
какая петля затягивается вокруг этих двух юных существ, если они и
вправду любят друг друга, как думает Холли, как опасаются ее отец и Ирэн
и даже, по-видимому, Сомс. Какая петля и какие препятствия! И тяга к бу-
дущему, живое презрение к минувшему - то, из чего образуется активное
начало, - заговорили в сердце женщины, всегда считавшей, что то, чего
хочешь сам, важнее того, чего не хотят другие. С высокого берега в теп-
лой тишине лета она глядела на кувшинки, следила за листьями ветлы, за
всплесками рыб; вдыхая запах травы и таволги, думала, как принудить каж-
дого быть счастливым. Джон и Флер! Бедные неоперившиеся утятки - жел-
тенькие, несчастненькие! Как их жалко! Несомненно, можно что-то сделать.
С таким положением нельзя мириться. Джун пошла дальше и пришла к вокзалу
разгоряченная и сердитая.
В тот же вечер, следуя своей склонности к прямому действию, из-за ко-
торой многие ее избегали, она сказала отцу:
- Папа, я ездила посмотреть на Флер. Я ее нахожу очень привлека-
тельной. Нехорошо нам прятать голову под крыло.
Джолион, пораженный, отставил свой ячменный кофе и сгреб в кулак бо-
родку.
- Но ты именно это и делаешь, - сказал он. - Представляешь ты себе,
чья она дочь?
- Мертвое прошлое пусть хоронит своих мертвецов [21].
Джолион встал.
- Есть вещи, которые нельзя похоронить.
- Я не согласна, - сказала Джун. - Это то, что стоит на пути ко вся-
кому счастью и прогрессу. Ты не понимаешь нашего века, папа. Он отбрасы-
вает все изжитое. Почему тебя так страшит, что Джон узнает все о своей
