втайне больше доверял дьяволу, чем морю; но если Ирэн предпочитает море,
он должен примириться. В конце концов, это будет для него подготовкой к
той разлуке, которой нет конца. Он обнял ее, поцеловал в глаза и сказал:
- Как хочешь, любимая.
XI
ДУЭТ
"Маленькое волнение" любви поразительно разрастается, когда ей грозит
опасность. Джон прибыл на Пэддингтонский вокзал за полчаса до срока и,
как ему казалось, с опозданием на добрую неделю. Он стоял около услов-
ленного книжного киоска в толпе воскресных дачников, и даже грубая
шерсть клетчатого костюма не могла скрыть взволнованное биение его серд-
ца. Он читал названия романов на прилавке и наконец купил один из них,
чтобы избежать косого взгляда продавца. Роман назывался "Сердце стези!
", что должно было иметь какой-то смысл, хотя, по всей видимости, не
имело. Купил он, кроме того, "Зеркало дамы" и "Земледельца". Каждая ми-
нута длилась час и полна была воображаемых ужасов. Когда прошло девят-
надцать таких минут, Джон увидел Флер в сопровождении носильщика, катив-
шего багаж. Она подошла быстро, спокойно. Она поздоровалась с ним, как с
братом.
- Первый класс, - сказала она носильщику, - угловые места, одно про-
тив другого.
Джон дивился ее поразительному самообладанию.
- Нельзя ли нам занять целое купе? - спросил он шепотом.
- Не выйдет. Поезд с частыми остановками. Разве что после Мэйденхеда.
Держись непринужденно, Джон.
Джон скривил лицо в хмурую гримасу. Они вошли в купе - и с ними двое
каких-то болванов, черт бы их побрал! От смущения он дал на чай но-
сильщику уйму денег. Подлец не заслужил и пенни за то, что привел их сю-
да, да еще с таким видом, точно все понял!
Флер спряталась за "Зеркало дамы". Джон в подражание ей - за "Земле-
дельца". Поезд тронулся. Флер уронила "Зеркало дамы" и наклонилась впе-
ред.
- Ну? - сказала она.
- День тянулся, точно две недели!
Она кивнула в знак согласия, и у Джона сразу просветлело лицо.
- Держись непринужденно, - шепнула Флер и прыснула со смеху.
Джон почувствовал обиду. Как может он держаться непринужденно, когда
над ним нависла угроза Италии? Он намеревался сообщить ей новость осто-
рожно, но тут выложил сразу:
- Меня хотят на два месяца отправить С мамой в Италию!
Флер опустила ресницы, чуть побледнела и прикусила губу.
- О! - сказала она.
Вот и все, но этого было довольно.
Это "О!" было как быстро отдернутая рука в фехтовании при подготовке
к неожиданному выпаду. Выпад тотчас последовал.
- Ты должен ехать!
- Ехать? - повторил Джон придушенным голосом.
- Конечно!
- Но - на два месяца! Это ужасно!
- Нет, - сказала Флер, - на полтора. Ты меня тем временем забудешь.
Мы встретимся в Национальной галерее на следующий день после вашего при-
езда.
Джон засмеялся.
- А что, если ты забудешь меня? - пробормотал он под грохот колес.
Флер покачала головой.
- Какой-нибудь другой мерзавец... - проговорил Джон.
Она носком придавила ему ногу.
- Никаких других мерзавцев! - сказала она, поднимая "Зеркало дамы".
Поезд остановился; двое попутчиков сошли, вошел один новый.
- "Я умру, - думал Джон, - если мы так и не останемся одни".
Поезд покатил дальше. Флер опять наклонилась вперед.
- Я ни за что не отступлю, - сказала она, - а ты?
Джон горячо тряхнул головой.
- Никогда! - воскликнул он. - Ты будешь мне писать?
- Нет. Но ты можешь писать мне - в мой клуб.
У нее свой клуб... - удивительная девушка!
- Ты пробовала нажать на Холли? - прошептал он.
- Да, но ничего не выведала. Я боялась нажимать слишком сильно.
- Что бы это могло быть? - воскликнул Джон.
- Что бы ни было, я узнаю.
Последовало долгое молчание, которое нарушила, наконец Флер:
- Мэйденхед, держись. Джон!
Поезд остановился. Единственный попутчик вышел. Флер опустила штору
на окне.
- Живо! - сказала она. - Смотри в свое окно! Сделай самое зверское
лицо, какое только можешь.
Джон раздул ноздри и нахмурился; он отроду, кажется, так не хмурился!
Одна старая дама отступила, другая - молоденькая - взялась за ручку две-
ри. Ручка повернулась, но дверь не подалась. Поезд тронулся, молодая да-
ма бросилась к другому вагону.
- Какое счастье! - воскликнул Джон. - Замок заупрямился.
- Да, - сказала Флер, - я придержала дверь.
Поезд шел. Джон упал на колени.
- Следи за дверью в коридор, - прошептала Флер, - и живо!
Их губы встретились. И хотя поцелуй длился всего каких-нибудь десять
секунд, душа Джона покинула его тело и унеслась в такую даль, что когда
он снова сидел против этой спокойной и сдержанной девицы, он был бледен
как смерть. Он услышал ее вздох, и этот звук показался ему самой дорогою
вестью - чудесным признанием, что он кое-что значит для нее.
- Шесть недель совсем не долго, - сказала она, - а тебе нетрудно бу-
дет свести поездку к шести неделям: - надо только не терять голову, ког-
да будешь там, и делать вид, что не думаешь обо мне.
Джон обомлел.
- Как ты не понимаешь, Джон! Их необходимо в этом убедить. Если мы не
исправимся к твоему приезду, они оставят свои причуды. Жаль только, что
вы едете в Италию, а не в Испанию. В Мадриде на картине Гойи есть девуш-
ка, папа говорит, что она похожа на меня. Но она совсем не похожа - я
знаю, у нас есть копия с нее.
Для Джона это было словно луч солнца, пробившийся сквозь туман.
- Мы поедем в Испанию, - сказал он. - Мама не станет возражать, она
никогда не была в Испании. А мой отец очень высокого мнения о Гойе.
- Ах да, ведь он художник?
- Он пишет только акварелью, - честно признался Джон.
- Когда мы приедем в Рэдинг, Джон, ты выйдешь первым и подождешь меня
у Кэвершемского шлюза. Я отправлю машину домой, и мы пойдем пешком по
дорожке вдоль реки.
Джон в знак благодарности поймал ее руку, и они сидели молча, забыв о
мире и одним глазом косясь на коридор. Но поезд бежал, казалось, с удво-
енной скоростью, и шум его почти заглушало бурное дыхание Джона.
- Подъезжаем, - сказала Флер. - Береговая дорожка возмутительно отк-
рытая. Еще разок! О, Джон, не забывай меня!
Джон ответил поцелуем. И вскоре можно было видеть, как разгоряченного
вида юноша выскочил из вагона и торопливо зашагал по платформе, шаря по
карманам в поисках билета.
Когда наконец Флер догнала его на берегу, немного дальше Кэвершемско-
го шлюза, он сделал над собой усилие и привел себя в относительное рав-
новесие. Если разлука неизбежна, что ж, он не будет устраивать сцен. Ве-
тер с ясной реки переворачивал наизнанку листья ракит, и они серебрились
на солнце и провожали двух заговорщиков слабым шелестом.
- Я объяснила нашему шоферу, что меня укачало в поезде, - сказала
Флер. - У тебя был достаточно естественный вид, когда ты выходил на
платформу?
- Не знаю. Что ты называешь естественным?
- Для тебя естественно выглядеть сосредоточенносчастливым. Когда я
увидела тебя в первый раз, я подумала, что ты ни капли не похож на дру-
гих людей.
- В точности то же я подумал о тебе. Я сразу понял, что не буду лю-
бить никого, кроме тебя.
Флер засмеялась.
- Мы до нелепости молоды. А юные грезы любви несовременны, Джон. К
тому же они поглощают массу времени и сил. Сколько веселых похождений
предстоит тебе в жизни! Ведь ты еще и не начал; даже стыдно, право. И я;
Как подумаешь...
На Джона нашло смущение. Как она может говорить такие вещи сейчас,
перед самой разлукой!
- Если ты так говоришь, я не могу уехать. Я скажу маме, что должен
работать. Подумай, что творится в мире.
- Что творится?
Джон глубоко засунул руки в карманы.
- Да, именно: подумай, сколько людей умирают с голоду.
Флер покачала головой.
- Нет, я не желаю портить себе жизнь из-за ничего.
- Из-за ничего! Но положение отчаянное, и ведь нужно как-то помочь.
- Ох, все это я знаю. Но людям нельзя помочь, Джон; они безнадежны.
Только их вытащат из ямы - они тотчас лезут в другую. Смотри, они все
еще дерутся, строят козни, борются, хотя ежедневно умирают кучами. Идио-
ты!
- Тебе их не жалко?
- Жалко? Конечно, жалко, но я не намерена из-за этого страдать: что в
том пользы?
Они замолчали, взволнованные: перед каждым впервые обнажилась на
мгновение природа другого.
- По-моему, люди - скоты и идиоты, - упрямо повторила Флер.
- По-моему, они просто несчастные, - сказал Джон.
Между ними словно произошла ссора в этот высокий и страшный час, ког-
да в последних просветах между ракитами им уже виделась разлука.
- Ладно, ступай спасай своих несчастных и не думай обо мне.
Джон застыл на месте. На лбу у него проступила испарина. Он весь дро-
жал; Флер тоже остановилась и хмуро глядела на реку.
- Я должен хоть во что-нибудь верить, - сказал Джон в смертельной
тоске. - Все люди созданы, чтобы наслаждаться жизнью.
Флер засмеялась.
- Да, но ты сам-то смотри не упусти свое. Впрочем, может быть, по
твоим понятиям, наслаждение заключается в том, чтобы мучить самого себя.
Таких немало, что и говорить.
Она была бледна, глаза ее стали темнее, губы тоньше. Флер ли это
смотрела на воду? У Джона явилось чувство нереальности, точно он пережи-
вает сцену из романа, где влюбленному приходится выбирать между любовью
и долтом. Но вот она оглянулась на него. Ничего не могло быть упои-
тельней этого быстрого взгляда. Он подействовал на Джона, как натянутая
цепь на собаку, - заставил его рвануться к девушке, виляя хвостом и вы-
сунув язык.
- Нечего нам глупить, - сказала она, - времени слишком мало. Смотри,
Джон, отсюда тебе будет видно, где я переправлюсь через реку. Вон там,
за поворотом, у опушки леса.
Джон увидел конек крыши, две-три дымовые трубы"; заплату стены между
деревьями - и у него упало сердце.
- Мне нельзя больше мешкать. Лучше не заходить дальше той изгороди,
там слишком открыто. Дойдем до нее и распрощаемся.
Они молча шли бок о бок, рука об руку, приближаясь к изгороди, где
полным цветом распустился боярышник, белый и розовый.
- Мой клуб - "Талисман", Стрэттон-стрит. Пикадилли. Туда можно писать
совершенно безопасно, и я бываю там довольно аккуратно раз в неделю.
Джон кивнул. Лицо его застыло, глаза глядели на неподвижную точку в
пространстве.
- Сегодня двадцать третье мая, - сказала Флер, - девятого июля я буду
стоять перед "Вакхом и Ариадной" в три часа; придешь?
- Приду.
- Если тебе так же скверно, как мне, значит все хорошо. Пусть пройдут
эти люди!
Муж и жена, гулявшие с детьми, шли мимо по-воскресному чинно.
Последний из них прошел наконец в калитку.
- Семейный жанр! - сказала Флер и прислонилась к цветущей изгороди.
Ветви боярышника раскинулись над ее головой, и розовая кисть прильнула к
щеке. Джон ревниво протянул руку, чтобы отстранить ее.
- Прощай, Джон.
Мгновение они стояли, крепко сжимая Друг Другу руки, Потом губы их
встретились в третий раз, а когда разомкнулись, Флер отпрянула и, мет-
нувшись за калитку, убежала. Джон стоял там, где она его оставила, при-
жимался лбом к той розовой кисти. Ушла! На вечность - на семь недель без
двух дней! А он тут упускает последнюю возможность смотреть на нее! Он
бросился к калитке. Флер быстро шла, чуть не наступая на пятки отставшим
детям. Она обернулась, помахала ему рукой, потом заторопилась вперед, и
медленно шествовавшая семья заслонила ее от его глаз.
Вспомнилась смешная песенка:
Пэддингтонский вздох - самый горький, ох! -
Испустил он похоронный пэддингтонский вздох...
И он в смятении заспешил назад к Рэдингскому вокзалу. Всю дорогу до
Лондона и от Лондона до Уонсдона он держал на коленях раскрытое "Сердце
стези!" и слагал в уме стихотворение, до того переполненное чувством,
что строки нипочем не желали рифмоваться.
XII
КАПРИЗ
Флер спешила. Быстрое движение было необходимо: она опаздывает, и
