- Да, - сказал Сомс, - это, пожалуй, правильно. Ну, я пойду. Кстати,
дайте-ка мне посмотреть его завещание.
- Для этого, сэр, мне нужно время; он его держит под подушкой; сейчас
он бодрый и может заметить.
- Я хотел бы только знать, то ли это самое, что я составлял для него,
- сказал Сомс. - Вы как-нибудь взгляните на число и дайте мне знать.
- Хорошо, сэр; но я знаю наверное, что это то самое, потому что мы с
кухаркой были свидетельницами, как вы помните, и наши имена все еще сто-
ят на нем, а подписывались мы только раз.
- Отлично, - сказал Сомс.
Он действительно помнил. Смизер и Джэйн были самыми подходящими сви-
детельницами, так как в завещании Тимоти нарочно ничего не отказал им,
чтобы им не было никакой корысти в его смерти. По мнению Сомса, эта
"предосторожность была почти непристойна, но таково было желание Тимоти,
и, в конце концов, тетя Эстер вполне обеспечила старых служанок.
- Отлично, - сказал он, - прощайте, Смизер. Следите за ним и если он
когда-нибудь что-нибудь скажет, запишите и дайте мне знать.
- О, непременно, мистер Сомс; можете на меня положиться. Так приятно
было повидать вас. Кухарка будет в восторге, когда я ей расскажу.
Сомс пожал ей руку и пошел вниз. Добрых две минуты он простоял перед
вешалкой, на которую столько раз вешал свою шляпу. "Так все проходит, -
думал он. - Проходит и начинается сызнова. Бедный старик!" И он прислу-
шался - вдруг отдастся в колодце лестницы, как волочит Тимоти свою ло-
шадку; или выглянет из-за перил призрак старческого лица, и старый голос
скажет: "Ах, милый Сомс, это ты! А мы только что говорили, что не видели
тебя целую неделю!"
Ничего, ничего! Только запах камфоры да столб роящейся пыли в луче,
проникшем сквозь полукруглое окно над дверью. Милый, старый дом! Мавзо-
лей! И, повернувшись на каблуках. Сомс вышел и поспешил на вокзал.
V
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Он на своей родной земле,
Его зовут... Вэл Дарти [11].
Такого рода чувство испытывал Вэл Дарти на сороковом году своей жиз-
ни, когда он в тот же четверг рано поутру выходил из старинного дома,
купленного им на северных склонах сэссекских Меловых гор. Направлялся он
в Ньюмаркет, где был в последний раз осенью 1899 года, когда удрал из
Оксфорда на скачки. Он остановился в дверях поцеловать на прощание жену
и засунуть в - карман бутылку портвейна.
- Не перетруждай ногу, Вэл, и не играй слишком рьяно.
Ее грудь прижалась к его груди, глаза глядели в его глаза, и Вэл
чувствовал, что и нога его и карман в безопасности. Он не должен зары-
ваться; Холли всегда права, у нее врожденное чувство меры. Других это
могло удивлять, но Вэл не видел ничего странного в том, что он, хоть и
был наполовину Дарти, в течение двадцати лет сохранял нерушимую верность
своей троюродной сестре с того дня, как романтически женился на ней в
Южной Африке, в разгар войны; и, сохраняя верность, не испытывал скуки,
не считал, что приносит жертву: Холай была такая живая, так всегда лука-
во опережала его в смене настроении. Будучи в кровном родстве, они реши-
ли - вернее, Холлн решила - не заводить детей, и она хоть и поблекла
немного, но все же сохранила свою внешность, свою гибкость, тон своих
темных волос. Вала больше всего восхищало, что она живет своей собствен-
ной жизнью, направляя при атом и его жизнь и с каждым годом совер-
шенствуясь в верховой езде. Она не забросила музыку, очень много читала
- романы, стихи, всякую всячину. Там, на их ферме в Южной Африке, она
замечательно ухаживала за больными - за чернокожими женщинами и их ребя-
тишками. Она по-настоящему умна, но не поднимает шума из-за этого, не
важничает. Не отличаясь особой скромностью. Вал, однако, пришел к созна-
нию, что Холли выше его, и он ей с легким сердцем прощал это - большая
уступка со стороны мужчины. Следует также отметить, что, когда бы он ни
смотрел на нее, Холли всегда это знала, она же часто смотрела на него,
когда он этого не замечал.
Он поцеловал ее на крыльце, потому что не должен был целовать ее на
платформе, хотя ока провожала его на станцию, чтобы отвести назад маши-
ну. Загорев и покрывшись морщинами под жарким солнцем колоний и в борьбе
с постоянным коварством лошадей, связанный своей ногой, поврежденной в
бурской войне (и, может быть, спасшей ему жизнь в мировой войне), Вэл,
однако, мало изменился со времени своего сватовства - та же была у него
открытая, пленительная улыбка, только ресницы стали, пожалуй, еще темней
и гуще, но так же мерцали сквозь них светло-серые глаза, да веснушки
выступали резче, да волосы на висках начали седеть. Он производил впе-
чатление человека, долго жившего - в солнечном климате деятельной жизнью
лошадника.
Резко поворотив машину на выезде из парка, он сказал:
- Когда приезжает маленький Джон?
- Сегодня.
- Тебе ничего не нужно для него? Я могу привезти в субботу.
- Ничего не нужно: но, может быть, ты приедешь одним поездом с Флер -
в час сорок.
Вэл пустил форд галопом; он все еще правил машиной, как правят в но-
вой стране по дурным дорогам: не соглашаясь на компромиссы и у каждой
рытвины ожидая царствия небесного.
- Вот маленькая женщина, которая знает, чего хочет, - сказал он, - ты
в ней это заметила?
- Да, - сказала Холли.
- Дядя Сомс и твой отец... Не вышло бы неловко!
- Она этого не знает, и Джон не знает, и, конечно, не надо им ничего
рассказывать. Всего только на пять дней, Вэла.
- Семейная тайна! Запомним.
Если Холли сочла это достаточно безопасным, значит так оно и есть.
Хитро скосив на Вала глаза, она сказала:
- Ты заметил, как она ловко назвалась к нам?
- Нет.
- Очень ловко. Какого ты мнения о ней. Вал?
- Хорошенькая и умная; но она, сдается мне, выбросит седока из седла
на первом же повороте, если ее разгорячить.
- Никак не решу, - пробормотала Холли, - типична ля она для современ-
ной молодой женщины. Новая стала родина, трудно что-нибудь понять.
- Тебе? Но ты всегда так быстро во всем разбираешься.
Холли засунула руку в карман его пальто.
- С тобою я другим все становится ясно; - сказал Вал, точно по-
чувствовав поощрение. - Что ты думаешь об этом бельгийце, Профоне?
- По-моему, довольно безобидный чертяка.
Вэл усмехнулся.
- Мне кажется, что для друга нашей семьи он странный субъект. Впро-
чем, наша семья идет довольно-таки диким фарватером: дядя Сомс женился
на француженке, твои отец - на первой жене Сомса. Наших дедушек хватил
бы удар.
- Не только наших, дорогой.
- Машина явно просит кнута, - заметил вдруг Вэл, - на подъеме не же-
лает подбирать под себя задние ноги. Придется мне пустить ее под гору во
весь опор, не то я опоздаю на поезд.
В лошадях было нечто такое, что помешало ему по настоящему полюбить
автомобиль, и всегда сразу чувствовалось, правит ли фордом он или Холли.
На поезд он поспел.
- Будь осторожна на обратном пути; дай ей волю, и она сбросит тебя на
землю. До свидания, дорогая.
- До свидания, - отозвалась Холли и послала воздушный поцелуй.
В поезде, после пятнадцати минут колебания между мыслями о Холли, ут-
ренней газетой, любованием природой в этот ясный день и смутными воспо-
минаниями о Ньюмаркете, Вэл ушел с головой в дебри маленькой квадратной
книжечкой - сплошь имена, родословные, генеалогия лошадей, примечания о
мастях и статях. Живший в нем Форсайт склонен был приобрести лошадь оп-
ределенных кровей, но решительно изгонял свойственный Дарти азарт. Вер-
нувшись в Англию после выгодной продажи своей африканской фермы и конс-
кого завода и заметив, что солнце светит здесь довольно редко, Вэл ска-
зал самому себе: - Мне просто необходимо найти какой-то интерес к жизни,
иначе эта страна нагонит на меня зеленую тоску. Охота не спасет. Буду
разводить и объезжать лошадей". С решительностью и остротой наблюдения,
сообщаемой человеку длительным пребыванием в новой стране, Вэл установил
слабые стороны современного коневодства. Людям сейчас импонирует мода и
высокая цена. Нужно покупать за экстерьер, родословную побоку. А он тут
сам готов поддаться гипнозу определенных кровей. Полуосознанная, слага-
лась у него мысль: "Этот проклятый климат заставляет человека бегать по
кругу. Все равно, я должен завести у себя лошадь линии Мэйфлай".
В таком настроении прибыл он в Мекку своих упований. Народу было нем-
ного, день выдался благоприятный для тех, кто смотрит на лошадей, а не в
рот букмекеру, и Вэл прошел прямо в паддок [12]. Двадцать лет жизни в
колониях освободили его от дендизма, привитого воспитанием, но сохранили
в нем изящество наездника и наделили его острым глазом на то, что он на-
зывал "показным добродушием" некоторых англичан и "вертлявым попу-
гайством" некоторых англичанок - в Холли не было ни того, ни другого, а
Холли была для него образцом. Наблюдательный, быстрый, находчивый, Вэл
во всякой сделке, в выпивке, в покупке лошади шел прямо к цели; он наме-
тил себе целью молодую мэйфлайскую кобылку, когда медлительный голос
сказал где-то рядом:
- Мистер Вэл Дарти? Как поживает миссис Вэл Дарти? Надеюсь, здорова?
И Вэл увидел подле себя бельгийца, с которым познакомился у своей
сестры Имоджин.
- Проспер Профон. Мы с вами познакомились на днях за завтраком, -
сказал голос.
- Как поживаете? - пробормотал Вэл.
- Очень хорошо, - отозвался Профон, улыбаясь неподражаемо медли-
тельной улыбкой.
"Безобидный чертяка", - сказала о нем Холли. Н-да! Черная острая бо-
родка придает ему сходство с Мефистофелем; но это Мефистофель сонный и
добродушный, с красивыми и, как ни странно, умными глазами.
- Тут один человек хочет с вами познакомиться - ваш родственник, мис-
тер Джордж Форсайт.
Вэл увидел грузную фигуру и чисто выбритое бычье, немного нахмуренное
лицо с насмешливой улыбкой, притаившейся в серых навыкате глазах; он
смутно помнил это лицо с давних времен, когда обедал иногда с отцом в
"Айсиум-Клубе".
- Я когда-то хаживал на скачки с вашим отцом, - сказал Джордж. - По-
полняете свой завод? Не купите ли у меня пару одров?
Вэл прикрыл усмешкой внезапно возникшее чувство, что коневодство по-
теряло под собою почву. Тут ни во что не верят - даже в лошадей. Джордж
Форсайт и Проспер Профон! Сам дьявол не так разочарован в жизни, как эти
двое.
- Я не знал, что вы увлекаетесь скачками, - сказал он мсье Профону.
- Я не увлекаюсь ими. Лошади меня не занимают. Я плаваю на яхте.
Собственно, яхта меня тоже не занимает, но я люблю навещать Друзей. Могу
предложить вам завтрак, мистер Вэл Дарти, так, маленький завтрак, если
вас соблазнит: неплотный, просто легкую закуску в моем авто.
- Благодарю вас, - ответил Вэл, - очень любезно с вашей стороны. Я
приду через четверть часа.
- Вен там. Мистер Форсайт тоже придет. - Указывая пальцем, мсье Про-
фон поднял руку в желтой перчатке. - Маленький завтрак в маленьком авто.
Он пошел дальше, вылощенный, сонный и одинокий. Джордж Форсайт после-
довал за ним, элегантный, грузный, с лицом пересмешника.
Вэл остался. Он не сводил глаз с мэйфлайской кобылы. Конечно, Джордж
Форсайт - старик, но этот Профон примерно одних с ним лет. Вал чувство-
вал себя совсем мальчишкой, точно мэйфлайская кобыла была игрушкой, над
которой только что посмеялись двое взрослых. Животное утратило свою ре-
альность.
"Маленькая кобылка! - чудился Валу голос Профона. - Что вы в ней наш-
ли? Мы все умрем".
Джордж Форсайт, старый друг его отца, еще играет на скачках! Линия
Мэйфлай - чем она лучше всякой другой? Может, просто пойти и сыграть?
- Нет, черт возьми, - проворчал он вдруг, - если не стоит труда раз-
водить лошадей, так, значит, вообще ничего не стоит делать. Зачем я сюда
приехал? Куплю кобылу.
Он стал в стороне, наблюдая за движением публики из паддока к трибу-
