когда придет, ей понадобится весь ее ум. Уже миновала она острова, стан-
цию, гостиницу и направилась к перевозу, когда увидела у берега лодку, в
которой стоял во весь рост, держась за прибрежные кусты, какой-то моло-
дой человек.
- Мисс Форсайт, - сказал он, - разрешите мне вас перевезти. Я нарочно
для этого приехал.
Она в полном недоумении вскинула глаза.
- Ничего странного нет: я пил чай у ваших родителей.
И решил, что помогу сократить вам дорогу. Мне как раз по пути, я соб-
рался назад в Пэнгборн. Меня зовут Монт. Я вас видел на выставке, помни-
те? Когда ваш отец пригласил меня посмотреть его картины.
- Ах да, - сказала Флер, - помню - платок.
Она в долгу перед этим молодым человеком, он дал ей Джона; и, приняв
протянутую руку, Флер вошла в лодку. Еще взволнованная, еще не отдышав-
шись, она сидела молча; но спутник ее отнюдь не молчал. Флер в жизни не
слышала, чтобы человек так много наговорил в такой короткий срок. Он со-
общил ей свой возраст - двадцать четыре года; свой вес - десять стонов
одиннадцать [16]; свое местожительство - неподалеку; описал свои пережи-
вания под огнем и свое самочувствие во время газовой атаки; раскритико-
вал "Юнону", высказав кстати свое собственное понимание этой богини;
упомянул о копии Гойи, добавив, что Флер не слишком на нее похожа; дал
беглый обзор экономического положения Англии; назвал мсье Профона - или
как его бишь? - "милейшим человеком"; заметил, что у ее отца есть нес-
колько "весьма замечательных" картин, но есть и "ископаемые"; выразил
надежду, что ему разрешат заехать за ней и покатать ее по реке - на него
вполне можно положиться; спросил ее мнение о Чехове, высказал ей свое;
изъявил желание пойти как-нибудь вместе на русский балет; признал имя
Флер Форсайт просто очаровательным; выругал своих родителей за то, что
они в добавление к фамилии Монт дали ему имя Майкл; набросал портрет
своего отца и сказал, что если она соскучилась по хорошей книге, то
пусть прочтет книгу Иова; его отец похож на Иова, когда у Иова еще была
земля.
- У Иова не было земли, - возразила Флер, - у него были только стада
овец и коров, и он кочевал с места на место.
- Жаль, что мой родитель не кочует с места на место, - подхватил
Майкл Монт. - Не подумайте только, что я зарюсь на его землю. Скучно в
наши дни владеть землей. Вы не согласны?
- В нашей семье никто не владел землей, - сказала Флер. - У нас вся-
кая другая собственность. Кажется, один из дядей моего отца в Дорсете
владел когда-то сентиментальной фермой, потому что оттуда ведет начало
наш род; но она требовала больше расходов, чем давала ему благ.
- Он ее продал?
- Нет, сохранил.
- Почему?
- Потому что никто не покупал.
- Тем лучше для старика.
- Нет, для него это было не лучше. Отец говорит, что его это огорча-
ло. Его звали Суизин.
- Сногсшибательное имя!
- А вы знаете, что мы не приближаемся, а удаляемся? Река, как-никак,
течет.
- Великолепно! - воскликнул Монт, рассеянно погружая в воду весла. -
Приятно встретить остроумную девушку.
- Еще приятнее встретить просто умного молодого человека.
Монт поднял руку, точно собираясь выдрать себя за волосы.
- Осторожней! - вскричала Флер. - Весло!
- Ничего. Весло пускай висит.
- Вы намерены грести или нет? - строго проговорила Флер. - Я хочу до-
мой.
- Но когда вы попадете домой, я вас больше не увижу сегодня. Fini
[17], как сказала француженка, прыгнув в кровать по окончании молитвы.
Неужели вы не благословляете судьбу, что она дала вам француженку мать и
такое имя, как ваше?
- Я люблю свое имя, но его мне дал отец. Мать хотела назвать меня
Маргаритой.
- Что, конечно, было бы абсурдно. С вашего разрешения я буду звать
вас Ф. Ф., а вы зовите меня М. М, Согласны? Это в духе современности.
- Я согласна на что угодно, только бы мне попасть домой.
Лодку качнуло - Монт слишком глубоко погрузил весло.
- Фу, какое свинство! - сказал он вместо ответа.
- Пожалуйста, гребите.
- Слушаюсь. - Он сделал несколько взмахов веслами, глядя на нее с
пламенной скорбью. - Вы же знаете, - воскликнул он, остановившись, - я
приехал, чтоб увидеть вас, а не картины вашего отца!
Флер встала.
- Если вы не будете грести, я выскочу и поплыву.
- Честное слово? Тогда мне придется прыгнуть в воду вслед за вами.
- Мистер Монт, уже поздно, и я устала; прошу вас, доставьте меня на
берег немедленно.
Когда она ступила на пристань в своем саду, гребец встал во весь рост
и глядел на нее, схватившись за волосы обеими руками.
Флер улыбнулась.
- Не надо! - вскричал неукротимый Монт. - Я знаю, вы хотите сказать:
"Сгиньте, проклятые космы!"
Флер обернулась и помахала ему рукой. "Прощайте, мистер М. М. ", -
бросила она через плечо и скрылась среди розовых кустов. Она взглянула
на свой браслет с часами, потом на окна дома. Странно, дом показался ей
необитаемым. Седьмой час! Голуби слетались к своему насесту, я косые лу-
чи солнца, задев голубятню и белоснежные их перья, разбивались о вершины
деревьев. Стук бильярдных шаров доносился с веранды, выдавая присутствие
Джека Кардигана; тихо шелестел листьями эвкалипт - экстравагантный южа-
нин в этом старом английском саду. Флер поднялась по ступенькам и хотела
уже войти в дом, но остановилась, прислушиваясь к голосам из гостиной
налево. Мать! И мсье Профон! Сквозь трельяж, отделявший бильярдную от
веранды, донеслись слова: "Ну не буду, Аннет!"
Знает ли отец, что этот господин называет ее мать "Аннет"? Приняв раз
и навсегда сторону отца - как дети всегда принимают ту или иную сторону
в семье, в которой создались натянутые отношения, - Флер стояла в нере-
шительности. Говорила ее мать своим тихим, вкрадчивым, металлическим го-
лосом; Флер уловила одно только слово "demain" [18] и ответ Профона:
"Прекрасно". Флер нахмурилась. Легкий звук нарушил молчание. Затем голос
Профона сказал: "Я пойду немного прогуляюсь".
Флер бросилась через стеклянную дверь в будуар. Профон вышел из гос-
тиной на веранду и спустился в сад. Снова стук бильярдных шаров, замолк-
ший было, словно нарочно, чтоб она могла услышать и другие звуки. Она
встряхнулась, прошла в холл и отворила дверь в гостиную. Мать ее, заки-
нув ногу на ногу, сидела на диване между окнами; ее голова покоилась на
подушке, губы были полуоткрыты, веки полуопущены. Она была чрезвычайно
красива.
- А! Это ты, Флер! Отец начал уже беспокоиться.
- Где он?
- В своей галерее. Ступай к нему наверх.
- Что ты делаешь завтра, мама?
- Завтра? Еду в Лондон с тетей Уинифрид.
- Так я и думала. Не купишь ли ты мне кстати совсем простенький зон-
тик?
- Какого цвета?
- Зеленый. Гости все, надеюсь, уезжают?
- Да, все. Ты останешься с отцом, чтоб он не заскучал. Ну, поцелуй
меня.
Флер прошла через всю комнату, наклонилась, приняла поцелуй в лоб и
вышла, заметив мимоходом отпечаток тела на диванных подушках в другом
углу. Бегом кинулась она наверх.
Флер отнюдь не была дочерью старого покроя, требующей, чтобы родители
подчиняли свою жизнь тем нормам, какие предписывались ей самой. Она при-
тязала на право управлять своею жизнью, но не жизнью других; к тому же в
ней уже заработало безошибочное чутье на все, что могло принести ей вы-
году. В потревоженной домашней атмосфере у сердца, поставившего ставку
на Джона, было больше шансов на выигрыш. Тем не менее, она чувствовала
себя оскорбленной, как бывает оскорблен цветок порывом ветра. Если этот
человек в самом деле целовал ее мать, то это - это серьезно, и отец дол-
жен знать. "Demain", "Прекрасно"! Мать едет завтра в город! Флер зашла в
свою спальню и высунулась в окно, чтобы охладить лицо, странно вдруг
разгоревшееся. Джон теперь, верно, подходит к станции. Что знает папа о
Джоне? Возможно, что все или почти что все.
- Она переоделась, чтобы казалось, точно она дома уже довольно давно,
и побежала наверх, в галерею.
Сомс все еще упрямо стоял перед холстом Альфреда Стивенса - самой лю-
бимой своей картиной. Он не обернулся, когда открылась дверь, но Флер
поняла, что он слышал и что он обижен. Она тихо подошла к нему сзади,
обняла его за шею и, перегнув голову через его плечо, прижалась щекой к
его щеке. Такое вступление всегда приводило к успеху, но на этот раз не
привело, и Флер приготовилась к худшему.
- Явилась наконец, - сказал он каменным голосом.
- Это все, что дочка услышит от злого отца? - тихонько сказала Флер.
И потерлась щекой о его щеку.
Сомс попробовал покачать головой.
- Зачем ты заставляла меня так тревожиться, откладывая приезд со дня
на день?
- Дорогой мой, ведь это было совсем невинно.
- Невинно! Много ты знаешь, что невинно, а что нет, Флер уронила ру-
ки.
- Хорошо, дорогой; в таком случае ты, может быть, объяснишь мне все,
как есть. Откровенно и начистоту.
Она отошла и села на подоконник.
Ее отец отвернулся от картины и пристально смотрел на носки своих бо-
тинок. Он весь как будто посерел. "У папы изящные маленькие ноги", - по-
думала Флер, уловив брошенный на нее украдкой взгляд.
- Ты единственное мое утешение, - сказал вдруг Сомс, - и ты так себя
ведешь.
У Флер забилось сердце.
- Как, дорогой?
Опять Сомс бросил на нее беглый взгляд, в котором сквозила, однако,
нежность.
- Ты понимаешь, о чем я говорю, - сказал он. - Я не хочу иметь ничего
общего с той ветвью нашей семьи.
- Да, милый, но я не понимаю, почему я тоже не должна.
Сомс повернулся на каблуках.
- Я не вдаюсь в объяснение причин; ты должна мне верить, Флер.
Тон, которым были сказаны эти слова, произвел на Флер впечатление, но
она думала о Джоне и молчала, постукивая каблуком по дубовой обшивке
стены. Невольно она приняла модную позу: ноги перекручены, подбородок
покоится на согнутой кисти одной руки, другая рука, придавив грудь, под-
держивает локоть; в ее теле не оставалось ни одной линии, которая не бы-
ла бы вывернута, и все-таки оно сохраняло какую-то своеобразную грацию.
- Мои пожелания были тебе известны, - продолжал Сомс, - и тем не ме-
нее ты пробыла там лишних четыре дня.
И этот мальчик, как я понимаю, провожал тебя сегодня.
Флер не сводила глаз с его лица.
- Я тебя ни о чем не спрашиваю, - сказал Сомс, - не допытываюсь о
твоих делах.
Флер встала и склонилась в окно, подперев руками подбородок. Солнце
закатилось за деревья, голуби сидели, притихшие, по карнизу голубятни;
высоко взлетал стук бильярдных шаров, и слабые лучи света падали на тра-
ву из нижнего окна: Джек Кардиган зажег электричество.
- Тебя успокоит, - вдруг сказала Флер, - если я дам тебе обещание не
видеться с ним - ну, скажем, ближайшие шесть недель?
Она не была подготовлена к странной дрожи в его пустом и ровном голо-
се.
- Шесть недель? Шесть лет, шестьдесят лет! Не обольщайся. Флер, не
обольщайся напрасно.
Флер обернулась в тревоге.
- Папа, что же это такое?
Сомс подошел к ней так близко, что ему стало видно ее лицо.
- Скажи, - проговорил он, - ведь это каприз, ведь ты не так глупа,
чтобы питать к нему какие-нибудь чувства? Это было бы чересчур!
Он рассмеялся.
Флер, никогда не слышавшая у него такого смеха, подумала: "Значит,
причина серьезная. О, что же это такое?" И, мягко взяв его под руку, она
бросила:
- Да, конечно, каприз. Только я люблю свои капризы и не люблю твоих,
дорогой.
- Моих! - горько сказал Сомс и отвернулся.
Свет за окном холодел и стелил по реке как мел белесые отблески. Де-
ревья утратили все веселье окраски. Флер ощутила вдруг голодную тоску по
лицу Джона, по его рукам, по его губам: снова чувствовать его губы на
своих губах! Крепко прижав руки к груди, она выдавила из горла легкий
смешок.
- О-ля-ля! Маленькая неприятность, как сказал бы Профон. Папа, не
