приказа, но в таком месте, где он ничего не слышал и почти
ничего не видел. И Джослин снова с горечью подумал, что он
совсем не такой, каким казался, хоть этому и трудно поверить.
"Что ж, если не хочет бросить свое ребячество, пусть сидит там,
покуда не прирастет к камню! Я не скажу ни слова".
Он опять повернулся к мастеру, и на сей раз его заметили.
- Ну как, Роджер, сын мой?
Мастер выпрямился, смахнул пыль с колен, отряхнул руки.
Землекопы возобновили работу, лопаты зашуршали.
- Вы поняли, что это значит, преподобный отец?
- Лишь то, что легенды правы. Но ведь легенды всегда
правы.
- Вы, священники, выбираете себе легенды по вкусу.
"Вы, священники!"
"Надо быть осторожным, не то он рассердится, - подумал
Джослин. - Пока он повинуется мне, пусть болтает что угодно".
- Согласись, сын мой, ведь я говорил тебе, что этот
храмчудо, а ты не верил. Теперь ты видишь своими глазами.
- Что?
- Чудо. Ты видишь фундамент, или, вернее, видишь, что
фундамента нет.
Мастер презрительно и насмешливо фыркнул.
- Фундамент есть. Но он едва выдерживает собор. Взгляните
вниз, по стенке, - видите, как это сделано? Вон до тех пор
щебень, ниже что-то еще, а дальше - только жидкая грязь. Они
настлали бревна, а сверху насыпали щебень. Но этого мало.
Наверняка есть твердый грунт, и он должен лежать у самой
поверхности. Должен, или же я ничего не смыслю в своем ремесле.
Наверное, здесь была отмель, намытая рекой. А эта жижа
скопилась просто случайно.
Джослин торжествующе засмеялся. Он вздернул подбородок.
- Вот то-то: мастерство не дает тебе уверенности, сын
мой! Ты говоришь, они настлали бревна. Так почему же не
поверить, что собор плавает на этом настиле? Проще верить в
чудо.
Мастер молча дождался, пока он кончит смеяться.
- Отойдемте-ка в сторонку и поговорим без помех. Вот
сюда. Пускай, если вам угодно, собор плавает. Дело не в слове.
Положим, это так...
- Именно так, Роджер. Мы всегда знали это. Теперь ты
убедился, что мне можно верить. Эта яма совсем не нужна.
- Я копаю, чтоб убедить своих людей.
- Твою армию? А я-то считал тебя военачальником.
- Бывает, армия ведет начальника.
- Плох такой начальник, Роджер.
- Послушайте меня. Фундамент, или настил, если хотите,
едва выдерживает собор. Больше ему не выдержать, разве только
самую малость. И теперь мои люди это знают.
Джослин старался соблюсти торжественность, но в его голосе
невольно прозвучала снисходительная насмешка:
- Ведь эта яма и для меня, правда, Роджер? Вы роете яму
настоятелю?
Но Роджер Каменщик не улыбнулся. Он по-бычьи смотрел на
Джослина из-под густых бровей.
- Как это понимать?
- Пускай настоятель убедится, что построить шпиль
невозможно. Этим летом нет работы ни в Винчестере, ни в
Чичестере, ни в Лейкоке, ни в Крайстчерче, нигде не строят
аббатств, монастырей или соборов. И новый король не закладывает
замков. Здесь, подумал ты, мы переждем лето, а настоятелю
Джослину покажем, какой он дурак. Так можно сохранить армию,
пока не подвернется что-нибудь другое, потому что без армии ты
- ничто. Теперь мастер слегка улыбнулся.
- Скоро я найду твердый грунт, преподобный отец, и тогда
мы подумаем еще. А если нет...
- Если нет, ты согласишься построить невысокую башню,
робко, с опаской и все время поглядывая, не начал ли собор
оседать. Ты слишком надеешься на свою хитрость! Ведь
строительство башни можно прекратить когда угодно, правда,
Роджер? А тем временем твоя армия перезимует здесь и совершит
еще не одно убийство.
- Эта драка стоила мне лучшего каменотеса.
- И все ради какой-то жалкой башни. Ну нет, Роджер!
- Я ищу твердый грунт. Это и есть настоящий фундамент.
Но Джослин качал головой и улыбался.
- Ты увидишь, как я подвигну тебя ввысь силою своей воли.
Ибо это воля божия.
Мастер перестал улыбаться. Он сказал сердито:
- Если б они хотели построить шпиль, то заложили бы для
него фундамент!
- Они хотели.
Роджер Каменщик сразу заинтересовался:
- А план?
- Какой план?
- Всего собора... Вы его видели? Сохранился он у вас?
Джослин покачал головой.
- Нет никаких планов, сын мой. Тем людям не нужны были
картинки, нарисованные на пергаменте или нацарапанные на доске.
Но я знаю: они собирались построить шпиль.
Мастер почесал в затылке, кивнул.
- Пойдемте со мной, преподобный отец, осмотрим опорные
столбы.
- Я и без того их знаю. Не забывай, волею божией этот
собор - мой дом.
- Нет, вы взгляните на них моими глазами.
По углам средокрестия было четыре опоры. Каждая
поднималась кверху, словно густая купа деревьев, кроны которых
поддерживали свод. Вверху, на высоте ста двадцати футов, было
сумрачно, и глаз не мог проследить сплетение ветвей вокруг
деревянного щита, которым была прикрыта отдушина посередине.
Мастер подошел к юго-западной опоре и хлопнул ладонью по одному
из стволов. Камень был гладкий, и пыль не держалась на нем;
рука встретила свое искаженное отражение.
- Они кажутся вам толстыми и прочными, отец мой?
- Беспредельно.
- Но приглядитесь, как они тонки в сравнении с
собственной длиной!
- В этом их красота.
- На них опирается только свод. Они никогда не были
рассчитаны на тяжесть, много большую своего веса.
Джослин вздернул подбородок.
- И все же они достаточно прочны.
Теперь мастер улыбался так же двусмысленно, как ризничий.
- Преподобный отец, а как вы стали бы строить такую
опору?
Джослин подошел к опоре и пристально вгляделся в нее.
Каждая колонна была толще человека. Он провел пальцами по
камню.
- Видишь? Тут проходят поперечные щели или швы. Как они у
вас называются? Стыки? Наверное, обтесанные камни клали один на
другой, как дети складывают кубики.
Улыбка мастера становилась все мрачней.
- Вы называете этих людей праведниками, преподобный отец.
что ж, возможно, они были честные. Но можно было сделать и
по-другому.
Мимо опор, хромая, прошел Пэнголл. Следом за ним,
передразнивая его, крался подручный. Он точно так же ковылял
бочком, точно так же держал голову, и даже взгляд у него был
такой же свирепый. Пэнголл резко обернулся, подручный
остановился как вкопанный и грубо захохотал. Пэнголл, что-то
бормоча, ушел в свое царство.
- А теперь вот что, Роджер. Этот человек...
- Пэнголл?
- Он верный слуга. Вели своим людям оставить его в покое.
Мастер молчал.
- Роджер!
- Он дурак. Почему он не понимает шуток?
- Шутка или не шутка, а пора это прекратить.
Мастер равнодушно взглянул на дверь в Пэнголлово царство и
промолчал.
- Роджер... Зачем непременно издеваться над ним?
Мастер быстро взглянул на Джослина. Где-то глубоко внутри
оба ощутили толчок, словно колесо вдруг попало в колею; и
Джослин почувствовал, как на губах у него трепещут слова, и он
мог бы их вымолвить, если б не эти темные глаза, которые так
прямо смотрят в его глаза. Словно что-то вот-вот должно было
случиться.
- Роджер!
Из капеллы Пресвятой девы шла по галерее кучка прихожан, и
впереди всех - Рэчел, без умолку треща языком. И слова,
трепетавшие на губах Джослина, замерли.
- Зачем это?
Роджер Каменщик уже снова отвернулся к яме.
- Чтобы отвести беду. Есть у нас такая примета.
А Рэчел, покинув остальных, быстро шла к ним по каменному
полу, она размахивала руками и быстро разевала рот, а потом они
услышали ее голос:
- Им-то и не снилось, что ихний фундамент раскопают
прежде Судного дня, а ведь тоже небось подрядились сделать все
по совести, и вот теперь мой муж... - Она кивала и вся тряслась
от рвения и не просто придерживала подол, а задирала его так,
что открывались неуклюжие ноги. - Ведь ты знал, что там щебень
и березовый настил, правда, Роджер? Он всегда все знает,
милорд... - "Милорд!" Как будто она не женщина, а каноник и
имеет право голоса в капитуле! Она словно говорила всем телом,
вытаращив черные глаза, совсем не такие, какие должны быть у
добропорядочной, скромной англичанки ("не такие, как у
застенчивой Гуди Пэнголл, моей возлюбленной дочери во Христе"),
будто смыслила что-то в строительном деле и смела прекословить
мужчине! Эта Рэчел, темноволосая, темноглазая, напористая,
неумно болтливая, могла в случае надобности послужить самым
убедительным доводом в пользу безбрачия... - Простите, милорд,
но скажу вам, я в этих делах кое-что смыслю, и, помнится,
старый мастер, который выучил Роджера, говорил: "Дитя, - это он
меня так называл, потому что Роджер был тогда у него в
подмастерьях, - дитя, шпиль должен уходить вниз на столько же,
на сколько вверх" - или нет, кажется, наоборот: "вверх на
столько же, на сколько вниз". Понимаете, он что хотел
сказать... - Она склонила голову набок, загадочно улыбнулась и
ткнула пальцем чуть ли не в самое лицо Джослину. - Он хотел
сказать, что тяжесть снизу должна быть такая же, как сверху. И
ежели строить на четыреста футов в высоту, так и в глубину надо
на четыреста футов. Правильно, Роджер? А, Роджер?
Она трещала без умолку, намолчавшись за время молебна, что
было для нее тяжким испытанием, и теперь ее смуглое лицо и все
тело сотрясались от потока слов, как труба, из которой хлещет
вода. Они все-таки казались странной четой - Роджер Каменщик и
Рэчел. Они были не только неразлучны, но и схожи внешнескорее
брат и сестра, чем муж и жена: оба темноволосые, крепкие,
красногубые. Они жили особой жизнью, словно бы на острове.
Роджер ни разу не поднял на нее руку, частые ссоры у них были
подобны вспышкам, которые сразу же задувал ветер, и все снова
становилось как прежде. Они вращались один вокруг другого, и со
стороны это казалось невероятным. Никто не понимал, как они
ладят, хотя, если присмотреться, оказывалось, что у них были
свои хитрости в совместной жизни. Например, Роджер Каменщик
иной раз вел себя с Рэчел так, что она выглядела смешной, вот
как сейчас. Словно не замечая ее, он только повысил голос,
чтобы его можно было слышать и понимать. Самого Роджера все это
ничуть не раздражало, зато раздражало постороннего, особенно
когда этот посторонний облечен высоким духовным саном.
- ... и не так просто, как вы думаете.
Но лицо Рэчел дергалось, и она снова заглушила слова
мастера. Джослин сам повысил голос, вступая в дурацкую игру и в
то же время сердясь:
- Мы говорили о Пэнголле!
- Она такая миленькая, жаль, что у нее нет детей, но ведь
и у меня тоже нет, ничего не поделаешь, милорд, приходится
нести свой крест!
- ... я возведу его ввысь, сколько смогу.
- ... нет, сколько дерзнешь.
И вдруг Джослин без помех услышал свой голос. Рэчел
отвернулась. Поток ее болтовни теперь поглощала яма.
- Что толку в малых дерзаниях, Роджер? Мои дерзания
вознеслись высоко.
- Куда же это?
- На четыреста футов ввысь!
- Стало быть, я вас не убедил.
Джослин улыбнулся и кивнул многозначительно.
- Начинайте строить. Больше мне ничего не нужно.
Они обменялись взглядом, каждый с уверенностью в своей
правоте, молча чувствуя, что они ни о чем не договорились и что
это лишь краткое перемирие. "Я погоню его вверх - камень за
