говорил так: - Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно, а на
сегодня отдайте его мне. - Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу,
возле которого стояли козаки его. - Ну, полезай под телегу, лежи там и
не пошевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида.
Сказавши это, он отправился на площадь, потому что давно уже собира-
лась туда вся толпа. Все бросили вмиг берег и снарядку челнов, ибо
предстоял теперь сухопутный, а не морской поход, и не суда да козацкие
чайки - понадобились телеги и кони. Теперь уже все хотели в поход, и
старые и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с во-
ли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отмстить за
все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов,
зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу.
Все тут же опоясывалось и вооружалось. Кошевой вырос на целый аршин. Это
уже не был тот робкий исполнитель ветреных желаний вольного народа; это
был неограниченный повелитель. Это был деспот, умевший только повеле-
вать. Все своевольные и гульливые рыцари стройно стояли в рядах, почти-
тельно опустив головы, не смея поднять глаз, когда кошевой раздавал по-
веления; раздавал он их тихо, не вскрикивая, не торопясь, но с расста-
новкою, как старый, глубоко опытный в деле козак, приводивший не в пер-
вый раз в исполненье разумно задуманные предприятия.
- Осмотритесь, все осмотритесь, хорошенько! - так говорил он. - Исп-
равьте возы и мазницы, испробуйте оружье. Не забирайте много с собой
одежды: по сорочке и по двое шаровар на козака да по горшку саламаты и
толченого проса - больше чтоб и не было ни у кого! Про запас будет в во-
зах все, что нужно. По паре коней чтоб было у каждого козака. Да пар
двести взять волов, потому что на переправах и топких местах нужны будут
волы. Да порядку держитесь, панове, больше всего. Я знаю, есть между вас
такие, что чуть бог пошлет какую корысть, - пошли тот же час драть ки-
тайку и дорогие оксамиты себе на онучи. Бросьте такую чертову повадку,
прочь кидайте всякие юбки, берите одно только оружье, коли попадется
доброе, да червонцы или серебро, потому что они емкого свойства и приго-
дятся во всяком случае. Да вот вам, панове, вперед говорю: если кто в
походе напьется, то никакого нет на него суда. Как собаку, за шеяку по-
велю его присмыкнуть до обозу, кто бы он ни был, хоть бы наидоблестней-
ший козак изо всего войска. Как собака, будет он застрелен на месте и
кинут безо всякого погребенья на поклев птицам, потому что пьяница в по-
ходе недостоин христианского погребенья. Молодые, слушайте во всем ста-
рых! Если цапнет пуля или царапнет саблей по голове или по чему-нибудь
иному, не давайте большого уваженья такому делу. Размешайте заряд пороху
в чарке сивухи, духом выпейте, и все пройдет - не будет и лихорадки; а
на рану, если она не слишком велика, приложите просто земли, замесивши
ее прежде слюною на ладони, то и присохнет рана. Нуте же, за дело, за
дело, хлопцы, да не торопясь, хорошенько принимайтесь за дело!
Так говорил кошевой, и, как только окончил он речь свою, все козаки
принялись тот же час за дело. Вся Сечь отрезвилась, и нигде нельзя было
сыскать ни одного пьяного, как будто бы их не было никогда между козака-
ми... Те исправляли ободья колес и переменяли оси в телегах; те сносили
на возы мешки с провиантом, на другие валили оружие; те пригоняли коней
и волов. Со всех сторон раздавались топот коней, пробная стрельба из ру-
жей, бряканье саблей, бычачье мычанье, скрып поворачиваемся возов, говор
и яркий крик и понуканье - и скоро далеко-далеко вытянулся козачий табор
по всему полю. И много досталось бы бежать тому, кто бы захотел пробе-
жать от головы до хвоста его. В деревянной небольшой церкви служил свя-
щенник молебен, окропил всех святою водою; все целовали крест. Когда
тронулся табор и потянулся из Сечи, все запорожцы обратили головы назад.
- Прощай, наша мать! -. сказали они почти в одно слово, - пусть же
тебя хранит бог от всякого несчастья!
Проезжая предместье, Тарас Бульба увидел, что жидок его, Янкель, уже
разбил какую-то ятку с навесом и продавал кремли, завертки, порох и вся-
кие войсковые снадобья, нужные на дорогу, даже калачи и хлебы. "Каков
чертов жид!" - подумал про себя Тарас и, подъехав к нему на коне, ска-
зал:
- Дурень, что ты здесь сидишь? Разве хочешь, чтобы тебя застрелили,
как воробья?
Янкель в ответ на это подошел к нему поближе и, сделав знак обеими
руками, как будто хотел объявить что-то таинственное, сказал:
- Пусть пан только молчит и никому не говорит: между козацкими возами
есть один мой воз; я везу всякий нужный запас для козаков и по дороге
буду доставлять всякий провиант по такой дешевой цене, по какой еще ни
один жид не продавал. Ей-богу, так; ей-богу, так.
Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись бойкой жидовской натуре, и
отъехал к табору.
V
Скоро весь польский юго-запад сделался добычею страха. Всюду пронес-
лись слухи: "Запорожцы!.. показались запорожцы!.." Все, что могло спа-
саться, спасалось. Все подымалось и разбегалось, по обычаю этого нест-
ройного, беспечного века, когда не воздвигали ни крепостей, ни замков, а
как попало становил на время соломенное жилище свое человек. Он думал:
"Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она сне-
сена татарским набегом!" Все всполошилось: кто менял волов и плуг на ко-
ня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что
только можно было унесть. Попадались иногда по дороге и такие, которые
вооруженною рукою встречали гостей, но больше было таких, которые бежали
заранее. Все знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной толпой, из-
вестной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном
неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени битвы.
Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами,
и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днем и выбирая для того
пустыри, незаселенные места и леса, которых было тогда еще вдоволь. За-
сылаемы были вперед лазутчики и рассыльные узнавать и выведывать, где,
что и как. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они
появлялись вдруг - и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали де-
ревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы
тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход
свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полуди-
кого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезан-
ные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на сво-
боду, - словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги. Прелат
одного монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух мона-
хов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что между
запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обя-
занность к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
- Скажи епископу от меня и от всех запорожцев, - сказал кошевой, -
чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только зажигают и раскуривают
свои трубки.
И скоро величественное аббатство обхватилось сокрушительным пламенем,
и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся
волны огня. Бегущие толпы монахов, жидов, женщин вдруг омноголюдили те
города, где какая-нибудь была надежда на гарнизон и городовое рушение.
Высылаемая временами правительством запоздалая помощь, состоявшая из не-
больших полков, или не могла найти их, или же робела, обращала тыл при
первой встрече н улетала на лихих конях своих. Случалось, что многие во-
еначальники королевские, торжествовавшие дотоле в прежних битвах, реша-
лись, соединя свои силы, стать грудью против запорожцев. И тут-то более
всего пробовали себя наши молодые козаки, чуждавшиеся грабительства, ко-
рысти и бессильного неприятеля, горевшие желанием показать себя перед
старыми, померяться один на один с бойким и хвастливым ляхом, красовав-
шимся на горделивом коне, с летавшими по ветру откидными рукавами епан-
чи. Потешна была наука. Много уже они добыли себе конной сбруи, дорогих
сабель и ружей. В один месяц возмужали и совершенно переродились только
что оперившиеся птенцы и стали мужами. Черты лица их, в которых доселе
видна была какая-то юношеская мягкость, стали теперь грозны и сильны. А
старому Тарасу любо было видеть, как оба сына его были одни из первых.
Остапу, казалось, был на роду написан битвенный путь и трудное знанье
вершить ратные дела. Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от како-
го случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетне-
го, он в один миг мог вымерять всю опасность и все положение дела, тут
же мог найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы
потом верней преодолеть ее. Уже испытанной уверенностью стали теперь оз-
начаться его движения, и в них не могли не быть заметны наклонности бу-
дущего вождя. Крепостью дышало его тело, и рыцарские его качества уже
приобрели широкую силу льва.
- О! да этот будет со временем добрый полковник! - говорил старый Та-
рас. - Ей-ей, будет добрый полковник, да еще такой, что и батька за пояс
заткнет!
Андрий весь погрузился в очаровательную музыку пуль и мечей. Он не
знал, что такое значит обдумывать, или рассчитывать, или измерять зара-
нее свои и чужие силы. Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то
пиршественное зрелось ему в те минуты, когда разгонится у человека голо-
ва, в глазах все мелькает несется, - летят головы, с громом падают на
землю кони, а он несется, как пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске,
и наносит всем удары, и не слышит нанесенных. Не раз дивился отец также
и Андрию, видя, как он, понуждаемый одним только запальчивым увлечением,
устремлялся на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разум-
ный, и одним бешеным натиском своим производил такий чудеса, которым не
могли не изумиться старые в боях. Дивился старый Тарас и говорил:
- И это добрый - враг бы не взял его! - вояка! не Остап, а добрый,
добрый также вояка!
Войско решилось идти прямо на город Дубно, где, носились слухи, было
много казны и богатых обывателей. В полтора дня поход был сделан, и за-
порожцы показались перед городом. Жители решились защищаться до послед-
них сил и крайности и лучше хотели умереть на площадях и улицах перед
своими порогами, чем пустить неприятеля в домы. Высокий земляной вал ок-
ружал город; где вал был ниже, там высовывалась каменная стена или дом,
служивший батареей, или, наконец, дубовый частокол. Гарнизон был силен и
чувствовал важность своего дела. Запорожцы жарко было полезли на вал, но
были встречены сильною картечью. Мещане и городские обыватели, как вид-
но, тоже не хотели быть праздными и стояли кучею на городском валу. В
глазах их можно было читать отчаянное сопротивление; женщины тоже реши-
лись участвовать, - и на головы запорожцам полетели камни, бочки, горш-
ки, горячий вар и, наконец, мешки песку, слепившего им очи. Запорожцы не
любили иметь дело с крепостями, вести осады была не их часть. Кошевой
повелел отступить и сказал:
- Ничего, паны-братья, мы отступим. Но будь я поганый татарин, а не
христианин, если мы выпустим их хоть одного из города! Пусть их все пе-
редохнут, собаки, с голоду!
Войско, отступив, облегло весь город и от нечего делать занялось
опустошеньем окрестностей, выжигая окружные деревни, скирды неубранного
хлеба и напуская табуны коней на нивы, еще не тронутые серпом, где, как
нарочно, колебались тучные колосья, плод необыкновенного урожая, награ-
дившего в ту пору щедро всех земледельцев. С ужасом видели с города, как
