нынешнем нашем несчастном режиме.
Мы считаем само собою разумеющимся, что при правильной
постановке дела воспитания в недрах нации всегда найдется
достаточное количество талантов для всех областей нашей жизни.
Мы считаем далее само собою разумеющимся, что научное знание
принесет тем большую пользу, чем больше в мертвую науку мы
вдохнем живой дух соответствующего таланта. Действительно
творческий акт получается только тогда, когда знание и
способности заключают брачный союз.
Приведем здесь один пример того, сколь безгранично грешит
в этом направлении наше нынешнее общество. От времени до
времени вы можете встретить в наших иллюстрированных изданиях
статьи с соответствующими портретами, рассказывающие на
удивление нашему среднему немецкому мещанину, как там или сям
удалось в первый раз сделать из негра учителя, адвоката или
даже пастора или наконец героического тенора и т. п. Разинув
рот, наш немецкий мещанин ахает от изумления по поводу таких
чудес и приходит к выводу, что дело воспитания находится в
современном обществе на недосягаемой высоте. Евреи же
пользуются этим совсем для других целей: хитро улыбаясь себе в
бороду, они начинают доказывать всему честному народу, что эти
примеры являются самым убедительным аргументом в пользу их
теории о равенстве всех людей. Современному несчастному
обществу не приходит даже в голову, что примеры эти говорят
только об одном: о том, сколь сильно грешим мы против самых
элементарных требовании здравого рассудка. Миллионы и миллионы
людей, принадлежащих к гораздо более высокой по своей культуре
расе, влачат жалкое существование, занимая самые низкие места в
нашей общественной иерархии. А мы в это время радуемся
преступной игре, позволяющей выдрессировать полуобезьяну
настолько, чтобы сделать из нее адвоката. Люди не понимают, что
мы совершаем величайший грех против воли вечного творца нашего,
когда мы спокойно смотрим на то, как сотни и сотни тысяч
одареннейших людей гибнут, подвергаясь всем ужасам
пролетаризации, и в то же время дрессируем зулусов и кафров,
чтобы дать им возможность занять места в более высоких
профессиях. Ибо надо же сказать правду: на деле это только
дрессировка, - такая же дрессировка, как соответствующее
обучение пуделя. Если бы мы столько же труда и внимания
посвятили людям более интеллигентных рас, то результат,
разумеется, получился бы в тысячу раз больший.
Хорошо еще, что наши иллюстрированные издания могут нам
поведать только об исключительных случаях такой дрессировки.
Если бы эти исключения стали правилом, то это было бы поистине
нестерпимо. Достаточно нестерпимо уже и то, что и сейчас высшее
образование получают у нас вовсе не те, у которых для этого
есть способности и таланты. Да, мы говорим прямо: совершенно
нестерпимо такое положение, когда из года в год сотни тысяч
совершенно бесталанных людей получают возможность проходить
через высшие учебные заведения, между тем как сотни тысяч
других действительно талантливых людей лишены возможности
получить высшее образование. Нация несет в результате этого
невероятный ущерб, которого даже не учтешь. Если в течение
последних десятилетий именно в САСШ происходит такой громадный
рост важнейших изобретений, то это в значительной мере
объясняется тем, что там талантливые люди из низших слоев
народа имеют гораздо большую возможность получить высшее
образование чем в Европе.
Чтобы стать изобретателем, нужен прежде всего талант. Тут
недостаточно механических знаний. Но на это у нас не обращают
никакого внимания. У нас главное - хорошая отметка.
Придет пора, и наше народническое государство примет свои
меры и в этой области. Мы будем видеть свою задачу не в том,
чтобы увековечить влияние одного общественного класса. Мы
поставим себе целью отобрать все лучшие головы во всех слоях
населения и именно этим наиболее способным людям дадим
возможность оказывать наибольшее влияние на наше общество и
пользоваться наибольшим почетом. Наше государство будет
чувствовать себя обязанным не только обеспечить должное
воспитание всем детям среднего уровня, но возьмет на себя еще
особое обязательство открыть дорогу всем подлинно талантливым
людям. В особенности постараемся мы открыть двери
государственных высших учебных заведений для всех людей с
дарованием - совершенно независимо от того, из каких
общественных кругов происходят эти люди. Мы должны это сделать
во что бы то ни стало - ибо только так мы воспитаем
действительно гениальных руководителей нации, а не просто
ученых сухарей.
Наше государство должно будет поступить так еще ввиду
следующего. У нас в Германии, так называемый, высший
образованный слой настолько замкнут сам в себе и настолько
окостенел, что у него совершенно уже нет никакой живой связи с
более низко стоящими слоями населения. За это нам приходится
расплачиваться в двух направлениях. Во-первых, слой этот
совершенно лишился способности понимать настроения широких масс
народа. Этот слой слишком давно оторван от всякого общения с
народом, чтобы он мог еще сохранить понимание психологии
последнего. Слой этот стал теперь совершенно чужд народу.
Во-вторых, слой этот страдает еще и другой болезнью: он теряет
последние остатки всякой силы воли. Интеллигентские круги,
ведущие совершенно замкнутую жизнь, всегда будут обнаруживать
гораздо меньше силы воли, нежели широкие слои простого народа.
А ведь весь мир знает, что мы, немцы, до сих пор страдали уж
конечно не от недостатка научных знаний, а как раз от
недостатка силы воли, силы решимости. Разве не видели мы, что
чем более "образованы" были наши государственные люди, тем
более слабыми оказывались они в живой практике. Если и
политическая и техническая подготовка наша в мировой войне
оказалась недостаточной, то уж конечно не потому, что среди
наших правящих кругов чувствовался недостаток в образованных
головах; напротив, это было потому, что правители наши состояли
сплошь из слишком образованных людей, у которых было сколько
угодно знаний, но совершенно не было здорового инстинкта,
энергии и смелости. Разве это не было несчастьем для всего
нашего народа, что борьбу не на жизнь, а на смерть в течение
всей мировой войны мы должны были вести под руководством
канцлера Бетмана-Гольвега, который был натурой философствующей
и очень слабой. Если бы вместо него у нас был сильный народный
вождь, то уже конечно жертвы наших героических солдат не
оказались бы напрасными. Такой подбор руководителей
исключительно из "умственных", "образованных" слоев сильнейшим
образом сыграл на руку и негодяям ноябрьской революции. Все эти
наши "образованные" государственные деятели держали свое
образование только при себе, не сумели поставить его на службу
всему отечеству. Это-то и привело к успеху противной стороны.
В этом отношении мы можем кое-чему полезному научиться на
примере католической церкви. Ее священники дают обет безбрачия.
Именно поэтому все новые и новые ряды католического духовенства
неизбежно вербуются из широких масс народа. Именно этой роли
целибата до сих пор обыкновенно не замечали. Но именно в ней-то
как раз и заложена та громадная стихийная сила, которая
свойственна этому старинному институту. Вынужденная вновь и
вновь пополнять ряды своих руководителей за счет выходцев из
низших слоев народа, католическая церковь благодаря этому
сохраняет тесную связь с народом и обеспечивает себе постоянный
приток новой энергии, новых свежих сил, которые только живут в
широкой народной массе. Отсюда и то, что этот гигантский
организм сохраняет вечную силу, молодость, духовную
эластичность и стальную силу воли.
Наше государство в свое время поставит себе задачу
сорганизовать дело воспитания так, чтобы оно обеспечило
постоянный приток свежей крови и постоянное обновление личного
состава умственно руководящих слоев. На государстве лежит
прямой долг систематически и планомерно выискивать во всей
массе народа наиболее способных и одаренных людей и ставить
этих людей на службу обществу. Государство и государственные
должности должны существовать не для того, чтобы обеспечивать
хорошую жизнь отдельному классу, а для того, чтобы выполнять
свои действительно высокие обязанности. Но это будет возможно
лишь тогда, когда носителями государственной власти
принципиально будут являться только самые способные, самые
энергичные и сильные волей люди. Это должно относиться не
только к административным должностям, но и к идейному
руководству нации во всех без различия областях. Тот народ,
которому удастся поставить самых способных людей во главе самых
важных отраслей жизни, уже в одном этом получит сильнейший
фактор величия. Если друг с другом конкурируют два
одинаковых народа, то победа достанется тому народу, который
сумел все умственное руководство страны отдать в руки наиболее
талантливых людей. И наоборот: потерпит поражение тот из
народов, который не сумел дать должного хода людям крупных
врожденных талантов и превратил свои государственные учреждения
в простую богадельню.
Разумеется, при нынешних наших порядках все эти наши
предложения пока что неосуществимы. Нам тотчас же возразят, что
нельзя же требовать, например, от сынка какого-нибудь
государственного чиновника, чтобы он пошел в ремесленники
только потому, что, скажем, сын действительного ремесленника
оказался способнее его. При нынешних взглядах на роль
физического труда такое возражение понятно. Вот почему наше
государство и должно будет прежде всего добиться
принципиального изменения самого отношения к физическому труду.
Наше государство должно будет во что бы то ни стало покончить с
нынешним недостойным отношением к физическому труду. Этого надо
добиться, хотя бы для этого потребовались усилия целых
столетий. Наше государство будет судить о человеке не потому,
какую именно работу он делает, а по тому, каково качество его
труда. Нынешним нашим умникам это может показаться чем-то
неслыханным. Еще бы! Ведь "труд" самого бездарного газетного
бумагомарателя у нас считается сейчас более "высоким", нежели
труд, скажем, интеллигентнейшего рабочего, занятого в точной
механике. И только на том основании, что газетчик работает,
видите ли, пером! Однако такой подход является вовсе не
чем-либо естественным и обязательным. Его нам привили
искусственно. Раньше к труду не подходили с такими критериями.
Нынешние противоественные порядки являются только результатом
общих болезней нашей современной чрезмерно материалистической
эпохи.
С принципиальной точки зрения мы должны оценивать каждый
труд двояко: любой труд имеет, с одной стороны, материальное, с
другой стороны, идеальное значение. Его материальная ценность
покоится в том материальном значении, какое данный труд имеет
для жизни общества. Чем большее количество людей могут прямо
или косвенно воспользоваться плодами данного труда, тем больше
его материальная ценность. Это находит себе наиболее
пластическое выражение в размерах того материального
вознаграждения, которое получает каждое данное лицо за свой
труд. С другой стороны, в отличие от этой чисто материальной
ценности труда не следует упускать из вида и его идеальную
ценность. Эта последняя измеряется не тем материальным
