национального чувства. Умирать за своих
королевско-императорских владык у народа не было большой охоты.
Ну, а что такое "нация", об этом мы знали только понаслышке.
Когда пришла революция и идея монархического патриотизма угасла
сама собой, преподавание истории получило у нас уже
действительно только прикладное значение. Современное
государство в национальном подъеме не нуждается. Чего бы ему
хотелось, так это энтузиазма к республиканскому режиму. Но
именно этого получить оно не сможет. Как династический
патриотизм не мог быть особенно прочным в эпоху, когда
крупнейшую роль играл уже принцип национальностей, так
республиканский патриотизм не получит серьезной силы теперь.
Едва ли можно сомневаться в том, что под лозунгом "за
республику" немецкий народ не стал бы четыре с половиной года
сражаться на фронтах. А всего меньше стойкости проявили бы
вероятно сами инициаторы этой замечательной республики.
Если наша хваленая республика неожиданно существует уже
довольно долгое время, то этим она обязана только тому, что в
любую минуту готова взять на себя любой грабительский договор,
платить сколько потребуют, уступать любую территорию, какую
пожелают получить и т. д. Чужим государствам такая
германская республика очень нравится. Противнику всегда удобнее
иметь дело с людьми слабыми и покорными. Эта симпатия
противника именно к республиканской форме правления в Германии
и есть самый уничтожающий приговор для ноябрьской
республики. Противники любят германскую республику и дают
ей возможность жить, ибо они знают, что лучшего помощника в
деле закабаления германского народа им не найти. Только этому
обстоятельству и обязана своим существованием наша прекрасная
республика. Вот почему она легко может обойтись без всякого
действительно национального воспитания. Ей довольно того, что
герои рейхсбаннера кричат ей "ура", хотя между нами будь
сказано, если бы рейхсбаннерам действительно пришлось своей
жизнью защищать знамя республики, то они бы вероятно
разбежались, как зайцы.
Наше народническое государство должно будет вести
серьезную борьбу за свое существование. Оно не может возлагать
своих надежд на план Дауэса, и никакие подписи на этаких
договорах не будут служить для него защитой. Нам, чтобы
обеспечить существование нашего государства, необходимо будет
именно то, от чего так отказывается современная республика. Чем
совершеннее будет наше новое государство как в смысле формы,
так и в смысле содержания, тем большую зависть, тем большее
сопротивление встретим мы со стороны противника. Главная наша
защита будет тогда не столько в силе оружия, сколько в силе
самих граждан. Нашей защитой будет не система крепостей, а
живая стена мужчин и женщин, преисполненных высокой любви к
отечеству и фанатического национального энтузиазма.
Вот почему мы должны, в-третьих, иметь в виду следующее:
Наше народническое государство сумеет и науку
использовать в интересах развития национальной гордости. Мы
поставим с этой точки зрения дело преподавания не только общей
истории, но и истории развития всей культуры. Мы будем
прославлять нашего изобретателя не только как такового, но и
как немца, как сына нашего народа. Мы научим уважать в каждом
крупном человеке не только творца великих дел, но и сына
великой нации. Из всего большого числа великих деятелей
германской истории мы выберем несколько самых великих и сумеем
сделать их известными самым широким слоям нашей молодежи.
Вокруг этих немногих столпов мы и построим все гордое здание
непоколебимого национального подъема.
Под этим углом зрения мы должны перестроить все учебные
программы и постепенно реорганизовать дело воспитания так,
чтобы наш молодой человек, кончая школу, выходил из нее не
полупацифистом, демократом и т. п., а настоящим немцем.
Чтобы это национальное чувство с самого начала было
подлинным, а не иллюзорным, необходимо с самой ранней
молодости, когда люди еще особенно восприимчивы, с железной
последовательностью прививать им следующие мысли.
Кто действительно любит свой народ, тот всегда должен быть
готов подтвердить это подлинной жертвой. Нет и не может быть
такого национального чувства, которое заботится только о
собственной пользе. Нет и не может быть такого национализма,
который свойственен только отдельным классам. Мало только
кричать ура, нужно, чтобы за этим стояла подлинная любовь к
нации, подлинная забота о сохранении народною здоровья.
Гордиться своим народом мы можем лишь тогда, когда у нас нет
причин стыдиться ни за одно из наших сословий. Никакой гордости
не может внушить такой народ, добрая половина которого живет в
постоянной пищите и в горе и систематически гибнет от этих
тяжелых условий жизни. Лишь тогда, когда весь народ пользуется
настоящим физическим и моральным здоровьем, могут появиться
радостное чувство и гордость по поводу того, что мы принадлежим
к данному народу. Это высокое чувство национальной гордости
по-настоящему испытает только тот, кто видит и понимает величие
своего народа.
Уже с юных лет должны мы воспитывать в нашей молодежи
уважение к национализму в сочетании этого последнего с чувством
социальной справедливости. Только тогда у нас сложится народ,
состоящий из граждан, действительно связанных друг с другом
узами общей любви, общей гордости, общего сознания своей
непобедимости.
Свойственный современной эпохе страх перед шовинизмом есть
только симптом импотентности самой этой эпохи. Эта эпоха не
знает, что такое действительно глубокая, действительно
стихийная сила. Вот почему она и не призвана совершать великие
дела. Великие перевороты были бы совершенно невозможны, если бы
на земле существовали только мещанские добродетели тишины и
спокойствия и не было страстей, доходящих до фанатизма и даже
до истерии.
Наш мир безусловно идет навстречу великим преобразованиям.
Вопрос только в том, пойдут ли эти преобразования во спасение
арийскому человечеству или лишь на пользу вечного еврея.
Наше государство должно поставить все дело воспитания так,
чтобы суметь вырастить поколение, которое действительно
окажется на высоте предстоящих задач.
Победа достанется тому народу, кто первый сумеет стать на
этот путь.
x x x
Венец всех задач нашей постановки воспитания должен
заключаться в том, чтобы со всей отчетливостью поставить перед
всей молодежью в первую очередь проблему расы. И умом и
чувством наша молодежь должна понять, что это главная из
главных и центральная из центральных проблем. Ни один юноша и
ни одна девушка не должны покидать стен школы, не поняв до
конца, какое гигантское решающее значение имеет вопрос о
чистоте крови. Только так создадим мы основы расового
возрождения нашего народа. Только на этих путях выкуем мы все
предпосылки нашего дальнейшего культурного развития.
Ибо мы должны помнить, что все физическое и умственное
воспитание в последнем счете может быть полезно лишь для тех
людей, кто понял принципиальную важность расовой проблемы и кто
готов действительно сделать все необходимое для сохранения
чистоты расы.
В противном случае неизбежно создастся то трагическое
положение, которое отчасти уже и создалось для нас, и на нас
надвинется несчастье, размеры которого даже трудно себе
представить, а именно: мы и на будущие времена останемся
тогда только культурным навозом. Не только в том смысле, что мы
будем терять все большее число сынов своего народа, а в том
смысле, что кровь наша будет обречена на систематическую
деградацию. Смешиваясь с другими расами, мы оказываем им
некоторые услуги, подымая их на более высокий уровень, но сами
мы при этом обречены на систематическое нисхождение, а затем и
вырождение.
Если мы сумеем на указанных началах перестроить все дело
воспитания под углом зрения сохранения чистоты расы, то это,
разумеется, принесет величайшую пользу и военному делу. В нашем
государстве военная служба вообще будет рассматриваться только
как заключительная глава в воспитании нашей молодежи.
x x x
Но как ни велико значение физического и умственного
воспитания молодежи в нашем будущем государстве, столь же
большое значение мы должны будем придать и систематическому
человеческому отбору. В настоящее время мы относимся и к
этой проблеме слишком легко. Благами высшего образования у нас
теперь, как правило, пользуются только дети зажиточных
родителей. Вопрос талантливости при этом играет лишь
подчиненную роль. У нас забывают, что простой деревенский
мальчик зачастую может быть талантливее, чем дети более
зажиточных родителей, хотя в смысле знаний этот деревенский
мальчик будет им сильно уступать. Если дети более зажиточных
родителей больше знают, то это вовсе не говорит в пользу их
большей талантливости. Знания дались им только в результате
более богатой обстановки, более разносторонних впечатлений и т.
д. Если бы наш более талантливый простой деревенский мальчик с
самого раннего детства тоже жил в такой хорошей обстановке, то
он накопил бы, быть может, еще и не такие знания. В нынешнее
время осталась быть может, еще только одна область, где
врожденный талант играет большую роль, нежели происхождение.
Это - область искусства. Тут вопрос о богатстве или бедности
родителей не играет уже такой роли по той простой причине, что
тут дело идет о врожденных способностях, а не об учебе. Эта
последняя может пригодиться для усовершенствования таланта, но
первым и главным условием является наличие самого таланта. На
этом примере особенно ясно видно, что талантливость отнюдь не
свойственна только высшим слоям, а тем более только богатым
людям. Нередко крупнейшие художники происходят как раз из
наиболее бедных семейств. Немало знаем мы случаев, когда
простой, но талантливый деревенский мальчик впоследствии
превращался во всемирно знаменитого маэстро.
Замечательно, что в нашу эпоху это понимают, когда дело
идет об искусстве, но ни за что не хотят применить ко всем
другим областям духовной культуры. Почему-то считают, что к так
называемым точным наукам это не относится. Нет сомнения, что
известные механические способности можно в человеке и
воспитать. Опытному дрессировщику удается ведь обучить
неглупого пуделя самым мудреным кундштюкам. Но как собаке, так
и человеку тут помогает только дрессировка, об особом таланте
тут пока нет и речи. Любого среднего человека, если посвятить
этому достаточно времени, можно кое-чему научить. Но если у
него нет никакой искорки таланта, то это будет лишь бездушное
"обучение", как и у животного. Если посвятить особенно много
внимания дрессировке, то можно и среднего человека обучить
кое-чему сверх среднего уровня, но это будет только мертвая
"наука", совершенно бесплодная и в последнем счете лишенная
всякого творчества. Такая "педагогика" может воспитать людей,
которых мы называем ходячими энциклопедическими словарями. Но
такие "образованные" люди потерпят фиаско всякий раз, когда
суровая жизнь предъявит им сколько-нибудь серьезные требования.
Такие люди ни на шаг не двинут вперед дело прогресса. Наоборот,
они сами будут нуждаться в постоянной поддержке и будут ходить
только на помочах. Люди, получившие такое "воспитание", годятся
разве еще только на то, чтобы занимать высокие должности при
