Вокруг было тихо. Сотрясаемый дрожью, он встал и налил себе воды. Вместе
с Даниаль они пережили военное лихолетье. Их окружали враги, оборотни
гнались за ними, надиры преследовали их, по они выжили. Даниаль нашла свою
смерть в мирное время, у тихого озера.
Отогнав от себя горькие воспоминания, он сосредоточился на опасностях,
которые ждали его впереди, н на том, как лучше с ними бороться. Этим мыслям
сопутствовал страх. Нездешний слышал о Мораке. Это палач, упивающийся чужой
болью, - неуравновешенный, возможно, даже безумный, но ни разу не терпевший
поражений. О Белаше он по знал ничего, - но тот надир, а значит, не ведает
страха в бою. Этот воинственный народ не терпит слабых. Один племена
постоянно ведут беспощадную войну с другими, и только самые сильные воины
Доживают до зрелых лет.
Сента, Курайль, Морак, Белаш... Сколько их там еще? И кто им платит?
Впрочем, последнее не столь уж важно. Убив охотников, Нездешний выяснит и
это.
Легко сказать - убив...
Он ощутил вдруг великую душевную усталость. Сняв с крюка над кроватью
бронзовый фонарь, он высек огонь и зажег фитиль. Затеплился золотой огонек.
Нездешний повесил фонарь обратно и сел на кровать, глядя на свои руки.
Руки убийцы. Руки самой смерти. В молодости, будучи солдатом, он сражался
с сатулами, защищая от их набегов поселенцев Сентранской равнины. Но, как
видно, недостаточно хорошо защищал, - одной разбойничьей шайке удалось-таки
перевалить через горы. На обратном пути они нагрянули в его усадьбу,
надругались над его женой и убили ее вместе с детьми.
С того дня Дакейрас стал другим. Молодой хозяин, недавний солдат, бросил
все и отправился в погоню за убийцами. При первом налете на их лагерь он
убил двоих, остальные убежали. Но он выслеживал их и убивал одного за
другим. Перед смертью он пытал их, вымогая у них сведения об именах и
возможном местонахождении остальных. На это у него ушли годы - за это время
молодой отставной офицер Дакейрас умер, и его место заняла бездушная убойная
машина, именуемая Нездешним.
К тому времени смерть и страдания ничего уже не значили для молчаливого
охотника. Однажды ночью в Машрапуре, когда у Дакейраса вышли деньги, к нему
обратился купец, желавший убрать с дороги своего делового соперника. За
сорок серебряных монет Дакейрас взялся совершить свое первое наемное
убийство. Он не пытался оправдать это даже перед собой. Смыслом жизни для
него была охота, а чтобы преследовать убийц, ему нужны были деньги. Холодный
и безжалостный, он продолжал свой путь, встречая повсюду страх и отчуждение,
и обещал себе, что снова станет Дакейрасом, когда завершит свое дело.
Но когда последний из разбойников умер в муках, насаженный на кол над
костром, Нездешний понял, что Дакейрас больше не вернется. И он стал делать
свою кровавую работу, следуя прямой дорогой в ад до того самого дня, когда
он убил дренайского короля.
Это злодеяние и его страшные последствия до сих пор не давали ему покоя.
Враги опустошали страну, оставляя за собой тысячи убитых, вдов и сирот.
Золотой свет мерцал на стене. Нездешний вздохнул. Он пытался искупить
свою вину, но есть ли прощение для того, кто совершил столь тяжкие
преступления? Он сомневался в этом. И даже если бы Исток отпустил ему все
грехи, сам себя он все равно не простил бы. Быть может, из-за этого и умерла
Даниаль, не впервые подумал он. Быть может, это его кара - всегда носить в
душе тяжкое горе.
Он попил воды и вернулся в постель. Добрый священник Дардалион свел его с
гибельного пути, а Даниаль раздула ту крохотную искру Дакейраса, которая еще
тлела в нем, и вернула его к жизни.
Но теперь и она ушла. Одна Мириэль у него осталась. Неужели ему суждено
увидеть и ее смерть?
Мириэль не выдержала бы испытания - так сказал Ангел, и он был прав.
Дакейрасу вспомнился давно прошедший день. Убийцы настигли его в надирских
степях, и он разделался с ними. Даниаль спросила его, как ему удается
убивать с такой легкостью.
Он отошел от нее и поднял с земли камушек.
- Лови, - сказал он и бросил его Даниаль. Она ловко поймала камень. - Это
было легко, правда?
- Да, - согласилась она.
- А если бы двое мужчин держали Криллу и Мириэль, приставив ножи им к
горлу, и тебе сказали бы: если не поймаешь камушек, девочки умрут, - поймала
бы ты его с той же легкостью? Страх делает трудными самые простые действия.
Я побеждаю других потому, что камушек для меня всегда остается камушком, что
бы там от него ни зависело.
- А меня ты научишь этому?
Он сказал, что у него на это нет времени, она стала спорить, и наконец он
спросил:
- Чего ты сейчас боишься больше всего?
- Потерять тебя.
Он опять отошел от нее и поднял камушек. Облака набежали на луну, и
Даниаль плохо видела его руку.
- Сейчас я брошу его тебе. Если поймаешь, останешься здесь, и я буду тебя
учить. Если нет, вернешься в Скарту.
- Нет, так нечестно! Тут темно.
- Жизнь честной не бывает, Даниаль. Если ты не согласна, я сейчас уеду
отсюда один.
- Хорошо, я согласна.
Не сказав больше ни слова, он бросил ей камень. Бросок был коварный,
внезапный и с вывертом влево. Она выбросила руку, и камень ударился о ее
ладонь, но она сумела его удержать и засмеялась.
- Чему ты так радуешься? - спросил он.
- Я выиграла!
- Нет, не так. Скажи мне, что ты сделала?
- Победила свой страх?
- Нет.
- Тогда не знаю.
- Подумай и ответь, если хочешь чему-то научиться.
- Я разгадала твою загадку, Нездешний, - внезапно улыбнулась она.
- Тогда скажи, что ты сделала.
- Я поймала камушек при свете луны.
Нездешний вздохнул. В комнате было холодно, но воспоминания грели его.
Где-то завыл на луну одинокий волк, и Нездешний уснул под эту неумолчную
первобытную песню.
***
- Ворочаешься, точно больная корова, - рявкнул Ангел. Мириэль
приподнялась на колени, едва переводя дух. Его слова разъярили ее, и она
взвилась на ноги, нацелившись мечом ему в живот. Быстро отступив вбок, он
отразил удар и тыльной стороной левой руки ударил ее позади уха. Мириэль
ничком повалилась наземь.
- Нет, нет и еще раз нет! - сказал он. - Нельзя давать волю гневу.
Отдохни немного. - Он вытянул из колодца обитое медью ведро и поплескал
водой себе в лицо.
Мириэль, совсем упавшая духом, устало поднялась. Еще недавно она верила,
что фехтует хорошо, лучше большинства мужчин, - так говорил ей отец. Теперь
она столкнулась с неприглядной правдой. Вот уж верно, больная корова! Она
добрела до колодца. Ангел сидел на его краю. Он снял рубашку, и стали видны
несчетные рубцы, покрывающие выпуклые мускулы его груди и живота, мощные
предплечья и бугристые бицепсы.
- На тебе живого места нет, - сказала она.
- Это лишний раз доказывает, что на свете существует множество искусных
бойцов, - проворчал он.
- Чего ты злишься?
Он помолчал и произнес со вздохом:
- В городе живет много писцов и чиновников. Без них жизнь в Дренане
остановилась бы. Это уважаемые люди. Но стоит им оказаться здесь, в горах, и
они умрут с голоду среди изобилия дичи и съедобных кореньев. Понимаешь?
Ценность человека определяется в зависимости от обстоятельств, от
опасностей, которым он подвергается. Очень многие мужчины сочли бы тебя
настоящим мастером. Ты быстра и полна отваги. Но люди, которые охотятся за
твоим отцом, - это воины. Ты и ахнуть не успеешь, как Белаш убьет тебя, да и
Морак провозится не дольше. Сента и Курайль прошли свою выучку на арене.
- Смогу ли я когда-нибудь сравняться с ними?
- Нет, не думаю. Неохота в этом сознаваться, но такие люди, как они и я,
служат злу. Мы прирожденные убийцы. Мы не любим говорить об этом, но про
себя знаем правду. Нам нравится драться, нравится убивать. В тебе я такой
склонности не вижу - и хорошо, что не вижу.
- По-твоему, отцу тоже нравится убивать?
- Он для меня загадка. Мы как-то говорили о нем с Даниаль. Она сказала,
что в нем два человека - один добряк, другой демон. У всякого в душе есть
двери, которые нельзя открывать, и он подобрал к ним ключ.
- К нам с сестрой он всегда был добр.
- Не сомневаюсь. Куда, кстати, подевалась Крилла?
- Она вышла замуж и уехала от нас.
- В детстве у вас был дар. Вы умели говорить друг с дружкой без слов и
видеть на расстоянии. А теперь?
- Теперь дар пропал, - отвернувшись, сказала она.
- Как это случилось?
- Я не хочу говорить об этом. Продолжим урок?
- Разумеется. Мне за это деньги платят. Становись. - Став напротив нее,
он провел пальцами по ее рукам до плеч, прощупывая бицепсы, трицепсы и
дельтовидные мышцы.
Ее бросило в краску.
- Что ты делаешь? - спросила она, заставив себя посмотреть ему в глаза.
- Руки у тебя недостаточно сильны, особенно вот здесь, сзади, - сказал
он, нажимая па трицепсы. - Ноги и легкие у тебя развиты хорошо, а вот
руки... И равновесие ты плохо держишь. - Он поднял ее руку вверх,
разглядывая пальцы. - Длинные. Слишком длинные, чтобы хорошо схватить
рукоять. Надо будет обмотать ее кожей. Пошли!
Дойдя до леса, он стал ходить от ствола к стволу, оглядывая ветки, и
наконец остановился под развесистым вязом, ровный толстый сук которого
простирался над землей чуть выше его головы.
- Подпрыгни и ухватись за эту ветку, а потом медленно подтягивайся, пока
не коснешься ее подбородком. Так! А теперь, по-прежнему медленно, опускайся,
пока не выпрямятся руки. Понятно?
- Что тут непонятного, - огрызнулась она. - Невелика хитрость.
- Ну так действуй.
- Сколько раз мне это проделать?
- Сколько сможешь. Хочу посмотреть, надолго ли тебя хватит.
Она ухватилась за ветку и медленно подтянулась.
- Ну как? - спросил он.
- Хорошо, - ответила она, опускаясь.
- Еще раз!
После третьего раза ее бицепсы болезненно натянулись, после пятого их
стало жечь. После седьмого руки ее задрожали, пальцы разжались, и она
соскочила вниз.
- Жалкое зрелище, - сказал Ангел. - Но это только начало. Завтра
подтянешься сразу семь раз, а если сможешь - восемь. Потом пробежишься, а
когда вернешься, подтянешься еще семь раз. Через три дня нужно будет дойти
до двенадцати.
- А ты сколько можешь?
- Раз сто, не меньше. Пошли!
- Что это еще за "пошли"? Я тебе не собака.
Но он уже шагал прочь, и она последовала за ним через поляну.
- Подожди здесь, - приказал он и, взяв из Поленницы два больших чурбака,
принес их к Мириэль и расставил футах в двадцати друг от друга. - Теперь
бегай от одного к другому.
- На двадцать-то футов? Зачем?
Взмахнув рукой, он закатил ей пощечину.
- Без глупых вопросов! Делай, как я говорю.
- Ах ты, сукин сын! - вспылила она. - Попробуй тронь еще - убью!
Он засмеялся и потряс головой.
- Не получится. Но если будешь меня слушаться, то, может, и убьешь
когда-нибудь. Ну, марш бегом.
Все еще кипя от гнева, она повиновалась.
- Теперь беги к другому, коснись его правой рукой, повернись, добеги до
первого и коснись его левой. Я не слишком быстро говорю?
Проглотив сердитый ответ, Мириэль побежала. Расстояние между поленьями
она покрывала всего за несколько прыжков, и ей пришлось укоротить шаг.
Чувствуя себя неловкой и скованной, она хлопнула ладонью по дереву и
побежала обратно.
- Я вижу, ты поняла мою мысль. Теперь повтори это двадцать раз, но чуть
быстрее.
Так он гонял ее еще три часа, заставляя бегать, прыгать и фехтовать, без
конца отрабатывая удары. Она ни разу не пожаловалась, но и не разговаривала
с ним. Она угрюмо выполняла все его указания, пока он не объявил перерыв.
Мириэль на дрожащих ногах побрела к дому. Бег был ей не в новинку, и она
