пол как подкошенный.
- Все, ребята! - гаркнул хозяин. - Пора по домам.
- Еще но кружечке, Балка, - взмолился завсегдатай.
- Завтра. Выметайтесь, да приберите за собой. Допив пиво и вино, драчуны
подняли бесчувственного парня с ножом и выволокли его на улицу. Его жертве
удар пришелся в плечо: рана была глубока, и рука онемела. Балка влил в
раненого порцию браги и отправил его к лекарю.
Разделавшись с гостями, хозяин закрыл дверь и задвинул засов.
Девушки-подавальщицы принялись собирать посуду и ставить на место столы со
стульями, перевернутые в кратковременной стычке.
Балка сунул дубинку в просторный карман кожаного передника и подошел к
Ангелу.
- Еще один тихий вечерок, - пробурчал он, садясь напротив гладиатора. -
Яник! Подай-ка кувшин.
Мальчик, ведающий погребом, вылил бутылку дорогого лентрийского красного
в глиняный кувшин и подал на стол вместе с чистым оловянным кубком.
- Молодец, Яник, - подмигнул хозяин. Мальчик улыбнулся, покосился на
Ангела и попятился прочь. Балка со вздохом откинулся назад.
- Почему бы не наливать прямо из бутылки? - спросил Ангел, глядя
немигающим серым взором на хозяина.
- Из глины вкуснее.
- Брехня! - Ангел взял кувшин и поднес его к своему бесформенному носу. -
Лентрийское красное... Лет пятнадцать, не меньше.
- Двадцать, - осклабился Балка.
- Не хочешь, чтобы другие знали, насколько ты богат? Не хочешь портить
образ свойского парня?
- Это я-то богат? Я бедный трактирщик.
- Тогда я - вентрийская танцовщица.
- За тебя, дружище! - Балка единым духом опрокинул кубок, смочив свою
раздвоенную седую бороду. Ангел с улыбкой откинул капюшон, запустив пятерню
в редеющие рыжие волосы. - Пусть боги осыплют тебя удачей. - Балка налил
второй кубок и осушил его столь же быстро, как и первый.
- Я бы не прочь.
- Что, никто не ездит на охоту?
- Мало кто. Кому нынче хочется тратить деньги?
- Да, времена тяжелые. Вагрийские войны истощили казну, а теперь, когда
Карнак рассорился с готирами и вентрийцами, того и гляди заварится новая
каша. Чума его забери!
- Он правильно сделал, что выгнал их послов, - сощурился Ангел. - Мы им
не вассалы. Мы дренаи и не станем склонять колено перед низшими народами.
- Низшими народами? Я слыхал, у них тоже имеются две руки, две ноги и
голова, - не хуже, чем у дренаев. - Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
- Понимаю - просто я с тобой не согласен. Выпей хорошего вина.
Ангел покачал головой.
- Мне хватает одного стакана.
- Ты и его-то не допиваешь. Зачем ты, собственно, сюда ходишь? Людей ты
не выносишь и не разговариваешь с ними.
- Я слушаю.
- Что можно услышать от этих горлопанов? Умные речи здесь не звучат.
- Они толкуют о жизни, сплетничают. Да мало ли что?
Балка оперся массивными руками о стол.
- Скучно тебе, да? Без драк, без славы, без криков "ура"?
- Ничуть.
- Брось, перед Балкой ты можешь не прикидываться. Я видел, как ты побил
Барселлиса. Он сильно порезал тебя, но ты победил. Я видел твое лицо, когда
ты салютовал мечом Карнаку. Ты ликовал.
- Это было давно, и я не скучаю по минувшим временам - но тот день,
правда, помню. Хороший боец был Барселлис - высокий, гордый, проворный. Но с
арены его утащили за ноги. Помнишь? Лицом вниз, и его подбородок пропахал в
песке кровавую борозду. А ведь это мог быть и я.
- Мог - но вышло по-иному. Ты ушел непобежденным и больше не вернулся. В
отличие от других они все возвращаются. Видел ты Каплина на прошлой неделе?
Жалкое зрелище. Такой был вояка прежде, а стал совсем старик.
- Мертвый старик, - проворчал Ангел. - Мертвый старый дурак.
- Ты и теперь мог бы побить их всех, Ангел, и нажить целое состояние.
Ангел выругался, и его лицо потемнело.
- Бьюсь об заклад, то же самое говорили и Каплину. - Он вздохнул. - Было
гораздо лучше, когда мы бились без оружия. Теперь публика ходит поглазеть на
кровь и смерть. Поговорим о другом.
- О чем же это? О политике? О религии?
- О чем угодно, лишь бы интересно было.
- Сыну Карнака нынче утром вынесли приговор. Год изгнания в Лентрии.
Человек убит, его жена погибла, а убийцу приговаривают к году изгнания в
приморском дворце. Вот оно, правосудие.
- Но Карнак по крайней мере отдал парня под суд, хотя приговор мог быть и
более суровым. И не забывай, что отец убитого сам просил о снисхождении.
Очень трогательную речь произнес, я слыхал, - о вине, ударившем в голову, о
злосчастной судьбе и о прощении.
- Подумать только, - процедил Балка.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Да полно, Ангел! Шестеро знатных господчиков перепились и вздумали
позабавиться с молодой женщиной. Мужа, который попытался вступиться за нее,
зарезали, а она, спасаясь бегством, упала с утеса. Хорошо им ударило в
голову, нечего сказать! Что до отца убитого, то его речь, говорят, так
растрогала Карнака, что наш правитель отправил старику в деревню две тысячи
рагов и огромный запас зерна на зиму.
- Вот видишь, Карнак - хороший человек.
- Порой я отказываюсь тебе верить, дружище. Не кажется ли тебе странным,
что потерявший сына отец вдруг выступает с подобной речью? Дорогой ты мой,
да его просто попросили об этом. Известно ведь, что со всяким, кто пойдет
против Карнака, может случиться несчастье.
- Не верю я в эти россказни. Карнак - герой. Они с Эгелем спасли эту
страну.
- Да - и что же приключилось с Эгелем?
- Все, политики с меня довольно, - буркнул Ангел, - а о религии я
говорить не желаю. Что еще новенького?
Балка помолчал и усмехнулся.
- Есть кое-что: говорят, будто Гильдии предложили громадные деньги за
Нездешнего.
- Кому это нужно? - искренне изумился Ангел.
- Не знаю, но я это слышал от Симиуса, а у него брат служит в Гильдии
писцом. Пять тысяч рагов самой Гильдии и еще десять тому, кто его убьет.
- Кто заказчик?
- Этого никто не знает, но Гильдия предлагает большую награду за любые
сведения о Нездешнем. Ангел со смехом покачал головой.
- Нелегко им придется. Сколько уж лет, как никто не видел Нездешнего?
Десять? Может, его уже и в живых-то нет.
- Заказчик, видимо, другого мнения.
- Безумная затея - пустая трата денег и жизней.
- Гильдия обратилась к лучшим своим исполнителям. Они найдут его.
- Как бы им не пожалеть об этом.
Глава 1
За свою часовую пробежку Мириэль покрыла около девяти миль - от хижины на
горном лугу она спустилась к ручью, пробежала по долине и сосновому лесу,
перевалила через гряду Большого Топора и вернулась назад по старой оленьей
тропе.
Она начала уставать - сердце билось все чаще, и легкие с трудом качали
воздух в утомленные мускулы. Но она не останавливалась, твердо
вознамерившись достигнуть хижины прежде, чем солнце доберется до полуденной
высоты.
Склон был мокрым от прошедшего ночью дождя, дважды она оскальзывалась, и
нож в кожаных ножнах, висевший на поясе, тыкался ей в голую ногу. Она
разозлилась, и это придало ей сил. Без длинного охотничьего клинка и
метательного ножа, пристегнутого к левому запястью, бежать было бы куда
сподручнее. Но слово отца - закон, Мириэль никогда не выходила из хижины без
оружия.
"Здесь же никого нет, кроме нас", - повторяла ему она. - "Надейся на
лучшее, но готовься к худшему", - каждый раз отвечал он.
Поэтому, когда она бежала, тяжелые ножны били ее по бедру, а рукоятка
метательного ножа натирала руку.
У поворота она легко перескочила через упавший ствол и начала последний
подъем, усиленно работая длинными ногами и зарываясь босыми ступнями в
мягкую землю. Стройные икры болели, легкие жгло огнем, но она торжествовала:
солнцу оставалось не меньше двадцати минут до зенита, ей же до хижины - не
более трех.
Слева мелькнула тень, и Мириэль увидела перед собой когти и оскаленные
клыки. Девушка мгновенно упала на правый бок и снова вскочила на ноги. Пума,
растерявшись после неудачного прыжка, собралась в комок и прижала уши,
вглядываясь карими глазами в свою высокую противницу.
Голова Мириэль лихорадочно работала: "Действие и противодействие. Овладей
положением!"
Охотничий нож скользнул ей в руку, и она завопила что есть мочи.
Напуганный зверь попятился. В глотке у Мириэль пересохло, сердце колотилось,
но рука твердо держала нож. Она закричала опять и прыгнула в сторону зверя.
Встревоженная ее резким движением, пума отступила еще на несколько шагов.
Мириэль облизнула губы. Пора бы зверю обратиться в бегство. Ей стало
страшно, но она подавила страх.
"Страх - точно огонь у тебя в животе. Если ты держишь его в узде - он
греет тебя и помогает выжить; если ты даешь ему волю - он сжигает тебя".
Не отрывая ореховых глаз от темного взора пумы, Мириэль заметила, что
зверь выглядит плачевно и на правой лапе у него зияет глубокая рана. Пума
больше не может загнать быстрого оленя - она голодает и ни за что не
отступит перед человеком.
Надо вспомнить, что говорил ей отец о пумах. "Голову оставь в покое -
череп у них слишком толстый, и стрела его не пробьет. Целься под переднюю
ногу и вверх - в легкое". Но он ничего не говорил о том, как биться с таким
зверем, имея при себе только нож.
Солнце вышло из-за осенних туч, блеснув на лезвии ножа. Мириэль повернула
клинок, направив луч в глаза пуме. Та отдернула голову, зажмурив глаза от
блеска, и Мириэль крикнула опять.
Но пума, вместо того, чтобы убежать, внезапно прыгнула на нее.
Мириэль замерла на долю секунды - и тут же взмахнула ножом. В следующий
миг черная арбалетная стрела вошла в шею пумы за ухом, а другая вонзилась в
бок. Мириэль упала под тяжестью рухнувшего на нее зверя, успев все же
воткнуть нож ему в брюхо.
Она застыла, чувствуя зловонное дыхание на своем лице, но ни клыки, ни
когти не вонзились в нее - пума, издав похожий на кашель рык, издохла.
Мириэль закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выбралась из-под туши. Ноги у
нее подгибались, руки дрожали, и она опустилась на землю.
Высокий человек с маленьким двойным арбалетом из черного металла вышел из
кустов и присел рядом с ней.
- Молодец, - глубоким низким голосом произнес он. Мириэль, взглянув в его
темные глаза, заставила себя улыбнуться:
- Она могла бы убить меня.
- Да. Однако твой нож пробил ей сердце. Изнеможение окутало Мириэль
теплым одеялом, и она легла на спину, дыша медленно и ровно. В былые времена
она почувствовала бы опасность загодя, но она лишилась своего дара, как
лишилась матери и сестры. Даниаль погибла по несчастной случайности пять лет
назад, а Крилла прошлым летом вышла замуж и уехала. Отогнав от себя мысли о
них, девушка приподнялась и села.
- Знаешь, - прошептала она, - я по-настоящему устала на этом последнем
подъеме. Я тяжело дышала, а ноги точно свинцом налились. Но когда пума
прыгнула, всю мою усталость как рукой сняло.
Отец с улыбкой кивнул ей.
- И со мной не раз происходило такое. Сила таится в сердце бойца, и оно
почти никогда не подводит тебя.
Мириэль посмотрела на мертвую пуму.
- А мне ты не велел стрелять в голову, - сказала она, указывая на
торчащую за ухом стрелу.
- Я промахнулся, - хмыкнул он.
- Не слишком утешительно. Я думала, ты не знаешь промаха.
- Старею, видно. Ты не ранена?
- Кажется, нет. - Она быстро осмотрела свои руки и ноги - раны,
нанесенные пумой, часто бывают ядовитыми. - Нет. Мне очень повезло.
- Что верно, то верно. Но этим везением ты обязана своему правильному
поведению. Я горжусь тобой.
- Как ты здесь оказался?
- Ты нуждалась во мне, и я пришел. - Он легко поднялся на ноги и помог
встать ей. - Обдери зверя и разделай тушу. Вкуснее мяса пумы ничего нет.
