- Я? Как ты могла подумать? Ну а теперь, с твоего позволения, займемся
делом - сразимся на мечах, пожалуй.
Но Мириэль, не успев вынуть меч, вдруг заметила какое-то движение в
кустах к северу от хижины. Сначала она подумала, что это вернулся отец,
поскольку человек, появившийся оттуда, тоже был одет в черное, - но потом
она разглядела темную бороду и длинный лук. За бородачом шел человек пониже
ростом, в бурой кожаной куртке.
- Делай, как я, - прошептал Ангел. - И молчи, даже если они с тобой
заговорят.
Стоя на месте, он дождался, пока двое не подойдут к нему.
- Добрый день, - сказал бородатый лучник.
- Добрый день и тебе, друг. Охотитесь?
- Ага. Думаем выследить оленя.
- Их много водится к югу отсюда. И кабанов тоже, если они вам по вкусу.
- Славный дом. Твой?
- Мой.
- Значит, тебя Дакейрасом звать?
- Верно. А это моя дочь Мория. Откуда вам известно, кто здесь живет?
- Мы встретили каких-то людей в горах, и они сказали, что у вас тут дом.
- И вы решили навестить нас?
- Не совсем так. Я подумал, что это может быть мой старый друг, тоже
Дакейрас, но он выше тебя, и волосы у него темные.
- Это имя встречается довольно часто. Если убьете оленя, я охотно куплю у
вас мясо. Дичи станет мало, когда придет зима.
- Буду иметь в виду, - сказал лучник, и оба зашагали на юг. Ангел смотрел
им вслед, пока они не скрылись в лесу.
- Это и есть убийцы? - спросила Мириэль.
- Это охотники, следопыты. Наверное, служат Сенте или Мораку.
- Ты подвергал себя опасности, назвавшись Дакейрасом.
- Не думаю. Им наверняка дали описание Нездешнего, а я под него уж никак
не подхожу.
- А если они не знают, какой он? Если бы они взяли и напали на тебя?
- Тогда я убил бы их. Ну все, теперь за работу.
***
Кеса-хан угрюмо смотрел в зеленое пламя угольно-черными, немигающими
глазами. Немного погодя он плюнул в огонь. Лицо его было бесстрастно. Сердце
бешено колотилось.
- Что ты там видишь, шаман? - спросил Анши Чен.
Кеса-хан вскинул руку, и кряжистый вождь покорно умолк. Триста воинов
подчинялись Анши Чену, но этого маленького старичка он боялся пуще смерти.
Кеса-хан, уже видевший все, что хотел, продолжал смотреть раскосыми
глазами в пляшущий огонь. Запустив костлявую руку в один из глиняных горшков
перед собой, он бросил в пламя щепотку желтого порошка. Костер вспыхнул
оранжево-красным заревом, и тени поскакали по стенам пещеры, точно демоны.
Анши Чен откашлялся и потянул носом, бегая глазами.
Кеса-хан улыбнулся одними губами.
- Я видел дракона, - свистящим шепотом сказал он.
С лица вождя исчезли все краски.
- Стало быть, нам всем конец?
- Возможно, - ответил шаман, наслаждаясь страхом вождя.
- Что же нам делать?
- То, что всегда делали надиры, - драться.
- У готиров тысячи воинов, хорошие доспехи, их мечи - из стали, которая
никогда не тупится. У них лучники и копейщики. Как нам драться с ними?
- Не я командую Волками, а ты.
- Но ты способен читать в сердцах врагов! Ты можешь послать демонов,
которые разорвут их на части. Или Цу Чао могущественнее Кеса-хана? - Настала
короткая тишина, и Анши Чен склонил голову перед шаманом. - Прости меня,
Кеса. Я сказал это в гневе.
- Я знаю, - медленно кивнул шаман. - Но ты боишься не зря. Цу Чао и
правда сильнее. Он повелевает множеством душ. У императора тысяча рабов, и
нет недостатка в сердцах, возлагаемых на алтарь Бога Тьмы. А что есть у
меня? - Шаман издал сухой смешок, кивнув на трех дохлых кур. - Этим демонов
не приманишь, Анши Чен.
- Мы могли бы напасть на Зеленых Обезьян и отнять у них детей.
- Нет! Я не стану приносить в жертву надирскую детвору.
- Но Обезьяны - враги нам.
- Сегодня враги, но когда-нибудь все надиры объединятся - так написано в
книгах. Это самое Цу Чао сказал императору - вот почему мне явился дракон.
- Значит, ты не можешь помочь нам?
- Не будь дураком, Анши Чен. Я и теперь помогаю тебе. Скоро готиры придут
сюда, и мы должны быть к этому готовы. Надо устроить зимовье у самых Лунных
гор, чтобы в случае нужды отойти туда.
- В горы? Но там обитают демоны...
- Либо уходить в горы, либо погибать. Всем - твоим женам, и детям, и
детям твоих детей.
- Но почему бы нам не отступить на юг? Мы могли бы уйти на сотни лиг от
Гульготира. Могли бы соединиться с другими племенами, чтобы готиры не нашли
нас.
- Цу Чао найдет. Мужайся, вождь. От кого-то из нас родится тот, кого
столь долго ждали надиры. Понимаешь ли ты? Собиратель грядет! Он покончит с
владычеством готиров и подарит нам весь мир.
- Доживу ли я до этих дней?
- Нет. Впрочем, и я не доживу.
- Будь по-твоему, - сдался вождь. - Мы откочуем к горам.
- И еще. Пошли за Белашем.
- Я не знаю, где он.
- Он к югу от новой дрснайской крепости, в горах, именуемых Скельнскими.
Пошли за ним Шиа.
- Белаш не любит меня, шаман, ты знаешь.
- Я знаю многое, Анши. Я знаю, что в грядущие дни нам придется полагаться
на твое трезвое суждение и твое военное мастерство. Ты известен как Хитрый
Лис, и это имя пользуется уважением. Но я знаю и другое: нам не обойтись без
Белаша, Белого Тигра Ночи. И он приведет с собой другого воина - Тень
Дракона.
***
Экодас замешкался у двери настоятеля, собираясь с мыслями. Он любил жизнь
в монастыре, тихую и полную добра, с ее часами занятий и размышлений. Ему
нравились даже атлетические упражнения: бег, стрельба из лука и борьба на
мечах. Он был един с Тридцатью во всем, кроме одного.
Он постучал и толкнул дверь. Золотой свет трех стеклянных ламп заливал
комнату, и Дардалион сидел За столом, склонившись над картой. Настоятель
поднял глаза. В приглушенном свете он казался моложе, и серебряные нити в
его волосах отливали золотом.
- Входи, входи, мой мальчик. И садись. - Экодас с поклоном прошел к
стулу. - Поделимся мыслями или будем говорить вслух?
- Лучше вслух, отец мой.
- Хорошо. Вишна и Магник говорят, что ты по-прежнему пребываешь в
тревоге.
- Тревоги во мне нет, отец. Я знаю, на чем стою.
- Не считаешь ли ты это гордыней?
- Нет. Я верю в то же, во что верил ты до встречи с убийцей Нездешним.
Или ты думаешь, что заблуждался тогда?
- Нет, я так не думаю. Просто я не верю больше в то, что есть лишь один
путь к Истоку. Эгель тоже был верующим и провидцем. Трижды в день он
молился, прося Исток указать ему путь. Но при этом он был солдатом, и это
благодаря ему - ну и Карпаку, конечно, - враг был изгнан с дренайской земли.
Теперь он умер. По-твоему, Исток не принял его душу в рай?
- Я не знаю ответа на этот вопрос, зато знаю то, чему меня учили мудрые,
в том числе и ты: величайший дар Истока есть любовь. Любовь ко всему живому,
ко всему, что Он сотворил. Теперь ты говоришь, что я должен взять меч и
отнять чью-то жизнь. Не может это быть правильным.
Дардалион поставил локти на стол, стиснув руки, словно в молитве.
- Согласен ты с тем, что Исток сотворил льва?
- Разумеется.
- И оленя тоже?
- Да. И лев убивает оленя. Я знаю. Я не понимаю этого, но принимаю.
- Мне хочется полетать, - сказал Дардалион. - Следуй за мной.
Настоятель закрыл глаза. Экодас устроился на стуле поудобнее, положив
руки на мягкие подлокотники, и сделал глубокий вдох. Дардалиону освобождение
духа давалось без видимых усилий, Экодас же почти каждый раз испытывал
трудности, как будто его душа прикреплялась к плоти множеством крючков. Ему
приходилось повторять уроки последних десяти лет, твердить мантры, очищать
свой разум.
"Голубка в храме, открытая дверь, золотой круг на голубом поле,
расправляются крылья в золоченой клетке, цепи остаются на полу храма".
Узы плоти ослабли - он будто плавал в теплых водах материнского чрева.
Там ему было спокойно и безопасно. Потом вернулось ощущение жесткого дерева
за спиной, твердого пола под сандалиями. Нет-нет, упрекнул себя Экодас. Ты
теряешь то, что уже обрел! Он снова сосредоточился, но взлететь так и не
смог. Голос Дардалиона прошептал в его голове:
- Дай мне руку, Экодас.
Зажегся теплый золотой свет, и Экодас соединился с настоятелем. Его дух,
вырвавшись из тела, прошел сквозь каменные стены храма и воспарил в ночное
небо над дренайской землей.
- Почему для меня это так трудно? - спросил он.
Дардалион, помолодевший, с разгладившимся лицом, коснулся его плеча.
- Сомнения и страхи, мой мальчик. И хотения плоти. Маленькие вины,
незначительные, но докучливые.
- Куда мы летим, отец?
- Следуй за мной и увидишь.
Они устремились на восток, над мерцающим, отражающим звезды Вентрийским
морем. Там бушевала буря и боролась со стихией крошечная трирема - громадные
волны перекатывались через ее палубу. Вот смыло за борт матроса, и он исчез
в волнах, а душа его крохотной искрой взмыла вверх и пропала.
Показалась земля - на восток тянулись горы и равнины Венгрии, а города
сияли на побережье, словно драгоценности на черном плаще. Дардалион
устремился вниз. Они остановились футах в ста над землей, и Экодас увидел в
гавани десятки кораблей, услышал, как стучат в городе молотки оружейников. -
Вентрийский военный флот, - сказал Дардалион. - Через неделю он отплывет на
Пурдол, Эрекбан и Лентрум и высадит войска, которые вторгнутся в Дренай.
Война и разрушение.
Они пролетели над высокими горами и снизились над мраморным городом, где
широкие улицы в правильном порядке пересекались узкими. На высоком холме
стоял дворец, окруженный высокой стеной, где шагали часовые в белых,
украшенных серебром и золотом доспехах. Дардалион, пройдя сквозь стены, шелк
и бархат, привел Экодаса в спальню, где почивал человек с черной бородой.
Над спящим парил его дух, бесформенный, расплывчатый и не сознающий себя.
- Мы могли бы остановить войну теперь же, - сказал Дардалион, в руке
которого явился серебряный меч. - Я мог бы убить душу этого человека, и
тысячи дренайских солдат, крестьян, женщин и детей были бы спасены.
- Нет! - вскричал Экодас, бросаясь между Дардалионом и бесформенным духом
вентрийского короля.
- Думаешь, я способен на это? - грустно спросил Дардалион.
- Я... Прости меня, отец. Я увидел меч и подумал...
- Я не убийца, Экодас. И воля Истока неведома мне. Ее не знает никто, и
никто никогда не узнает, хотя многие уверяют в обратном. Дай руку, сын мой.
- Стены дворца исчезли, и две души с ошеломляющей быстротой вновь понеслись
над морем, теперь уже на северо-восток. Все мелькало перед глазами Экодаса -
если бы не твердая рука Дардалиона, он потерялся бы в кружении ярких огней.
Но вот полет сделался медленнее, и Экодас заморгал, пытаясь опомниться.
Внизу простирался другой мраморный город. Огромный амфитеатр на западе и
обширный стадион для бега колесниц указывали, что это Гульготир, столица
Готирской империи.
- Зачем мы здесь, отец? - спросил Экодас.
- Чтобы увидеть двух человек. Мы прошли сквозь врата времени - то, что
сейчас предстанет перед тобой, происходило пять дней назад.
Дардалион, по-прежнему держа за руку молодого священника, слетел к
высокому дворцу и проник в небольшую комнату за тронным залом.
Готирский император сидел на шелковом диване. Он был молод, не старше
двадцати лет, с большими глазами навыкате и срезанным подбородком, частично
скрытым жидкой растительностью. Перед ним на низком табурете сидел другой, в
длинных темных одеждах из блестящего шелка, вышитого серебром. Темные волосы
были гладко прилизаны, ненатурально длинные бакенбарды, заплетенные в косы,
спускались до самых плеч. Раскосые глаза смотрели из-под бровей, рот был
плотно сжат.
- Ты говоришь, что империя находится в опасности, Цу Чао? - сильным
звучным голосом, совершенно не вязавшимся со слабым лицом, спросил
