Швейк начал телефонный разговор:
-- Ванек?.. Он ушел в полковую канцелярию. Кто у
телефона?.. Ординарец одиннадцатой маршевой роты. А кто там у
телефона?.. Ординарец двенадцатой роты? Мое почтение, коллега.
Моя фамилия?.. Швейк. А твоя? Браун! Это не твой ли родственник
Браун на Набережной улице в Карлине, шляпочник? Нет? Не знаешь
такого... Я тоже с ним незнаком. Я как-то проезжал на трамвае
мимо, и его вывеска мне бросилась в глаза. Что новенького?.. Я
ничего не знаю. Когда едем? Я еще ни с кем об отъезде не
говорил. А куда мы должны ехать?
-- Вот олух! С ротой на фронт.
-- Об этом я еще ничего не слышал.
-- Нечего сказать -- хорош ординарец! А что твой
лейтенант?
-- Не лейтенант, а обер-лейтенант.
-- Это одно и то же. Твой обер-лейтенант пошел на
совещание к полковнику?
-- Он его туда позвал.
-- Ну вот видишь: и наш туда пошел и командир тринадцатой
роты тоже. Я только что говорил с ихним ординарцем по телефону.
Не нравится мне что-то эта спешка.
-- А не знаешь, музыкантская команда укладывается?
-- Ничего не знаю.
-- Не валяй дурака! Говорят, ваш старший писарь уже
получил накладную на вагоны. Правда ведь? Сколько у вас солдат?
-- Не знаю.
-- Эх ты, глупая башка, что, я съем тебя, что ли? (Было
слышно, как говоривший у телефона обратился к кому-то
поблизости: "Франта, возьми вторую трубку, услышишь, какой в
одиннадцатой роте дурак ординарец".) Алло! Спишь ты там, что
ли? Так отвечай, когда тебя коллега спрашивает. Значит, ты еще
ничего не знаешь? Не скрытничай. Разве старший писарь не
говорил, что вам будут выдавать консервы? Ты с ним о таких
вещах не говоришь? Вот дубина! Тебя это не касается? (Слышен
смех.) Тебя словно мешком по голове ударили. Ну, как только
что-нибудь узнаешь, ты нам сейчас же позвони в двенадцатую
маршевую роту, дурачок родимый! Откуда ты?
-- Из Праги.
-- Ты бы должен быть чуточку поумнее. Да вот еще. Когда
ушел из канцелярии ваш старший писарь?
-- Только что.
-- Вот оно как. А раньше-то не мог мне об этом сказать!
Наш тоже только что ушел. Там что-то заваривается. С обозом не
говорил еще?
-- Нет.
-- Господи Иисусе Христе! А говоришь-- из Праги! Ни о чем
не заботишься! И где только ты шляешься целый день?
-- Я только с час тому назад пришел из дивизионного суда.
-- Это другой коленкор, товарищ. Нынче же забегу на тебя
посмотреть! Давай отбой два раза.
Швейк собрался было закурить трубку, как опять раздался
телефонный звонок. "Ну вас к черту с вашим телефоном,-- подумал
Швейк,-- стану я с вами трепаться".
Но телефон продолжал звонить неумолимо. У Швейка наконец
лопнуло терпение, он взял телефонную трубку и заорал:
-- Алло! Кто у телефона? Здесь ординарец одиннадцатой
маршевой роты Швейк.
Швейк узнал голос поручика Лукаша.
-- Что вы все там делаете? Где Ванек? Немедленно позовите
к телефону Ванека!
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, телефон
только что зазвонил.
-- Послушайте, Швейк, мне некогда с вами дурака валять!
Телефонные разговоры на военной службе -- это вам не телефонная
болтовня, когда кого-нибудь зовут на обед. Телефонный разговор
должен быть ясен и краток. При телефонных разговорах
отбрасывается "осмелюсь доложить", "обер-лейтенант". Итак, я
вас спрашиваю, Швейк, Ванек там? Пусть немедленно подойдет к
телефону.
-- Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, под рукой
его нет. Его только что, может, и четверти часа не будет, из
нашей канцелярии вызвали в полковую канцелярию.
-- Вот я с вами расправлюсь! Не можете вы выражаться
кратко? Слушайте внимательно, что я сейчас буду говорить! Все
ясно? Чтобы вы потом не отговаривались, будто в телефоне что-то
хрипело. Немедленно, как только повесите трубку...
Пауза.
Снова звонок.
Швейк берет телефонную трубку, и его осыпают градом
ругательств.
-- Скотина, хулиган, мерзавец! Что вы делаете? Почему
прервали разговор?
-- Вы изволили сказать, чтобы я повесил трубку.
-- Через час я вернусь домой. Не обрадуетесь вы у меня!
Немедленно собирайтесь и отправляйтесь в барак, найдите там
какого-нибудь взводного, хотя бы Фукса, и скажите ему, чтобы он
сейчас же взял десять солдат и шел с ними на склад получать
консервы. Повторите, что он должен сделать.
-- Идти с десятью солдатами на склад получать консервы для
роты.
-- Наконец-то вы не валяете дурака. Я пока что позвоню
Ванеку в полковую канцелярию, чтобы он тоже шел на склад
принять консервы. Если же он тем временем вернется в барак,
пусть бросает все и бежит на склад. А теперь повесьте трубку.
Швейк довольно долго и тщетно искал взводного Фукса и
учились в чешских гимназиях.) "Слово не воробей, вылетит -- не
костей и потешались над привязанным Балоуном, который, правда,
всей ступней стоял на земле: его пожалели. Зрелище было
презанятное. Один из поваров принес Балоуну ребро и сунул ему
прямо в рот. Привязанный бородатый великан Балоун не имел
возможности действовать руками, осторожно переворачивал кость
во рту, удерживая ее с помощью зубов и десен. Словно леший.
-- Кто здесь из вас взводный Фукс? -- спросил Швейк, найдя
наконец унтеров.
Взводный Фукс не счел нужным отозваться, увидев, что его
спрашивает какой-то рядовой пехотинец.
-- Ясно говорят вам,-- крикнул Швейк,-- долго я еще буду
вас спрашивать?! Где здесь взводный Фукс?
Взводный Фукс выступил вперед и с достоинством начал
всячески изводить Швейка: он-де не взводный, а господин
взводный, и нельзя орать: "Где взводный?", а следует
обращаться: "Осмелюсь доложить, здесь ли находится господин
взводный?" В его взводе, если кто забудет сказать: "Ich melde
gehorsam" /Осмелюсь доложить (нем.)/-- немедленно получает в
морду.
-- Осторожней на повороте! -- рассудительно предостерег
Швейк.-- Немедленно собирайтесь, идите в барак, возьмите там
десять человек и бегом марш вместе с ними на склад получать
консервы.
Взводный был так ошеломлен, что смог выговорить только:
-- Чего?..
-- Без всяких там "чего",-- ответил Швейк.-- Я ординарец
одиннадцатой маршевой роты и только что разговаривал по
телефону с господином обер-лейтенантом Лукашем, и тот приказал:
"Бегом марш с десятью рядовыми на склад". Если вы не пойдете,
господин взводный Фукс, так я немедленно вернусь обратно к
телефону. Господин обер-лейтенант требует во что бы то ни
стало, чтобы вы шли. Не может быть никаких разговоров!
"Телефонный разговор,-- говорит поручик Лукаш,-- должен быть
ясен и краток". Если сказано идти взводному Фуксу, то взводный
Фукс должен идти! Такой приказ -- вам не какая-то там болтовня,
когда кого-нибудь к обеду зовут. На военной службе, особенно во
время войны, каждое промедление-- преступление. "Если этот
самый взводный Фукс сию же минуту не пойдет, как только вы ему
об этом объявите, так вы мне немедленно телефонируйте, и я с
ним разделаюсь! От взводного Фукса останется только мокрое
место!" Плохо вы, милейший, знаете господина обер-лейтенанта!
Швейк победоносно оглядел унтер-офицеров, которые были
поражены и уничтожены его выступлением.
Ввзводный Фукс пробурчал что-то невразумительнее и быстро
ушел. Швейк закричал ему вдогонку;
-- Так можно позвонить господину обер-лейтенанту, что все
в порядке?
-- Немедленно буду с десятью солдатами на складе,--
ответил взводный Фукс, уже подойдя к бараку.
А Швейк, не произнеся ни слова, ушел, оставив
унтер-офицеров, ошеломленных не меньше, чем взводный Фукс.
-- Начинается!-- сказал низенький капрал Блажек.-- Начнем
паковаться.
x x x
Швейк вернулся в канцелярию одиннадцатой маршевой роты. Не
успел он раскурить трубку, как раздался телефонный звонок. Со
Швейком снова заговорил поручик Лукаш.
-- Где вы шляетесь, Швейк? Звоню уже третий раз, и никто
не отзывается.
-- Разыскивал, господин обер-лейтенант.
-- Что, уже пошли?
-- Конечно, пошли, но еще не знаю, пришли ли они туда.
Может быть, еще раз сбегать?
-- Вы нашли взводного Фукса?
-- Нашел, господин обер-лейтенант. Вначале он мне сказал
"чего?", и только когда я ему объяснил, что телефонный разговор
должен быть краток и ясен...
-- Не дурачьтесь, Швейк!.. Ванек еще не вернулся?
-- Не вернулся, господин обер-лейтенант.
-- Да не орите вы так в трубку! Не знаете, где теперь
может быть этот проклятый Ванек?
-- Не знаю, господин обер-лейтенант, где может быть этот
проклятый Ванек.
-- Он был в полковой канцелярии, но куда-то ушел. Может, в
кантине?.. Отправляйтесь к нему, Швейк, и передайте, чтобы он
немедленно шел на склад. Да вот еще что; найдите немедленно
капрала Блажека и скажите, чтобы он тотчас же отвязал Балоуна,
и пошлите Балоуна ко мне. Повесьте трубку.
Швейк действительно принялся хлопотать, нашел капрала
Блажека и передал ему приказание поручика отвязать Балоуна.
Капрал Блажек заворчал:
-- Когда туго приходится, робеть начинают!
Швейк пошел посмотреть, как будут отвязывать Балоуна, а
потом проводил его, так как это было по дороге к кантине, где
Швейк должен был разыскать старшего писаря Ванека.
Балоун смотрел на Швейка, как на своего спасителя, и
обещал ему, что будет делиться с ним всеми посылками, которые
получит из дому.
-- У нас скоро будут резать свинью,-- меланхолически
сказал Балоун.-- Ты какую свиную колбасу любишь: с кровью или
без крови? Скажи, не стесняйся, я сегодня вечером буду писать
домой. В моей свинье будет примерно сто пятьдесят кило. Голова
у ней, как у бульдога, а такие свиньи -- самые лучшие. С такими
свиньями в убытке не останешься. Такая порода, брат, не
подведет! Сала на ней -- пальцев на восемь. Дома я сам делал
ливерную колбасу. Так, бывало, налопаешься фаршу, что чуть не
лопнешь. Прошлогодняя свинья была на сто шестьдесят кило. Вот
это свинья так свинья! -- с восторгом сказал он на прощанье,
крепко пожимая руку Швейку.-- А выкормил я ее на одной картошке
и сам диву давался, как она у меня быстро жирела. Кусок
поджаренной ветчинки, полежавшей в рассоле, да с картофельными
кнедликами, посыпанными шкварками, да с капустой!.. Пальчики
оближешь! После этого и пивко пьется с удовольствием!.. Что еще
нужно человеку? И все это у нас отняла война.
Бородатый Балоун тяжело вздохнул и пошел в полковую
канцелярию, а Швейк отправился по старой липовой аллее к
кантине.
Старший писарь Ванек с блаженным видом сидел в кантине и
разъяснял знакомому штабному писарю, сколько можно было
заработать перед войной на эмалевых и клеевых красках.
Штабной писарь был вдребезги пьян. Днем приехал один
богатый помещик из Пардубиц, сын которого был в лагерях, дал
ему хорошую взятку и все утро до обеда угощал его в городе.
Теперь штабной писарь сидел в полном отчаянии оттого, что
у него пропал аппетит, не соображал, о чем идет речь, а на
трактат об эмалевых красках и вовсе не реагировал.
Он был занят собственными размышлениями и ворчал себе под
нос, что железнодорожная ветка должна была бы идти из Тршебони
в Пельгржимов, а потом обратно.
Когда вошел Швейк, Ванек попытался еще раз в цифрах
объяснить штабному писарю, сколько зарабатывали на одном
килограмме строительной краски, на что штабной писарь ни с того
ни с сего ответил:
-- На обратном пути он умер, оставив после себя только
письма.
Швейка он, очевидно, принял за какого-то неприятного ему
