Только Шеф представлял себе общую картину, видел, как сочетаются все
части. Только он мог предвидеть сотни неправильностей и несоответствий.
Шеф не боялся смерти или увечья, боли, стыда или позора - обычных страхов
поля битвы; они забываются в возбуждении и боевой ярости. Он боялся
непредсказуемого, неожиданного, сломанной спицы, соскользнувшего рычага -
всего, что может выйти из строя в новой неведомой машине.
На взгляд опытного ярла пиратов, Шеф все делал неверно. Люди его
замерзли, устали, не понимали происходящего.
Но это будет совсем новый тип сражения. Такое сражение не зависит от
того, что чувствуют люди и как они сражаются. Если все будут точно
выполнять приказ, никому не нужно действовать особенно хорошо. Эта битва
будет напоминать пахоту или выкорчевывание древесных пней. Ни славы, ни
героических деяний.
Глаза Шефа уловили вспышку пламени. Да. Еще искры, больше пламени,
вокруг огни - все из разных источников. Теперь стали видны очертания
домов, из них поднимался дым, раздуваемый ветром. Огни осветили длинную
линию стены с воротами, в которые две недели назад бился таран
Рагнарсонов. Вдоль всей выходящей на восток стены викинги поджигали дома.
От них отходили длинные полосы дыма, люди бежали вперед с поднятыми
лестницами - неожиданное нападение, летят стрелы, ревут боевые трубы,
первые нападающие отступают, их место занимают новые. Шум, пламя, набеги -
все это безвредно. Скоро английские предводители поймут, что атака ложная,
и обратят свое внимание на что-нибудь другое. Но Шеф помнил отчаянную
медлительность и путаницу эмнетских рекрутов; у англичан мало что решают
замыслы предводителей. К тому времени как им удастся уговорить своих людей
не верить собственным глазам, Шеф искренне надеялся, что он уже выиграет
сражение.
Пламя, дым. Рог на парапете трубит тревогу, прямо перед собой на
стене Шеф видит слабые признаки деятельности. Пора начинать.
Шеф повернул направо и размеренно пошел вдоль длинного ряда домов у
северной стены, легко помахивая алебардой. Ему нужно насчитать четыреста
двойных шагов. Насчитав сорок, он увидел громоздкий корпус первой боевой
машины, команда сгрудилась у выхода из переулка, где с таким огромным
трудом сооружала эту машину. Шеф кивнул, древком алебарды дотронулся до
стоящего впереди человека - Эгила из Скейна. Эгил серьезно кивнул и начал
топать ногами попеременно, трудолюбиво отсчитывая каждый раз, как его
левая нога касалась земли.
Заставить их делать это оказалось самым трудным. Так не похоже на
поведение воина. Не так должны вести себя дренгиры. Их люди будут над ними
смеяться. И вообще разве человек может сосчитать так много. Шеф дал Эгилу
пять белых камешков, по одному на каждую сотню, и один черный - для
последних шестидесяти шагов. Досчитав до пятисот шестидесяти, Эгил должен
начать действовать. Если не собьется со счета. Если его люди не будут над
ним смеяться. К этому времени Шеф обойдет всю линию и вернется на свое
место посредине. Он не думал, что люди Эгила будут смеяться. Десять
подобранных им счетчиков - все известные воины. Они определяют, что такое
достоинство.
Вот задача предводителя в этом новом типе битвы, думал Шеф на ходу.
Подбирать людей, как плотник подбирает куски дерева, которые составят
основу дома. Он насчитал восемьдесят, увидел вторую машину, дотронулся до
Скули Лысого, увидел, как тот сжал камешки и начал счет, прошел дальше.
Соединять все куски вместе, как делает плотник.
Должен быть более легкий способ делать это, сказал он себе, проходя
третью и четвертую машины. Для римлян, с их умением считать, это было бы
легче. Но он не знал, на каком горне ему раскалить для себя это новое
искусство.
Следующие три машины в ряду занимал экипаж Бранда. Дальше гебридцы,
они сжимали свои недавно откованные алебарды.
Странно, но к нему явилось множество добровольцев. После хольмганга
он попросил у Сигурта Змееглазого пятьсот человек. В конечном счете ему
понадобилось больше двух тысяч - не только управлять машинами и делать
отвлекающие действия, но и рубить лес, придавать бревнам нужную форму,
выковывать необходимые для сборки большие гвозди, тащить громоздкие
сооружения по скользкому склону от Фосса. Но люди, которые все это делали,
не были присланы Сигуртом, Айваром или вообще кем-то из Рагнарсонов,
которые держались в стороне. Это все были люди из малых экипажей, еще не
участвовавшие в боях, последние ряды Армии. И очень многие из них носили
подвески Пути.
Шеф с беспокойством замечал, что вера в него Торвина и Бранда
распространяется все шире. О нем начали рассказывать разные истории.
Если все пройдет хорошо, скоро у них будет еще о чем порассказать.
При счете в четыреста двенадцать он дошел до последней машины,
повернулся и пошел назад, на этот раз быстрее, потому что считать уже не
нужно. Все время становилось светлее; шум у восточной стены достиг
максимума, дым по-прежнему поднимался в туманное небо.
И тут, непрошеный, в памяти его возник стих - стишок из детства:
Возле брода, поросшего ивами, у деревянного моста,
Лежат старые короли, под ними их корабли...
Нет, неправильно. Детский стишок вот какой:
Пыль вздымается к небу, роса падает на землю,
приближается ночь...
А что же это за другой стих?
Шеф остановился, согнулся, словно его схватили конвульсии. Что-то
ужасное происходит в голове - и как раз тогда, когда у него нет на это
времени. Он начал распрямляться. Увидел подходящего Бранда. У того было
озабоченное выражение лица.
- Я сбился со счета.
- Неважно. Теперь видно на сорок шагов. Начнем, когда начнет Гумми.
- Вот что... - Бранд нагнулся и прошептал Шефу на ухо. - Пришел из
тыла человек. Он говорит, что Рагнарсонов за нами нет. Они не идут за
нами.
- Тогда справимся сами. Но вот что я тебе скажу: и Рагнарсоны, и те,
кто не будет участвовать в бою, не получат доли.
- Начали!
Шеф был у своей машины, вдохнул успокоительный запах опилок. Он
нырнул в ее корпус, повесил алебарду на гвоздь, который сам прибил
накануне, занял свое место у заднего рычага и надавил всей своей тяжестью.
Машина медленно, со скрипом двинулась к стене.
Английским часовым показалось, что двинулись дома. Но не маленькие
приземистые мазанки, которые были здесь раньше. Нет, в поднимающемся
тумане вперед словно двинулись залы, церковные башни, колокольни. Неделями
смотрели часовые со стен на все, что можно увидеть. А теперь предметы сами
движутся к ним. Это тараны? Неиспользованные лестницы? Укрытия каких-то
дьявольских приспособлений? Сотня натянутых луков выпустила стрелы.
Бесполезно. Всякий видит, что приближающимся конструкциям не страшны
стрелы из ручных луков.
Но на такой случай у них есть лучшее оружие. С бранью тан на северной
стене отправил побледневшего фердмена, сельского милицейского, ранее
служившего в свите какого-то мелкого лорда, назад, на его место на стене,
схватил одного из рабов-посыльных и рявкнул ему:
- Беги в восточную башню! Вели тем, у машин, стрелять. Ты! То же
самое - в западную башню! Ты! Назад на площадь, скажи людям у катапульт,
что к северной стене приближаются машины. Скажи им: машины! Определенно!
То, что здесь происходит, не отвлекающее нападение. Двигайтесь, все,
побыстрее!
Все разбежались, а он обратил внимание на своих солдат, которые по
лестницам взбегали на места на стене, они уже кричали и показывали на
приближающиеся сооружения.
- Занимайтесь своими делами! - крикнул тан. - Смотрите вниз, Бога
ради! Эти штуки, чем бы они ни были, не могут подобраться к стенам. А если
подойдут ближе, их уничтожит оружие священников!
Если бы в крепости по-прежнему находились римские солдаты, подумал
Шеф, стену окружал бы глубокий ров, и всякому нападающему нужно было
прежде всего преодолеть его. Но столетия пренебрежения заполнили ров
мусором и создали пахучую, поросшую травой насыпь в пять футов высотой и
такой же ширины. Человек, поднявшийся на нее, все еще будет находиться на
двенадцать футов ниже верха стены. Защитникам это не казалось опасным.
Наоборот, они считали это дополнительной помехой на пути врага.
Когда осадные башни подкатились к стене, люди, двигавшиеся впереди,
крикнули, и те, что толкали башни, перешли на бег. Машины покатились
вперед, встретили сопротивление насыпи, задрожали и встали. Немедленно из
них выскочили десятки воинов, половина подняла щиты, защищаясь от стрел.
Остальные несли лопаты и мотыги. Без лишних слов они начали прокапывать
борозды от передних колес, отбрасывая в стороны землю, как бобры.
Шеф прошел вперед между вспотевшими толкателями машины и всмотрелся в
щель впереди. Тяжесть - вот в чем главная проблема. В сущности башня - это
простая деревянная рама восьми футов шириной, двенадцати длиной и тридцати
высотой, передвигающаяся на шести тележных колесах. Неустойчивая и
неуклюжая, и основания с боков сделаны из самых прочных балок, какие
отыскались в домах и церквях Нортумбрии. Это защита от больших стрел
англичан. На на чем-то нужно было сэкономить вес, и Шеф решил это сделать
за счет передней части. Здесь слой древесины толщиной всего в щит. Когда
он выглядывал, в эту переднюю часть уже стучали стрелы, глубоко вонзая в
дерево острия. В нескольких дюймах землекопы лихорадочно работали, чтобы
дать колесам продвинуться еще на два фута.
Вот оно. Когда Шеф повернулся к толкальщикам, сзади послышались крики
и гулкий удар. Шеф развернулся, сердце дрогнуло. Стрела? Один из огромных
камней? Нет, не так плохо. Один из могучих англичан сбросил со стены
камень, не менее пятидесяти фунтов весом. Камень упал на щиты и отскочил в
переднюю часть машины, разбив ее в щепки. Неважно. Но пострадали и люди -
Эйстин лежит с подогнутой ногой под левым колесом, смотрит на
возвышающуюся над ним машину.
- Подождите! - Люди уже напрягали мышцы для последнего толчка, и
тогда колесо прошло бы прямо по ноге Эйстина.
- Подождите. Вытащи его, Стубби. Вот так. Землекопы, обратно в
укрытие. Теперь навались, ребята! И посильнее! Вот так! Она на месте!
Забивай колья, Бранд, чтобы она не откатилась. Спускайте лестницы.
Лучники, на верхнюю площадку. Штурмовая группа, за мной!
Одна лестница подняла вооруженных воинов на двенадцать футов, все они
тяжело дышали от усилий и возбуждения. Еще одна лестница, еще двенадцать
футов. Кто-то протянул Шефу забытую им алебарду. Он схватил ее, посмотрел
на людей, теснящихся на верхней площадке. Они на уровне стены?
Да! Теперь он видит парапет чуть под собой, на высоте колена. Туда
бегут англичане. Стрела нашла щель в досках, прошла в нее, ударила в дюйме
от его здорового глаза. Шеф обломил ее и отбросил. Люди готовы, все ждут
сигнала.
Шеф приложил остро наточенное лезвие алебарды к веревке и нажал.
Выдвижной мост начал опускаться, сначала медленно, потом полетел, как
тяжелый молот, к его переднему концу были привязаны мешки с песком. Удар,
туча песка полетела по ветру из порванного мешка, запели тетивы: это
лучники очищают парапет.
Громкий выкрик, это Бранд прыгнул на мост и бросился вперед, высоко
подняв топор. Шеф хотел последовать за ним, но его схватили сзади и
удержали. Он увидел, что его держит Ульф, корабельный кок, самый рослый
человек в трех экипажах, после Бранда.
- Бранд сказал: не ты. Велел мне на несколько минут задержать тебя.
Мимо пробегали люди, вначале отобранная штурмовая группа, затем
