- Все в свое время, - ответил я, желая успокоить ее.
- Мне холодно. Я думаю, что умираю.
- Не умрешь, - сказал я. Холод - это плохо. Иммунная система атакует
ее мозг. Я заполнил шприц антимозином и ввел ей в руку.
- Ты так добр ко мне, Анжело. Очень добр. Ты на самом деле так
считаешь... о порядке... не хочешь порядка?
- Да. Очень.
- Тогда уходи. Уходи из Панамы. - Глаза ее открылись, она села прямо.
- Что это значит? - спросил я. Она долго смотрела на пол. Я снова
спросил: - Что ты хотела сказать?
- Ты хочешь, чтобы я вторично допустила ошибку? - Она улыбнулась -
холодной угрожающей улыбкой. - Я хочу сказать - убирайся. Немедленно!
Наступает порядок, неудержимый порядок! Уходи из Панамы, уходи с Земли...
Уходи от ИР и ОМП!
Я попытался найти смысл в ее словах. Она смотрела на меня, как будто
хотела передать свое знание взглядом. Силы ОМП - Объединенной Морской
Пехоты - набираются на всех континентах и должны следить за интересами
Земли в космосе. Теоретически у них нет политической власти ни на одной
планете, хотя они контролируют пространство между планетами и тем самым
держат под контролем всю галактику. Предполагается, что они не вмешиваются
в политику, поэтому я не понял, почему она связывает ИР - искусственный
разум - с ОМП. Но, как и во всякой большой организации, многие части ОМП
борются за власть. Я вспомнил предупреждение Флако об империализме.
- Кто-то в Морской Пехоте вступил в контакт с искусственным разумом,
чтобы овладеть Землей?
Тамара кивнула.
- Они одну за другой захватывают страны. Некоторые сейчас. Другие
через несколько лет. Не знаю, много ли времени у вас осталось.
Я вспомнил проблемы соседних государств, вкрадчивое распространение
никитийского идеал-социализма. Теперь я знал имя виновного. Все это
организовано разведкой ОМП. Но все равно мне казалось это невозможным.
Искусственному разуму запрещено законом ввязываться в человеческие войны.
ИР всегда оставались политически нейтральными, их наша политика не
интересовала. Их мозг занят совершенно другими проблемами. И я не мог
понять, что заставило их вмешаться, идти на такой риск.
- Но что могли социалисты дать искусственным разумам?
Тамара колебалась.
- Увеличить объем их памяти. Дать им доступ в космос.
Я немного подумал. Свобода, наконец понял я. У меня закружилась
голова. Она говорит о свободе. Некоторые ИР готовы продать свободу Земли
ради собственной свободы. Прекрасный обмен - ценность на ценность. Если бы
я так эмоционально не относился к своей свободе, я бы рассмеялся.
- Тебе нужно кому-то рассказать! - закричал я. - Объявить об этом!
- Я рассказала тебе, - ответила она. - Этого достаточно.
- Расскажи властям.
- Анжело, ты не понимаешь. Я была одной из них. Я служила в военной
разведке. Я их знаю. И мне никогда от них не уйти.
Она отвернула от меня лицо, положила голову на стол. Несколько
мгновений тяжело дышала, и мне потребовалось какое-то время, чтобы понять,
что она уснула. Я погладил ее волосы и подумал, что она имела в виду -
одна из них? Одна из тех, кто убивает Флако по всему миру? Одна из тех,
кто превращает свободу в товар? Что я вообще о ней знаю? Она рыжеволосая
женщина на морском берегу. Женщина с быстрым властным голосом, как у жены
социалистического диктатора. Ей нравится запах роз. Она бежала, потому что
боится заключения в машине, и однако она весь мир превратила в тюрьму для
других. Разве не справедливо было бы выдать ее? Или задушить? Я с самого
начала подозревал, что пожалею о том, что согласился помочь ей. Может,
отвезти ее в больницу, сообщить властям, позволить убить ее?
Она снова застонала, начала бредить на английском и фарси. Однажды
сказала: "Все пошло плохо, очень плохо", но большую часть того, что она
говорила, я не понимал. Я думал о том, как они устанавливают контроль. ИР
управляют передачей информации - торговые курсы, предсказания погоды,
банковские счета - и связью. Они следят за всеми вооружениями. Им нетрудно
уничтожить мир просто неверной передачей информации, целые государства
обанкротятся, погибнут все товары. Такой большой ущерб наносит просто
некомпетентность и неумелость. А какой нанесет саботаж?
Я посмотрел на худое лицо Тамары, на ее хрупкое тело и пожалел, что
не знаю, каким было ее настоящее тело. Женщина с таким худым телом должна
быть робкой. Она сама знает боль и должна испытывать сочувствие к другим.
Что я знаю об этой женщине? И как бы в ответ она неожиданно воскликнула
по-английски:
- Я хочу уйти!
И я решился.
Кем бы она ни была, что бы она о себе ни думала, теперь она
рефуджиада.
Я отнес ее в постель, потом решил набраться мужества и переправить ее
на плантации. Впрочем, для этого придется ждать ночи. Я пошел на кухню за
пивом и услышал звук за задней дверью. Выглянул в окно: на заднем крыльце
стояла мисочка с молоком, которую Тамара или Флако поставили для
серо-белого котенка. Котенок тоже был на крыльце, он играл
темно-коричневым клубком - тарантулом, подобравшим лапы под брюхо. Котенок
толкал тарантула, ударял его о заднюю дверь, потом поднял голову, увидел
меня и убежал.
Я включил радио, чтобы музыка заполнила тишину дома. Через несколько
мгновений у меня в голове прозвучал вызов комлинка. Я включился,
послышался голос Джафари. По-прежнему без всякой интонации он спросил:
- Тамил поблизости?
Я испугался. Сердце у меня забилось, я чуть не впал в панику. Линия
была так полна разрядов, что я его почти не слышал. Он пропускал сигнал
через фильтры, чтобы его нельзя было проследить.
- Тамил? Ваша жена? Она без сознания.
- Это важно, - сказал Джафари. - После нашего разговора ни с кем не
вступайте в связь по комлинку. Разведка может засечь ваш сигнал. Скажите
Тамил, что разведка посадила меня на контур. Я больше ничего не могу для
нее сделать. Если ее поймают, ее убьют. Скажите, что я любил ее. Скажите,
что мне жаль. - И Джафари отключился.
Я обошел вокруг дома как в тумане, потом начал собирать пищу и воду.
Взял свою медицинскую сумку и выбросил то, что не понадобится. По радио
исполняли "Кольца Сатурна в до минор" Ветинни, но передача прекратилась. В
доме воцарилась тишина.
Внизу скрипнули петли входной двери. Я почувствовал сквозняк.
По-моему, я не оставлял дверь открытой. Спустился вниз и взял ружье. По
радио начали передавать "Полет валькирий" Вагнера. Я прокрался по лестнице
и выстрелил. На лестнице, спиной к стене, стоял Эйриш, раскрыв рот, держа
в руках короткий дробовик. Он сказал: "Материн тра..." и выстрелил в тот
момент, как моим выстрелом ему разворотило живот.
Выстрел его пришелся в стену за моей спиной, потому что я успел
проскочить мимо. Я услышал, как Эйриш упал на пол. Тамара открыла дверь
спальни и выглянула. Лицо ее было бледно, она с трудом держалась на ногах.
Я знаком велел ей вернуться в спальню и посмотрел на лестницу.
Эйриш лежал на животе, вытянув правую руку, он тяжело дышал. Пятно
света упало на сожженную плоть его живота. Я двинулся к нему, и он одним
гибким движением вскочил, держа дробовик.
Я подпрыгнул и пнул его в голову, вложив в этот удар весь вес своего
тела, зная, что другой возможности у меня не будет. Удар пришелся ему в
подбородок, и я скорее почувствовал, чем услышал, как хрустнула его шея.
Его ружье выстрелило в потолок, а он сам покатился по лестнице. Я тоже
упал и покатился вслед за ним.
Он лежал совершенно неподвижно, с раскрытыми глазами. Потом зарычал,
но мышцы его оставались расслабленными, хотя дробовик он по-прежнему
держал в руке.
Я встал, отступил на шаг, нацелил ружье ему в голову, потом подошел и
ногой откинул дробовик.
Я не знал, что с ним делать. Убивать его я не хотел. Медицинская
сумка стояла на столе за мной, я достал маску, наложил ему на лицо,
включил подачу флуотана, потом осмотрел его раны. На левой руке сгорели
три пальца, и в животе была рана, которая почти выпустила его
внутренности. Рана была такой горячей, что в инфракрасном свете выглядела
как расплавленная плазма. Поэтому я не видел, поражены ли жизненно важные
органы. Меня поразило, как все легко произошло. Во рту у меня было словно
полно ваты, сердце билось учащенно. Тамара сказала, что я не смогу убить
Эйриша, и я боялся, зная, что в следующий раз так легко не получится.
Потом пошел в спальню, чтобы взять Тамару и отвести ее на плантации.
Она сидела в постели, подобрав под себя ноги, обхватив руками колени,
раскачивалась взад и вперед. На лице маска. Она включилась в монитор,
упивалась сновидением - не как профессионал, как наркоман. И продолжала
говорить: "Я хочу уйти. Я хочу уйти. Я хочу уйти..." По лицу ее катились
капли пота, а само лицо оставалось совершенно бесцветным.
Я подошел к консоли и отключил монитор. Она продолжала раскачиваться,
не почувствовав того, что я сделал. Я откинул ее маску. Глаза закатились,
так что видны только белки. Она продолжала бормотать, стиснув зубы. Ушла
глубоко в себя. В кататонии.
Я снова опустил маску, включил ее в консоль и подключился сам.
На берегу ночь, ревет ветер, несет песчинки, которые колют мне кожу.
Я услышал звук, словно кто-то со свистом пропускает воздух сквозь зубы,
поднял голову и увидел призрачных чаек с человеческими головами, это они
шипели сквозь зубы.
Рыжеволосая Тамил раскачивалась на берегу и смотрела, как в море
поднимаются темные морские существа. Потом отправила их в небытие.
Крикнула что-то в море, но ветер отнес ее слова. Берег почернел от
скорпионов, которые ползали по влажному песку и прятались в водорослях.
Мертвый бык, теперь раздувшийся, стоял на отмели, тряс своей сгнившей
плотью, ревел от боли. Волны набегали на него, и его мошонка и пенис
всплывали, потом волна отходила, и они снова повисали, с них капала вода.
Я позвал Тамил. Она не ответила. Я крикнул: "Эйриш мертв!", но ветер,
рев волн и свист чаек заглушили мои слова, поэтому я двинулся к ней,
наклоняясь на жгучем ветру, пробираясь между большими черными скорпионами.
Один из них ужалил меня в ногу, и мне показалось, что к ноге прижали
раскаленное железо. Я прошел еще несколько шагов, и меня ужалили в другую
ногу, поэтому я побежал, не обращая внимания на укусы.
Из моря поднимался левиафан, и перед ним накатывались на берег
огромные волны. Я добежал до Тамил. Она кричала в пустой воздух:
- Я хочу уйти!
Я повернул ее лицо к себе. Она посмотрела на меня. И хоть ветер
продолжал дуть, мир ее начал успокаиваться.
- Эйриш мертв! - крикнул я, надеясь утешить ее. - Твой муж звонил
мне. Он сказал, что не может тебе помочь. Нам нужно уходить.
Она посмотрела на меня, рассматривала мое лицо.
- Боже мой! Ты меня догнал. Напрасно я убегала! Ты меня догнал!
- Ты ошибаешься, - сказал я. - Пойдем! Отключись, и сама увидишь!
- Что увижу? Мертвого Эйриша на полу? Что я должна увидеть? - В воде
замычал бык. Тамил посмотрела мне в глаза и сквозь сжатые губы произнесла:
- Я умираю!
Я услышал глухой стук за собой и начал поворачиваться. Бык выбрался
из водорослей и несся на меня. У меня не было времени убежать. Левый рог
попал мне в грудь, я взлетел в воздух. И упал лицом в песок. От боли перед
глазами вспыхнули огни, в горле поднялась рвота. Я забыл о том, где
нахожусь, и подумал, что в меня выстрелили.
К щеке прикоснулось горячее железо, другой укус пришелся в спину. На
моей щеке сидел скорпион и судорожно дергался, все глубже и глубже вонзая
жало. Я вытащил его вместе с жалом и отбросил от себя. И снова услышал
