напиток, которым можно напиться без похмелья.
- Небольшая цена за такое счастье, - процитировал я в ответ старую
песню. Флако сел на кровать, а я пощупал голову Тамары в поисках шрама,
любого признака, что ее мозг пересажен. Признаков не было, но это ничего
не значит: хороший пластический хирург никакого шрама не оставит. Я
сказал: - Присмотри за Тамарой, - и пошел готовить завтрак. Поджарил
немного gallo pinto - это блюдо из бобов с рисом, открыл пакет с пончиками
и сварил кофе.
Вскоре на кухню пришел Флако.
- Она спит, как ангел, - сказал он.
- Хорошо. - Я протянул ему тарелку. Он положил на нее еды и сел за
стол. Мы ели молча.
- Могу прочесть, о чем ты думаешь, - сказал он наконец. - Я был не
настолько пьян, чтобы забыть тот звонок в ресторан. Может, перевезти ее в
мой дом?
- Нет. Если он смог позвонить тебе, то знает, где ты живешь.
- Тогда нужно перевезти ее еще куда-нибудь. Мы можем спрятать ее на
bananeros, на банановых плантациях.
- Это бы подошло, - сказал я. Мы еще немного поели молча. Я не знал,
можно ли рассказать Флако о вызове Джафари. Флако хороший друг и хороший
человек, но в глубине души он вор. Может быть, он способен ради награды
украсть Тамару.
- Что тебя тревожит? - спросил Флако. - Боишься спрятать ее на
банановых плантациях?
Я провел пальцем по изношенной пластиковой поверхности стола. Встала
Тамара и пошла в ванную: я слышал, как там льется вода. Она умывалась.
- Нет. Вчера я сделал ей инъекцию от антител. Это может быть опасно.
Она может от этого умереть.
- Какова вероятность?
- Не знаю. Не очень высокая.
- Тогда я бы и не очень беспокоился об этом и не выглядел бы таким
мрачным. Глядя на тебя, можно подумать, что ты петух и твой хозяин умер. -
Я немного посмеялся. - Послушай, дела не так уж плохи. Флако все устроит.
Когда Тамара зайдет, я проверю, не беженка ли она. - И он потянул себя за
веко - знак, что я должен молчать.
На кухню вошла Тамара.
- Я ухожу, - объявила она.
- Знаем, - ответил Флако. - Я иду с тобой. Спрячемся на банановых
плантациях среди беженцев. Никто не найдет тебя там.
- Вы не знаете, от кого я бегу. Не знаете их возможностей.
- Это неважно! - сказал Флако. - Никто не следит за плантациями:
слишком быстро появляются и исчезают рефуджиадос. Там живут сотни тысяч
людей, и никто никогда не спрашивает их удостоверений личности.
Тамара сказала:
- Не знаю...
- Но ты прекрасно сольешься с беженцами, - сказал Флако. - У тебя
такой голодный вид...
Тамара какое-то время смотрела на него, как будто хотела понять
скрытый смысл его шутки, потом принужденно улыбнулась, сказала: "Ну,
хорошо" и начала есть.
- Кстати о рефуджиадос. Угадай, кого я вчера видел... - сказал Флако.
- Профессора Бернардо Мендеса! - Я слышал это имя, но не мог вспомнить, в
связи с чем. Посмотрел на Тамару, мы оба пожали плечами. - Ну, знаешь,
Бернардо Мендес! Великий социальный инженер, который проделал такую
большую работу в Чили. Тот самый, кто пообещал с помощью генной инженерии
в три поколения вывести хорошего человека! Я видел его на улице на
ярмарке. Он со своей идеей явился в Колумбию, и колумбийцы сделали ему
лоботомию и выбросили за границу, как пример для рефуджиадос. Им не
понравилась его разновидность социализма, и они вырезали ему мозг, и
теперь он бродит в мокрых штанах и ворует пищу.
Тамара перестала есть и побледнела.
- Может, это были капиталисты, - сказал я. - Может, это они сделали
ему лоботомию.
- Нет, - сказал Флако. - Колумбийцы. У меня есть друг, а его друг
точно знает.
Тамара сказала:
- Никто ничего точно не знает.
Флако улыбнулся и подмигнул мне.
- Тс, тс... так много цинизма, а ведь еще только завтрак! Какой же
циничной она будет к обеду? Ну, все равно: стыдно видеть великого человека
в таком состоянии: он все время мочится в штаны. Теперь он не умнее игуаны
или утки.
Тамара сказала:
- Не будем говорить об этом, - и мы кончили еду в молчании.
Мы взяли еды и одежды и пошли на плантации, все время проверяя, не
следят ли за нами. На плантациях мы долго шли, не видя никаких палаток, но
потом вдруг оказались среди множества палаток, в небольшом поселке. Ни
одна из палаток не принадлежала гверильям, все они дальше к востоку. Флако
выбрал место, где близко друг к другу стояли только четыре палатки.
Палатки грязные и заплатанные, на двух наверху белые полосы: там проводят
ночь куры. Снаружи одной из палаток в алюминиевой ванночке сидел голый
ребенок. В ванночке было совсем мало воды. У ребенка не было зубов, во рту
он держал тряпку и жевал ее. По тряпке и по нему самому ползали мухи.
Флако позвал, и из палатки вышла молодая чилийка. Раскрыла блузу и
начала кормить ребенка. Флако спросил, может ли он и Тамара пожить здесь,
и женщина сказала ему, что жильцы одной из палаток исчезли неделю назад,
так что он может тут жить. Такие исчезновения здесь обычны: многих
рефуджиадос находят убитыми, и причины никто не знает. Полиция ничего не
делает. Флако и Тамара как будто хорошо устроились, и я пошел на работу на
ярмарку.
На ярмарке было очень много народу, и если бы я не беспокоился,
сможет ли Тамара скрыться от Джафари, день был бы хороший. Огромные толпы:
китайские и корейские моряки, индийские торговцы, южноамериканские
гверилья - вышли на улицы, и вскоре перед моим киоском была сплошная
толпа, все в ярких костюмах, толкутся непрерывно. Воздух заполнили запахи
пота, пыли и острой пищи, а люди кричали и торговались. Мне всегда
нравились виды ярмарки. Студентом университета я жил со своим дядей в
Мехико. В нижнем городе все тротуары односторонние, и если пешеход хочет
зайти в магазин на другой стороне улицы, ему нужно миновать этот магазин,
дойти до следующего пешеходного перехода, а потом вернуться к магазину, в
который он хочет зайти. И меня тошнило от зрелища огромного количества
людей, идущих в одном направлении. Они шли в ногу, словно закованные
невидимыми кандалами. И я помню, что когда впервые оказался в Панаме,
именно беспорядочная толчея на ярмарке привлекла меня. Мне всегда
нравилось отсутствие порядка в Панаме, но теперь, обдумывая ночной
разговор с Флако, я гадал, не нравится ли мне просто возможность повернуть
и идти навстречу толпе. Может быть, это мой способ быть хозяином самого
себя.
Флако появился в полдень и купил в будочке на улице кувшин воды. Он
заглянул ко мне, и мы поговорили.
- Заметил ее выражение, когда я рассказал о Бернардо?
- Si, она выглядела больной.
- Она рефуджиада, точно?
- Да, она выглядела совсем больной, - повторил я. Флако рассмеялся и
сказал, чтобы я позже пришел и принес фруктов, и я сказал, что приду. Я
отдал ему компьютерный кристалл и попросил продать его. Он ответил, что
постарается. Флако исчез в толпе, а я смотрел ему вслед, проверяя, нет ли
слежки. Но толпа была так густа, что невозможно было следить сразу за
всеми.
Дела шли хорошо: я продал омоложение, а это происходит не чаще раза в
месяц, поэтому оставался в своем киоске дотемна, говоря себе, что могут
появиться еще клиенты. Но уже прошел срок, назначенный Джафари, и я
боялся.
Палатка Флако располагалась в 114 ряду, к югу от канала и примерно в
трех километрах к западу от Колона. Я пошел туда в темноте, неся ведро с
фруктами и минеральной водой. Все это я купил на ярмарке; банановые
растения и теплая земля светились, и я хорошо видел. За мной никто не
следил.
Придя в лагерь, я увидел огромного чернокожего метрах в пятидесяти от
палатки Флако, пригнувшегося, словно он решил помочиться. Я решил пройти
мимо него тихо, чтобы не испугать, но, подойдя к нему, я увидел, что он
нагнулся к Флако и снимает с его шеи гарроту. Он задушил Флако. Я
закричал: "Стой!" и негр оглянулся на меня. Бросился ко мне, но я
увернулся, и он убежал.
Я проверил пульс Флако: пульса не было. Раскрыл ему грудь, чтобы
легче поступал воздух, но он булькнул, и из раны под кадыком хлынула
кровь. Я сунул пальцы в рану, чтобы проверить, насколько она глубока,
пальцы проникли глубоко и коснулись перерезанного позвоночника.
Я отполз в сторону, и меня вырвало. Потом я закричал:
- На помощь!
Из своей палатки вышла чилийка, вместе с ней Тамара. Чилийка
удивилась и пришла в ужас, увидя мертвого Флако, она все время крестилась
и стонала. Тамара просто смотрела на Флако, рот ее был широко раскрыт от
ужаса.
Я рассердился и вскочил, чтобы догнать убийцу Флако. Пробежал метров
пятьсот и увидел его, он прятался за бананами. Я побежал прямо к нему. Он
прыгнул ко мне и взмахнул ножом, а я постарался выбить ему коленную
чашечку. Но сумел только сильно ударить по ноге.
Он выронил нож и побежал. Я подобрал его нож и побежал за ним. Он
бежал не быстро, все время хватался за колено и хромал, а я чувствовал
себя легко и свободно. Контролировал дыхание, бежал ритмично и
фантазировал. Легко будет, решил я, ножом разрезать этого человека от
промежности до горла. Я уже обездвижил его; и решил, что его надо убить.
Очевидно, он меня недооценил, потому что я стар, но я всегда очень следил
за своим телом. Я видел себя старым львом, который вдруг обнаружил, что у
него еще остался один клык и он может убивать. Я наслаждался этим
ощущением и потому не торопился; хотел, чтобы он боялся меня. Хотел, чтобы
он ждал смерти, видел, как она приближается. И тут я понял, что подобен
капитану, который расстрелял детей на берегу, и бросил нож. Человек передо
мной вскоре перестал хромать, побежал вдвое быстрее, и я продолжал бежать
за ним. В моей голове прозвучал сигнал вызова комлинка, и я ответил.
- Хорошо бежишь, старый трахальщик, - сказал бегущий передо мной
человек по-английски через комлинк. Я не ответил. Он выбежал из плантации
и пересек дорогу вдоль канала. Перелез через защитную сетку и рельс поезда
на магнитной подушке на дальней стороне дороги. - Что ты будешь делать со
мной, старик, если поймаешь? - спросил он.
- Вырву тебе кишки, - ответил я. Он пробежал туннелем под старым
каналом, потом под новым, а я продолжал держаться за ним. Он направлялся в
гетто Колона. Мы пробежали мимо нескольких деловых зданий, но постепенно
по обе стороны, как стены каньона, поднялись многоквартирные жилые дома.
На улицах почти никого не было, все, услышав топот бегущих, скрывались в
дверях.
Я миновал трех грязных молодых людей, пивших пиво. Один из них
рассмеялся и спросил:
- Помочь?
Я ответил:
- Да! - но он не побежал за мной.
Я все время ожидал, что встречу одну из полицейских камер, которые
постоянно следят за этим районом. Но всякий раз камера оказывалась
вырвана, и я в одно и то же время испытывал облегчение и страх: что бы ни
произошло, это останется между мной и им.
- Пусть драка будет равной. Давай найдем место, где есть немного
света, чтобы я мог тебя видеть, - сказал человек. Он пробежал мимо баков с
мусоров, где рылся бродячий пес. Пес зарычал и погнался за ним. Человек и
собака добежали до хорошо освещенного перекрестка и свернули за угол.
Сразу вслед за этим собака завизжала от боли, и я заколебался. Я только
начал заворачивать за угол, как впереди что-то ярко сверкнуло. Дом за мной
словно вздохнул и запылал. Отраженный свет жег мне глаза. Глаза на
мгновение закрылись, чтобы защититься от слишком большого количества
инфракрасных лучей.
- Достаточно ярко для тебя, старик? - спросил человек. Я побежал в
