маленького дома. Он взял руку Аниты и положил ее на язычок
щеколды.- Нажми.
Она, забавляясь, нажала. Щеколда за дверью подскочила, и
дверь распахнулась.
- О! Ох, Пол!
- Это наше. Это принадлежит Полу и Аните.
Она медленно вошла, голова ее поникла, а ноздри расширились.
- Это настолько великолепно, что я просто готова заплакать.
Пол торопливо осмотрел, все ли приготовлено как надо для
чудесных часов, которые им предстояло тут провести, и
обрадовался. Мистер Хэйкокс, по-видимому, в приступе
самоуничтожения отдраил все. Исчезли пыль и грязь, остался
только чистый мягкий налет времени на всем: на оловянной посуде
над камином, на ящике вишневого цвета старинных часов, на черном
кованом железе очага, на ореховом дереве и серебряной
инкрустации приклада длинного ружья, висящего на стене, на жести
керосиновых ламп, на теплом вытертом кленовом дереве стульев. А
на столе, в центре комнаты, были приготовлены два стакана,
кувшин, бутылка джина, бутылка вермута и ваза со льдом - все это
в мягком освещении комнаты выглядело тоже довольно архаично. А
помимо всего этого, были еще два стакана цельного свежего молока
с фермы, свежие крутые яйца с фермы и свежая жареная курица тоже
с фермы.
Пол готовил коктейли, а Анита тем временем кружила по
комнате, вздыхая от счастья и с любовью прикасаясь ко всем
вещам.
- Неужели это и вправду наше?
- Со вчерашнего дня. Я вчера подписал все бумаги. Тебе здесь
в самом деле нравится?
Она опустилась в кресло перед камином и взяла стакан, который
он ей подал.
- Неужели ты сам не видишь? Чувства мои буквально рвутся
наружу.- Она тихонько рассмеялась.- Он хочет знать, нравится ли
мне здесь? Этому цены нет, мой самый бриллиантовый, и ты получил
все это за восемь тысяч долларов! Ну и хитер же ты!
- За нашу счастливую годовщину, Анита!
- Мне хотелось бы более сильного слова, чем "счастливая".
- За нашу великолепную годовщину, Анита!
- За нашу великолепную годовщину, Пол! Я люблю тебя. Боже,
как я тебя люблю!
- Я люблю тебя.
Никогда не любил он ее так сильно.
- Да понимаешь ли ты, дорогой, что одни только эти
прадедовские часы стоят почти тысячу долларов?
Пол чувствовал себя страшно умным. Просто невероятно, до чего
же здорово все сейчас складывалось. Радость Аниты по поводу
покупки фермы была подлинной, а сам процесс перевода ее из
одного дома в другой, от одного образа жизни к другому почти
завершился в эти волшебные несколько минут.
- Ведь это именно то окружение, которое подходит тебе,
правда?
- Ты ведь знаешь, что это именно так.
- А ты знаешь, в этих часах механизм сделан из дерева?
Подумать только! Каждая часть выточена из дерева.
- Не волнуйся. Это легко исправить.
- Хмм?..
- Мы сможем добыть электромеханизм и вставить его в корпус.
- Но ведь тогда все очарование...
Однако сейчас ею завладел дух созидания, и она уже не слушала
его.
- Понимаешь, если мы избавимся от маятника, тогда в нижней
части корпуса часов можно будет установить электростатический
пылеуловитель.
- Ох!
- А знаешь, куда я их поставлю?
Он оглядел комнату, но так и не смог подыскать часам более
подходящего места.
- Я полагаю, что эта ниша просто идеально для них подходит,-
сказал Пол.
- В прихожую! Неужто ты не видишь, что они прямо туда
просятся.
- Да здесь нет прихожей,- с удивлением проговорил он. Дверь с
улицы вела прямо в комнату.
- В нашу прихожую, глупенький.
- Но, Анита...
- А эта полочка для специй на стене - представляешь, как
великолепна она будет, если ящички выдвинуть и посадить в них
филодендроны? Я уже знаю одно местечко для нее в гостиной.
- Да, шикарно.
- А эти потолочные перекрытия, да ведь им цены нет, Пол. Это
значит, что мы и в комнатах сможем сделать грубо отесанные
потолки. Не только на кухне, но и в комнатах. И я готова съесть
твой классификационный билет, если в этом умывальнике не
уместится наш телевизор.
- Я и сам собирался изжевать его в недалеком будущем,- тихо
проговорил Пол.
- А эти полы с их широченными досками - ты представляешь
себе, как здорово они будут выглядеть в нашем баре.
- А что мне до нашего бара?- мрачно сказал Пол.
- Что ты сказал?
- Я сказал: "А что мне до нашего бара?"
- А, понимаю.- Она рассеянно усмехнулась, ее сияющие глаза
продолжали осматривать комнату в поисках новой жертвы.
- Анита...
- Да? О! Какой великолепный абажур.
- Послушай же меня хотя бы минуту.
- Конечно, дорогой.
- Я купил этот дом для нас, чтобы жить в нем.
- Ты хочешь сказать, чтобы мы жили в нем, в таком, какой он
есть?
- Вот именно. Его нельзя изменять.
- Ты хочешь сказать, что мы ничего не можем отсюда вывезти?
- Да, не можем. Но мы можем сами перебраться сюда.
- Это еще одна из твоих шуток. Не дразни меня, милый. Я ведь
так радуюсь.
- Я и не дразню тебя. Вот она, жизнь, какой мне хочется. И
это дом, в котором мне хотелось бы жить.
- Здесь так темно, я даже не могу понять по твоему лицу,
серьезно ты говоришь или шутишь. Включи свет.
- Здесь нечего включать.
- Нет электричества?
- Только то, что у тебя в волосах. Здесь нет электроотопления.
- А камин?
- Топится дровами. И холодильником здесь служит простой
ледник.
- Как здорово ты умеешь разыгрывать!
- Я говорю совершенно серьезно, Анита. Я хочу здесь жить.
- Мы умерли бы здесь через шесть месяцев.
- Род Хэйкоксов жил здесь несколько поколений.
- Ты сегодня шутливо настроен, правда? С таким серьезным
лицом и со всеми этими разговорами ты только делаешь шутку более
правдоподобной. Иди сюда и поцелуй меня, мой милый клоун.
- Мы проведем здесь ночь и завтрашний день, а завтра я
займусь работой по дому. Давай попробуем в любом случае.
- И я превращусь в старую добрую толстую фермерскую мамашу и
буду готовить тебе на дровах завтраккофе, яйца домашней
продукции и сливки, домашние бисквиты, залитые тут же взбитым
маслом и джемом.
- Будешь?
- Уж лучше я сама сначала утоплюсь в масле и джеме.
- Ты научишься любить такую жизнь.
- Нет, никогда не научусь, и ты это знаешь.
Настроение его опять стало портиться. Это было горькое
разочарование, повторялось все то, что произошло всего час назад
в Усадьбе. И снова он подыскивал нечто такое, что можно было бы
швырнуть ей в лицо, унизить ее. Фраза, которую он произнес, уже
давно вертелась у него на языке. Но он произнес ее сейчас не
потому, что она была ко времени, она просто невольно вырвалась.
- Неважно, что ты думаешь по этому поводу,- сказал он
спокойно.- Я решил уйти с работы и жить здесь. Ты понимаешь? Я
собираюсь уходить с работы.
Она охватила руками плечи, как бы сжавшись от холода, и
несколько секунд раскачивалась так в молчании.
- Я предполагала, что это произойдет,- сказала она наконец.-
Я думала уже, что именно к этому ты и стремишься. И надеялась,
что все же это не так, Пол. Я молила бога, чтобы это было не
так. Но вот дело дошло до этого, и ты сам об этом заговорил.-
Она зажгла сигарету и сделала несколько резких коротких затяжек,
выпуская дым через нос.- Шеферд говорил, что ты это сделаешь.
- Он говорил тебе, что я собираюсь уходить с работы?
- Нет. Он сказал, что ты один из тех, кто способен это
сделать.- Она тяжело вздохнула.- По-видимому, он знает тебя
лучше, чем я.
- Ей-богу, мне было бы совсем нетрудно приспосабливаться к
требованиям системы и продолжать продвигаться по служебной
лестнице. Вот вырваться из нее - действительно трудно.
- Но зачем же тогда уходить, если так легко держаться ее?
- Неужели ты не слышала ничего из того, что я говорил тебе в
Усадьбе? Ведь именно для того, чтобы ты прочувствовала, как
обстоят дела, я и повез тебя туда.
- Вся эта дурацкая история с Катариной Финч и Шефердом?
- Нет, господи, конечно, нет. Чтобы ты поняла: люди, подобные
нам, лишили чувства самоуважения всех остальных.
- Ты сказал, что ты чувствуешь себя как лошадиная задница.
Вот это я помню.
- А ты никогда себя так не чувствуешь?
- С чего бы это вдруг!
- Твоя совесть, черт возьми, неужели она никогда не мучает
тебя?
- А с чего это она должна меня мучить? Я никогда не делала
ничего неприличного.
- Давай я попытаюсь это объяснить тебе иначе: ты согласна с
тем, что дела обстоят паршиво?
- У нас с тобой?
- Всюду! Во всем мире. (Она умела быть удивительно
близорукой. Если только это возможно, она всегда пыталась свести
все общие проблемы к себе и к тем людям, которых она лично
знала.) Например, в Усадьбе.
- А что мы можем дать людям?
- Вот в том-то и дело! Ты сейчас льешь воду на мою мельницу.
Вот ты спрашиваешь, что мы можем дать им, как будто все в мире
принадлежит нам и только нам дано решать - дать это другим или
нет.
- Но кто-то же должен взять на себя ответственность, так
всегда и получается, когда кто-то берет на себя ответственность.
- Вот то-то и оно: ведь не всегда было такое положение вещей.
Это и есть новшества, и именно такие люди, как мы, их ввели.
Господи, ведь у каждого имелись личные способности или
стремление -к труду, который можно было обменять на то, что
людям нужно. А сейчас, когда машины взяли все это в свои руки,
появляется некто, кто может предлагать другим все, что угодно. И
все, что останется в удел почти всем людям,- это надеяться на
то, что им что-нибудь дадут.
- Если у кого-то имеются мозги,- твердо сказала Анита,- он
все равно может взобраться на самую вершину. Это очень по-
американски, Пол, и этого не изменить.- Она оценивающе поглядела
на него.- Ум и нервы, Пол.
- И еще шоры впридачу.- Сила выветрилась из его голоса, и он
почувствовал себя сонным и вялым, какая-то сонливость
наваливалась на него из-за того, что выпил он больше, чем
следовало, из-за взлетов и падений нервного напряжения, а также
из-за полного крушения надежд.
Анита ухватилась за борта его куртки и потянула к себе для
поцелуя. Пол вяло поддался.
- Оххх... - проворчала она,- ты иногда бываешь таким
мальчишкой!- Она опять притянула его и теперь уже не отпускала,
пока он не поцеловал ее в губы.- И перестань волноваться, сейчас
же перестань, слышишь?- прошептала она ему на ухо.
"Спуск в Мальстром",- устало подумал он и закрыл глаза,
отдаваясь единственному течению событий, которое никогда еще не
подвело его и всегда обеспечивало начало, середину и приятный
конец.
- Я люблю тебя, Пол,- пробормотала она.- Я не хочу, чтобы мой
маленький мальчик волновался. Ты никуда не уйдешь с работы,
милый. Просто ты сейчас страшно устал.
- Ммм...
- Обещаешь никогда больше не думать об этом?
- Ммм...
- И мы с тобой поедем в Питсбург, правда?
- Ммм...
- И какая команда выиграет на Лужке?
- Ммм...
- Пол...
- Хмм?...
- Какая команда выиграет?
- Синие,- сонно прошептал он.- Синие, клянусь богом, синие.
- То-то, мой мальчик. Твой отец был бы страшно горд тобой.
- Да.
Он отнес ее по широким доскам пола в обшитую сосновыми
досками спальню и положил на лоскутное одеяло кленовой кровати.
На ней, как сказал ему мистер Хэйкокс, умерло шесть и родилось
четырнадцать независимых граждан.
XIX
Удар, нанесенный доктору Полу Протеусу, был недостаточно
силен для того, чтобы вышибить его из привычной колеи,
уготованной ему его происхождением и образованием, и Пол кое-как
дожил до того дня, когда людям, чье развитие еще не было
завершено, предстояло отправиться на Лужок.
Пол знал, что приближается момент, когда ему придется либо
уйти с работы, либо сделаться осведомителем, однако все это
казалось ему нереальным, и, поскольку у Пола не было сколько-
нибудь определенных планов на этот случай, он насильно заставлял
себя соблюдать спокойствие - без прежней, однако, уверенности в
том, что все в конце концов как-нибудь утрясется.
Большой пассажирский самолет после часового пребывания в
воздухе развернулся над берегом у устья реки Святого
