Эдгара было целиком на стороне этого сумасшедшего человека из
рассказа Холъярда, человека, который купил себе электрический
орган. Дорогую, непрактичную, чисто индивидуальную вещь, но вне
и помимо всех этих проклятых посылок, оплачиваемых машинами.
- А вот обман - это совсем иное дело.
- Ванда,- сказал Эдгар,- я очень плохой человек.
Она прекрасно знала, о чем он говорит. Ее это совсем не
удивило.
- Нет, Эдгар, ты хороший,- печально сказала она.- Ты очень
хороший человек. Я понимаю.
- Ты о Марион?
- Да. Она очень красивая и привлекательная. А я уже совсем не
та, и, наверное, со мной очень скучно.- Она было заплакала, но
ее добрая, добрейшая душа попыталась упрятать от него эти слезы.
Ванда заторопилась на кухню, вытащила четыре полуфабрикатных
обеда из холодильника и бросила их на плиту с радаром.
- Позови, пожалуйста, детей, Эдгар!- крикнула она высоким
тоненьким голосом.- Обед будет готов через двадцать восемь
секунд.
Прокричав в сгущающиеся сумерки имена детей, Эдгар вернулся к
Ванде.
- Послушай, Ван, здесь не в тебе дело. Как перед богом говорю
тебе - ты в этом не виновата.- Он попытался обнять ее сзади, но
она выскользнула из его объятий и принялась переставлять что-то
на плите, хотя переставлять там ничего не требовалось. Все
делалось при помощи часового механизма.
Звякнул колокольчик, щелкнул часовой механизм, и гудение
плиты прекратилось.
- Позови детей, пока не остыло,- сказала она.
- Они уже идут.- Эдгар опять попытался обнять ее, и на этот
раз она позволила ему это.- Послушай,- нежно сказал он,- так уж
устроен этот мир, Ван,- я и этот мир. В этом мире я ни на что не
гожусь. Ни на что, кроме кррахов, так же будет и с моими детьми.
А человеку необходимо иногда взбрыкнуть, иначе и жить-то не
захочется. А для такого тупицы, как я, единственное, что
остается,- это дурные вещи. Нет, Ван, нехороший я человек,
совсем нехороший!
- Да нет, это я ни на что не гожусь,- устало сказала Ванда.-
Никому я не нужна. Ты или даже маленькая Долорес могли бы
поддерживать в доме порядок и все остальное, это так легко
теперь. А тут я еще так растолстела, что, кроме детей, меня
никто и любить не станет. Мать у меня была толстой и бабка тоже,
я думаю, это: просто у нас в крови; но они-то были нужны кому-
то, они на что-то годились. Но тебе-то, Эд, я не нужна, и ничего
ты поделать не можешь, раз ты разлюбил меня. И раз уж таким
сотворил тебя господь, как он сотворил всех мужчин, то сам-то ты
здесь ничего не поделаешь, - она посмотрела на него с любовью и
жалостью.- Бедняга ты.
Долорес и Эдгар-младший влетели в комнату, а Эдгар и Ванда,
немного успокоившись, рассказали ребятишкам про шаха.
Скоро и эта тема была исчерпана. За обедом только ребята
болтали и только они прикоснулись к еде.
- Кто-то из вас заболел?- спросил Эдгар-младший.
- Мама неважно себя чувствует. У нее болит голова,- сказал
Эдгар.
- Да? Очень болит, мама?
- Нет, совсем немножко,- сказала Ванда.- Это пройдет.
- А как ты, папа?- сказал Эдгар-младший.- Ты сможешь играть
сегодня в баскетбол в павильоне?
Эдгар не отводил взгляда от тарелки.
- Да я бы не прочь,- пробормотал он.- Но пообещал Джою
сыграть с ним в шары сегодня вечером.
- Джою Принсу?
- Да, Джою Принсу.
- Почему, папа,- сказала Долорес,- мы ведь видели сегодня
мистера Принса у Глоков, и он сказал, что собирается на
баскетбол.
- Ничего подобного!- сердито сказал Эдгар-младший.- И ты
помалкивай. Нечего соваться в разговор, если не понимаешь. Он
ничего этого не говорил.
- Нет, говорил!- упрямо твердила Долорес.- Он сказал...
- Долорес, милая,- вмешалась Ванда,- я уверена, что ты не так
поняла мистера Принса.
- Да,- сказал Эдгар-младший,- я точно помню, он сказал, что
собирается идти играть в шары с папой. Сестренка все перепутала,
мама.- Руки его дрожали, и он, неловко потянувшись, перевернул
стакан с молоком. Они оба с отцом вскочили, пытаясь поймать
стакан, пока он не скатился со стола. Младший Эдгар поймал
стакан, и, когда его глаза встретились с глазами старшего
Эдгара, тот увидел, что они полны ненависти.
- Мне кажется, я сегодня чересчур устал для игры в шары,-
сказал Эдгар.- Думаю, что сегодня я лучше останусь и погляжу с
мамой телевизор.
- Нечего из-за меня отказываться от развлечений,- сказала
Ванда.- Я прекрасно посижу дома и одна.
Раздался резкий стук в оконное стекло, и Хэгстромы, выглянув,
увидели шаха Братпура, который своими унизанными перстнями
пальцами стучал по стеклу. Он только что вернулся из павильона к
своему лимузину перед домом Хэгстромов модели М-17.
- Брахоуна!-весело выкрикнул шах. Он помахал рукой.-
Брахоуна, такару.
- Живите!- перевел Хашдрахр.
XVIII
Наступила среда. Пол рано утром подъехал к своей ферме и
подробно проинструктировал мистера Хэйкокса. Мистер же Хэйкокс в
ответ заявил, что он отнюдь не служанка.
Однако Пол в ответ на это дал понять мистеру Хэйкоксу, что он
будет делать то, что ему велено, или уберется отсюда, и еще раз
потребовал, чтобы работа была сделана должным образом. Это было
важно для Пола, потому что для постепенного перевоплощения Аниты
все должно было быть в идеальном порядке.
- Вы, наверное, воображаете, что за свои деньги можете купить
кого угодно, а он будет для вас делать все, что вам
заблагорассудится, черт побери,- сказал мистер Хэйкокс.- Ну что
ж, на этот раз вы ошиблись, доктор. Вы можете взять свой
докторский диплом и...
- Я совсем не собираюсь выгонять вас.
- Вот и не выгоняйте!
- В последний раз говорю вам, если вы не сделаете мне это
одолжение...
- Почему же вы так сразу не сказали?
- Чего не сказал?
- "Сделайте мне одолжение".
- Ну хорошо, сделайте мне одолжение...
- В качестве одолжения и только на этот раз,- сказал мистер
Хэйкокс.- Я, конечно, не служанка, но я умею быть хорошим
другом.
- Спасибо.
- Не стоит благодарности. Не стоит говорить об этом.
Днем Анита позвонила Полу и спросила, что ей следует надеть.
- Что-нибудь старое.
- Деревенская вечеринка?
- Не совсем так, но что-то вроде этого. Оденься как для
сельской вечеринки.
- Пол, сейчас, когда поездка на Лужок уже на носу, не думаешь
ли ты, что нам следовало бы воздержаться от таких вещей?
- Лужок не похороны.
- Но может стать ими, Пол.
- Давай на сегодняшний вечер забудем о Лужке. Сегодня должны
быть только Пол и Анита, а все остальные пусть катятся ко всем
чертям.
- Это очень легко сказать, Пол. Это, конечно, очень здорово и
вообще, но...
- Но что?- спросил он уже с раздражением.
- Ну, я не знаю, мне не хочется быть назойливой, но мне
кажется, что ты слишкЪм легкомысленно относишься к Лужку и к
своей должности капитана Команды Синих.
- А что же мне, по-твоему, следовало бы делать?
- Неужели тебе не нужно было бы потренироваться или еще что-
нибудь? Я хочу сказать, что тебе следовало бы побольше спать и
соблюдать правильную диету и немного побегать после работы. А
может, и количество сигарет сократить, как ты думаешь?
- Что?
- Ты должен быть в форме, если Команда Синих собирается
выиграть.
Пол рассмеялся.
- Послушай, Пол, тут совсем не над чем смеяться, Шеферд
говорит, что он видел, как создавались и рушились карьеры в
зависимости от того, как люди вели себя, будучи капитанами
команд на Лужке. Шеферд совсем бросил курить.
- Можешь передать ему, что я принялся за гашиш, чтобы это
ускорило у меня реакцию. Тогда мяч, брошенный им, будет
выглядеть как детский воздушный шарик над столом в гостиной.
Сегодня же вечером мы отправляемся на прогулку.
- Хорошо,- печально сказала она.- Хорошо.
- Я люблю тебя, Анита.
- Я люблю тебя, Пол.
И к тому времени, как он приехал домой, Анита была уже
готова. Теперь это была не владетельная синьора, а аккуратная,
игривая, как котенок, девушка в хлопчатобумажных брюках,
закатанных выше колен. Она надела одну из рубашек Пола, белые
тапочки, красный носовой платок был повязан вокруг шеи.
- Так хорошо?
- Отлично.
- Пол, я никак не пойму, что это готовится. Я позвонила в
Кантри-Клуб, но они ничего не знают о деревенских вечеринках.
Ничего мне не сказали также и в клубах Албани, Трои и
Скенектеди.
Пол знал, что Анита терпеть не может всякие неожиданности и
не выносит своей неосведомленности в любом положении.
- Это частная вечеринка,- сказал Пол.- Только для нас двоих.
Сама увидишь, когда придет время.
- Я хочу знать сейчас.
- Где наш юбилейный мартини?
Столик, на котором кувшин со стаканами обычно дожидался его
прихода, был пуст.
- Я ввела сухой закон для тебя до самого возвращения с Лужка.
- Не выдумывай! Все там будут пить в течение двух недель.
- Но только не капитаны. Шеферд говорит, что вот они-то не
могут позволить себе пить.
- Это и доказывает, как он во всем этом разбирается. Выпивка
там бесплатная.
Пол приготовил себе мартини и выпил больше своей обычной
нормы, а потом переоделся в плотный хлопчатобумажный костюм,
купленный им сегодня вечером в Усадьбе. Его огорчало, что Анита
вовсе не радуется атмосфере таинственности, созданной им. Вместо
счастливого нетерпения она вдруг стала проявлять
подозрительность.
- Готова?- весело осведомился он.
- Я полагаю, да.
Они молча зашагали к гаражу. Широким жестом Пол распахнул
дверцу автомашины.
- О Пол, только не в старую машину.
- На это есть причины.
- Нет таких причин, которые заставили бы меня усесться в этот
рыдван.
- Анита, прошу тебя, ты очень скоро увидишь, почему мы поедем
именно в нем.
Она вошла и уселась на краешек сиденья, пытаясь, насколько
это возможно, не соприкасаться с машиной.
- Честное слово, Анита! Именно так нужно!
Они ехали как чужие. На длинном подъеме у дорожки для гольфа
она все же чуть выпрямилась. В лучах фар показался бледный
волосатый человек в зеленых шортах, зеленых носках и зеленой
рубашке, поперек которой было написано слово "Капитан". Человек
этот рысцой трусил по обочине дороги, приостанавливаясь только
для того, чтобы сделать какой-то пируэт или провести бой с
тенью, и тут же снова возобновлял свой бег.
Пол оглушил Шеферда клаксоном и обрадовался, увидев, как тот
споткнулся на выбоине, уступая им дорогу.
Анита опустила стекло на своей дверце и выкрикнула слова
приветствия.
Капитан Команды Зеленых помахал рукой, лицо его было искажено
от напряжения.
Пол нажал педаль до отказа, и машина выпустила облако
перегоревшего масла и углекислого газа.
- У этого человека большие возможности. Он далеко пойдет,-
сказала Анита.
- От него так и несет ханжеством и тухлятиной,- сказал Пол.
Они проезжали мимо оборонительных сооружений, возведенных
вокруг Заводов Айлиум, и один из охранников, узнав машину Пола,
дружески помахал со своей вышки автоматом калибра 50.
Анита, которая становилась все более беспокойной, сделала
движение, как будто собираясь ухватиться за руль.
- Пол, куда это ты направляешься? Ты что, с ума сошел?
Он отвел ее руку, улыбнулся и направил машину через мост в
Усадьбу.
Мост опять был забит кррахами, которые малевали желтые линии
на асфальте, разграничивающие полосы движения. Пол поглядел на
часы. Оставалось всего десять минут до так называемого шабаша.
Пол подумал, уж не Бад ли Колхаун придумал эту работу.
Большинство проектов КРР воспринималось, по крайней мере Полом,
иронически. Мост, приспособленный для движения по четыре машины
в обе стороны, до войны был постоянно забит автомобилями
рабочих, которые ездили на завод и с завода. Тогда этих четырех
линий никак не хватало, и водителям приходилось строго
придерживаться своей проезжей полосы, иначе они рисковали, что
им обдерут бока машин. Теперь же в любое время дня водитель
спокойно мог выделывать зигзаги от одной стороны моста до
другой, и у него был, возможно, всего один шанс на тысячу
