помимо лечения людей или животных. В конечном счете, хочу я
сказать... Современное общество остановилось бы в своем
развитии, если бы не было людей, достаточно образованных для
того, чтобы заставить гладко работать сложнейшие части механизма
цивилизации.
- Угу,- апатично отозвался мистер Хэйкокс.- Так что, это вы
заставляете их работать гладко?
Доктор Понд скромно улыбнулся в ответ.
- Я провел семь лет в Корнеллиевской высшей школе по
управлению недвижимым имуществом,- пояснил он,- и только после
этого получил диплом доктора по управлению недвижимостью, а
потом и эту мою должность.
- И вы тоже называете себя доктором, так, что ли?- спросил
мистер Хэйкокс.
- Я полагаю, что никакой ошибки не будет, если скажу, что я
заслужил эту степень,- холодно ответил доктор Понд.- Моя
диссертация была третьей по объему из всех написанных в стране
за тот год - восемьсот девяносто шесть страниц, через один
интервал и с узкими полями.
- Продавец недвижимой собственности,- сказал мистер Хэйкокс.
Он переводил взгляд с Пола на доктора Понда и обратно, ожидая,
не скажут ли они чего-нибудь такого, что заслуживало бы его
внимания. И поскольку они в течение двадцати секунд так и не
смогли отозваться на его молчаливый вопрос, он повернулся,
собираясь уходить.
- В таком случае я тоже доктор коровьего, куриного и свиного
навоза,- сказал он.- Когда вы, доктора, наконец решите, чего вам
нужно, вы найдете меня на скотном дворе, где я буду ворошить
лопатой мою диссертацию.
- Мистер Хэйкокс!- яростно рявкнул доктор Понд.- Вы
останетесь здесь до тех пор, пока мы не закончим разговора с
вами.
- Я думал, вы кончили.- Он остановился и застыл совершенно
неподвижно.
- Доктор Протеус покупает ферму.
- Мою ферму?- Мистер Хэйкокс медленно повернулся к ним,
теперь в его глазах появился, наконец, интерес.
- Ферму, за которой вам поручено присматривать,- сказал
доктор Понд.
- Ферма моя.
- Ферма принадлежит Готтвальду,- сказал доктор Понд.
- Разве этот человек жив?
- Вы знаете, он умер.
- А я человек, и я жив. А если говорить по-человечески, то
вот эта ферма больше принадлежит мне, чем кому бы то ни было. Я
единственный, кто когда-либо заботился о ней, единственный, кто
что-нибудь здесь сделал.- Он простодушно повернулся к Полу.- Вы
знаете, в завещании сказано, что вам придется держать ее так,
как она есть?
- Это входит в мои намерения.
- И держать меня на работе,- добавил мистер Хэйкокс.
- Я пока что еще в этом не уверен,- сказал Пол. Это было
осложнение, которого он никак не мог предвидеть. Ведь по его
планам ему предстояло трудиться здесь самому. В этом-то и был
весь смысл его затеи.
- В завещании этого не сказано.- сказал доктор Понд, радуясь,
что, наконец, нашлось что-то такое, что поможет ему приструнить
мистера Хэйкокса.
- Все равно вам придется держать меня на работе,- сказал
мистер Хэйкокс.- Это все сделал я.- Он жестом указал на двор и
постройки.- Это все сделано мной.
- Готтвальд купил эту ферму у отца мистера Хэйкокса,- пояснил
доктор Понд.- И я полагаю, что существовало какое-то
джентльменское соглашение относительно того, что мистер Хэйкокс
пожизненно будет здесь смотрителем.
- Джентльменское, черта с два!- сказал Хэйкокс.- Он пообещал,
Готтвальд пообещал. Все это принадлежало нашей семье больше ста
лет - намного больше. И я последний в нашем роду, а Готтвальд
пообещал, клянусь богом, он пообещал, что это будет все равно
что мое, пока не настанет час мне уходить.
- Ну что ж, вот этот час и настал,- сказал доктор Понд.
- Пока я не отойду, вот что говорил Готтвальд, пока я не
умру. Я уже прожил, сынок, вдвое больше, чем ты, да и протяну
еще вдвое больше твоего.- Он поближе придвинулся к доктору
Понду, как бы пронизывая его взглядом.- За свою жизнь я
перетаскал столько тачек с дерьмом, что вышвырнуть за забор
такого огарка, как ты, мне будет совсем нипочем.
Широко раскрыв глаза, доктор Понд попятился.
- Мы еще посмотрим,- едва слышно пробормотал он.
- Погодите-ка,- поспешно сказал Пол,- я думаю, что мы сможем
это утрясти. Как только я оформлю все документы, вы, мистер
Хэйкокс, перейдете работать ко мне.
- И здесь все останется точно так, как оно есть сейчас?
- Мы с женой будем время от времени приезжать сюда.- Пока что
Пол не считал нужным сообщать кому бы то ни было, что они с
Анитой будут жить здесь постоянно.
Но и такая перспектива, видимо, не слишком обрадовала
Хэйкокса.
- Когда же?
- О, мы вас будем предупреждать заранее.
Мистер Хэйкокс мрачно кивнул. А затем совершенно неожиданно
улыбнулся милейшей улыбкой.
- Наверное, я здорово разошелся и обидел этого доктора по
недвижимости?- Понд уже успел смыться.- Ну что ж, я пойду
займусь делом. Раз уж вы собираетесь стать хозяином этой фермы,
то вы с успехом могли бы наладить помпу. Ей нужна новая обшивка.
- Боюсь, я не слишком разбираюсь в этом,- заметил Пол.
- Возможно,- сказал, удаляясь, мистер Хэйкокс,- возможно,
если бы вас отправили в колледж еще на десять или двадцать лет,
то кому-нибудь и пришло бы в голову показать вам, как это
делается, доктор.
XVI
Постоянно сдерживаемое возбуждение Пола Анита ошибочно
принимала за предвкушение готовящихся ему на Лужке удовольствий,
до которых теперь оставалось не более двух недель.
Она не знала, что он сейчас учился быть фермером и закладывал
основы для обучения ее образу жизни фермерской жены.
Была жаркая суббота, и Пол под предлогом необходимости купить
перчатки для игры в крикет отправился на свою ферму - на его с
мистером Хэйкоксом ферму. Там мистер Хэйкокс снисходительно и
неторопливо поведал ему полуправду о том, как следует
управляться с фермой, и вселил смутную надежду на то, что спустя
некоторое время Пол все же станет на что-то пригодным.
И вот вечером, за ужином, Пол, весь день пытавшийся подражать
мистеру Хэйкоксу и весьма удовлетворенный полученными
результатами, спросил у жены, знает ли она, что за день будет в
следующую среду.
Она взглянула на него, оторвавшись от списка вещей, которые
ей необходимо будет взять с собой для поездки на Материк и - что
еще более важно - для поездки Пола на Лужок.
- Не представляю себе. Есть ли у тебя приличные теннисные
туфли?
- Сойдут и эти. Так вот, к твоему сведению, в следующую
среду...
- Шеферд берет с собою двенадцать пар носков, и все они
зеленого цвета. Ты знаешь, ведь он тоже капитан.
- Знаю.
- Что ты думаешь по этому поводу? Это ведь довольно
неожиданно: не успели тебя назначить капитаном команды, как его
тоже сразу же назначают.
- Может, он вступил в связь с розенкрейцерами. А с чего это
вдруг тебе стало известно, сколько пар носков он берет?
- Знаешь, поскольку у него нет жены, которая помогла бы ему
со сборами, он пришел сегодня ко мне и попросил составить список
всего необходимого. Я и набросала ему список всего, что ему
следует взять с собой. Мужчины так беспомощны.
- И все же они как-то справляются. А что интересного он
рассказывал?
Анита отложила список и укоризненно поглядела на него.
- Только о полицейском рапорте по поводу твоего пистолета и
еще об одном-о том, что ты пребывал в компании людей "дна" в ту
ужасную ночь в Усадьбе.- Она скомкала и швырнула театральным
жестом салфетку.- Пол, почему ты никогда не говоришь мне о таких
вещах? Почему я всегда узнаю о них от посторонних?
- Дно!- фыркнул Пол.- О господи!
- Шеферд сказал, что за Лэшером и Финнерти следит полиция,
как за потенциальными саботажниками.
- За всеми следят! И зачем ты только слушаешь эту старую
бабу!
- А почему ты не рассказываешь мне о том, что происходит?
- Потому что это самые обычные вещи. Потому что я боюсь, что
ты вообразишь черт-те что и расстроишься, как обычно. Но все уже
утрясено. Кронер все уладил.
- Шеферд сказал, что ты мог бы получить десять лет только за
одну эту историю с пистолетом.
- В следующий раз, когда он кончит свои россказни, спроси у
него, сколько я получу, если расквашу его длинный нос, который
он сует не в свои дела.
Мускулы Пола были еще набрякшие после непривычной работы
сегодняшнего дня, а запахи скотного двора наполнили его
сознанием первозданной силы. И его обещание набить морду Шеферду
- эксцентричное заявление обычно миролюбивого человека -
являлось как бы завершением его трудового дня.
- Да ну его ко всем чертям, этого капитана Зеленых. Словом, я
опять тебя спрашиваю, что за день будет в следующую среду?
- Ей-богу, не знаю.
- Годовщина нашей помолвки.
Годовщина эта была связана с беспокойными для обоих
воспоминаниями - юбилей, который не упоминался за все время их
супружеской жизни. Это был день, когда Анита объявила Полу, что
она ожидает ребенка, его ребенка, на что он ответил ей
предложением своей руки и т.д. Теперь, когда события того дня
были сглажены годами более или менее нормальной супружеской
жизни, Пол подумал, что они могли бы превратить этот день именно
в то, чем он никогда в действительности не был. Годовщина эта к
тому же, если уж честно говорить, была бы идеальным началом его
работы по перевоспитанию Аниты.
- Я наметил совершенно особую программу для этого вечера,-
сказал он,- этот вечер не будет похож ни на один из наших
вечеров, дорогая.
- Странно, что я совершенно позабыла об этой дате. Неужто в
следующую среду?- Она поглядела на него со странным упреком, как
будто история их помолвки совершенно стерлась у нее в памяти, и
вот теперь он по совершенно пустячному поводу напомнил ей об
этом событии.- Ну, это очень мило,- сказала она.- И как это ты
только запомнил. Однако теперь, когда поездка на Лужок так
близко...- Она была по природе настолько методична, что, если
предстояло что-нибудь важное, все остальное для нее как бы
совершенно утрачивало свое значение. С ее точки зрения было
просто недопустимым обращать внимание на что-либо, помимо
эпохальной поездки на Лужок.
- Да ну его ко всем чертям, этот Лужок!
- Как ты можешь так говорить?
- Я говорю, что мы с тобой выберемся в следующую среду...
- Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Ты капитан.
- Правильно, я капитан.
XVII
Эдгар Р. Б. Хэгстром, тридцати шести лет, крр-131313,
андеркотер первого класса, 22-го охранного батальона, 58-го
полка технического обслуживания, 110-й дивизии наземных
сооружений Корпуса Ремонта и Реконструкции, был назван так в
честь любимого писатели его отца, создателя Тарзана - Тарзана,
который вдали от копоти и жестоких зим Чикаго, родного города
Хэгстрома, водил дружбу со львами, слонами и обезьянами, и
перелетал на лианах с одного дерева на другое, и который был
сложен словно из кирпича, с квадратными плечами и широкой
грудью, и который делал что ему хотелось с красивыми и
цивилизованными женщинами в своих шалашах на деревьях, а всю
остальную цивилизацию не трогал.
Э. Р. Б. Хэгстром любил Тарзана точно так же, как и его отец,
и в десять раз больше ненавидел то, что ему приходится быть
маленьким человеком и прозябать в Чикаго.
И Эдгар как раз читал в спальне про Тарзана, когда его
толстая жена Ванда окликнула его со своего обычного места у окна
в передней комнате их блочного дома в Парке Протеуса в Чикаго -
послевоенного достижения, состоявшего в постройке трех тысяч
домов, о которых только можно мечтать, для трех тысяч семей, по-
видимому, имеющих одни и те же мечты.
- Господи, Эдгар, он едет!
- Хорошо, хорошо, хорошо, - сказал Эдгар. - Значит, он уже
едет! А я-то что должен делать, брякнуться на брюхо и покрыть
поцелуями ноги этого прохвоста?- Пока что он поднялся и даже
оправил скомканную постель. Он положил свою книгу раскрытой на
ночной столик, чтобы посетители поняли, что он читает книги, и
двинулся в другую комнату.- Как он выглядит, Ван?
- Ты посмотри только, Эд, он как китайская клетка для птиц
или что-то вроде этого, весь в золоте, и вообще.
