Шах Братпура попросил своего гида, доктора Юинга Дж.
Холъярда, показать ему дом типичного "такару", что в свободном
переводе с языка одной культуры на язык другой означало "средний
человек". Просьба эта была высказана, когда они возвращались из
Карлсбадских пещер, и, проезжая Чикаго, Холъярд зашел в
чикагскую контору учета личного состава для того, чтобы узнать
имя такого вот местного представителя Америки.
Машины учета личного состава обработали данный вопрос и
выдали карточку Эдгара Р. Б. Хэгстрома, который в статистическом
смысле был средним человеком со всех точек зрения, за
исключением числа его инициалов: возраст (36), рост (5 футов
семь дюймов), вес (148 фунтов), лет супружества (11), показатель
интеллекта (83), количество детей (2, мальчик 9 лет и девочка 6
лет), количество комнат (2), марка машины ("шевроле" трехлетней
давности, двухдверный "седан"), образование (выпускник средней
школы, 117-е место в классе из 233 человек, средние
способности), спорт (травяной хоккей, рыбная ловля), военная
характеристика (5 лет, три из которых - заморские территории,
радист на Т-4, 157-я пехотная дивизия; участие в выдающихся
боевых операциях: Хьеринг, Эльбесан, Кабул, Кайфен, Усть-Кяхта;
4 ранения; награды: Пурпурное Сердце 3-го класса, Серебряная
Звезда, Бронзовая Звезда 2-го класса).
Кроме того, машины сумели сделать строго научно обоснованное
предположение, что, поскольку Хэгстром так далеко зашел в своей
посредственности, он, по-видимому, один раз был арестован, до
женитьбы с Вандой вступал в половые связи с пятью девушками (с
умеренным удовольствием) и состоял в двух незаконных связях
после женитьбы (одна случайная и глупая, вторая же затяжная и
довольно беспокойная), а также что он умрет в возрасте 72,2 лет
от сердечного приступа.
Чего уж машины никак не могли определить, так это того, что
во второй незаконной связи, той, которая, по их словам, была
более затяжной, он состоял с вдовой по имени Марион Фраскати,
что связь эта все еще продолжалась и что покойный муж Марион
звался Лу Фраскати, и был он секондкотером первого класса и
лучшим другом Эдгара. Эдгар и Марион, к их обоюдному немалому
изумлению, оказались друг у друга в объятиях, когда не прошло
еще и месяца со дня смерти старины Лу. Снова, снова и снова
пытались они положить этому конец, честно пытались. Но это было
как яркая и сочная вишня на сером мху их жизни. И они иногда по
простоте душевной думали, что, может, это и не так страшно,
поскольку никому это не приносит зла: ни ребятам, ни милой и
дружелюбной Ванде. И что Лу, особенно теперь, когда он вкушает
иное блаженство, не мог бы желать ничего лучшего, чем если
старый и добрый друг его Эдгар и старая добрая его подружка
Марион немножко насладятся жизнью, предаваясь телесной любви.
Но они не очень верили в это. И ребятишки стали замечать, что
происходит что-то неладное, и Ванда уже плакала несколько раз,
отказываясь объяснить ему причину слез, а возможно, и сам Лу,
где бы он сейчас ни находился... В любом случае Эдгар собирался
продолжать свои встречи с Марион, однако он собирался также
рассказать все Ванде - господи помоги ей и благослови ее,-
рассказать ей и... И кому же это барабанить в дверь Хэгстрома,
как не этому паршивому шаху Братпуру да пребудет с ним
благословение господне.
- Входите, входите,- сказал Эдгар, а про себя добавил:
"Входи, входи, ваше величество, ваше высочество, император всей
земли и кораблей в море, входи, входи, ублюдок паршивый".
Когда Холъярд позвонил ему и предупредил о намечаемом визите,
Хэгстром дал понять, что его не очень интересует ни высокий
титул шаха, ни должность самого Холъярда. Очень редко выпадали
случаи высказать то, что он думает о должностях вообще, то есть
что человек - это просто человек, ничего больше. Эдгар и
собирался вести себя абсолютно естественно - точно так, как
будто посетители его просто товарищи по КРРаху. У Ванды, однако,
была на этот счет иная точка зрения, и она срочно затеяла
генеральную уборку всей квартиры, принялась готовить лимонад, а
Эдгара-младшего послала было за печеньем, но Эдгар-старший тут
же прекратил всю эту суматоху. Ребят он услал из дому, и это
было единственное, что он разрешил убрать.
Дверь отворилась и вошел шах в сопровождении Хашдрахра,
Холъярда и доктора Нэда Доджа, управляющего Парком Протеуса.
- Ага! - сказал шах, осторожно трогая эмалированную стальную
стену комнаты.- Ммммм!..
Эдгар протянул было им руку, но вся процессия прошла мимо, не
заметив ее.
- Ну и поцелуйте меня в...- пробормотал он.
- Эээ?..- сказал доктор Додж.
- Вы прекрасно слышали.
- Послушайте, Хэгстром, вы сейчас не в кабаке,- прошептал
Додж.- Следите за своими словами: тут замешаны международные
отношения.
- А ничего, если я пока что действительно уйду в кабак?
- Да что это с вами? Какая муха вас укусила?
- Этот малый приходит в мой дом и притом не желает пожать мне
руку.
- У них в стране так принято.
- А в нашей стране как принято?
Додж отвернулся и гостеприимно улыбнулся шаху.
- Две спальни, гостиная с нишей для стола, ванная и кухня,-
сказал он.- Это дом модель М-17. Излучающее отопление находится
в полу. Мебель сконструирована после тщательнейшего изучения
удобств и неудобств жильцов в масштабах всей страны. Дом, мебель
и остальное оборудование продается в стандартной упаковке. Это
очень упрощает планирование и производство для покрытия любых
нужд населения.
- Лакки-ти, такару?- пропел шах, впервые пристально поглядев
на Эдгара.
- Что он сказал?
- Он хочет знать, нравится ли вам пребывание здесь,- перевел
Хашдрахр.
- Я думаю, конечно. Ничего, жить можно, я так считаю. Да.
- Очень миленький домик,- сказала Ванда.
- А теперь, если вы будете любезны пройти со мною в кухню,-
сказал доктор Додж, оставляя Ванду и Эдгара позади,- вы увидите
здесь радарное приспособление для приготовления пищи.
Приготовление пищи производится при помощи токов высокой
частоты, причем одинаково быстро можно готовить и на конфорках и
в духовке. Любое блюдо может быть изготовлено в течение
нескольких секунд, и весь процесс великолепно поддается
управлению. Можно, если захочется, испечь хлеб даже без корки.
- Простите, а зачем это может понадобиться - чем плоха корка
на хлебе?- вежливо осведомился Хашдрахр.
- А это ультразвуковая мойка для посуды и для стирки белья,-
сказал Додж.- Ультразвуковые волны, проходя сквозь воду, счищают
грязь и жировые пятна с любой поверхности в течение считанных
секунд. Закладываешь, вынимаешь, и все в порядке!
-А что тогда делает женщина?- спросил Хашдрахр.
- А она потом закладывает вещи или посуду вот в эту сушилку,
которая в несколько секунд их сушит. Кроме того - ив этом-то и
заключается, как я полагаю, самое хитрое,- с помощью вот этой
озонной лампочки вещам придается тот тонкий аромат, который
бывает у белья, высушенного на солнце и на чистом воздухе.
- А потом что?- спросил Хашдрахр.
- Она пропускает белье сквозь эту вот гладилку, которая в три
минуты проделывает работу, на которую перед войной уходил целый
час. Хлоп!
- А потом что она делает?- спросил Хашдрахр.
- А потом ее работа закончена.
- А потом что?
Доктор Додж заметно покраснел.
- Вы шутите?
- Нисколько,- сказал Хашдрахр.- Шаху хотелось бы знать, что
заставляет эту женщину-такару...
- Что такое такару?- подозрительно спросила Ванда.
- Гражданин,- пояснил Холъярд.
- Да,- сказал Хашдрахр, странно улыбнувшись ей,- такару - это
гражданин. Так вот, шаху хотелось бы знать, для чего ей
приходится все это делать в такой спешке - одно за несколько
секунд, другое за несколько секунд. Куда это она так торопится?
Что, кроме этого, ей еще нужно делать столь срочно, что она не
может тратить время на все эти вещи?
- Жить!- экспансивно пояснил доктор Додж.- Жить! Получать от
жизни удовольствие.- Он рассмеялся и похлопал Хашдрахра по
спине, как бы приглашая его приобщиться к духу веселья, царящему
в этом доме среднего американца.
Однако это не произвело должного впечатления ни на Хашдрахра,
ни на шаха.
- Понимаю,- холодно сказал переводчик. Он обратился к Ванде.-
Значит, вы живете и получаете так много удовольствия от вашей
жизни?
Ванда залилась румянцем и, уставившись глазами в пол,
шевелила носком уголок ковра.
- О, телевизор,- пробормотала она.- Мы его очень много
смотрим, правда, Эд? А еще много времени я провожу с детьми, с
маленькой Долорес и Эдгаром-младшим. Вот так вот. Разные дела.
- Где сейчас находятся дети?- осведомился Хашдрахр.
- У Глоков, у наших соседей. Я думаю, они смотрят там
телевизор.
- Не желаете ли осмотреть ультразвуковую мойку в действии?-
спросил доктор Додж.- Просто на ваших глазах - хлоп!- и готово.
Смывает пятна от яиц, губной помады, кровь...
- В ней опять перегорел трансформатор,- сказал Эдгар,- и
мойка не действует. Ванда уже с месяц как стирает в лохани, пока
мы не получим нового трансформатора.
- О, я совсем не против,- сказала Ванда,- на самом деле. Я
ведь люблю стирать. А это приносит облегчение. Дает возможность
поразмяться. Нет, я совсем не против. Можно хоть чем-то
заняться.
Тишину, которая воцарилась после ее слов, Холъярд нарушил,
предложив покинуть дом этих милых людей и посмотреть центральный
павильон для развлечений, который находится на этой же улице.
- Если мы поторопимся,- сказал доктор Додж,- то мы, возможно,
еще успеем полюбоваться на боксеров в весе пера.
Шах погладил радарную кухонную плиту, установку для глажения,
мельком взглянул на экран телевизора, где пять человек
усаживались вокруг стола для какой-то конференции и уже начинали
о чем-то спорить.
- Брахоуна!- прокудахтал шах.
Хашдрахр кивнул.
- Брахоуна! Живите!
Когда они выходили, Холъярд как раз объяснял, что дом и все
его оборудование, мебель и автомобиль оплачиваются регулярными
паями, снимаемыми со счета Эдгара, открытого ему КРР, а также
пополняемого поступлениями по комбинированной страховке
здоровья, жизни, старости, а также что оборудование и мебель
время от времени заменяются новыми, более современными моделями,
после того как Эдгар, а вернее, счетные машины завершают оплату
старых.
- Он на все сто процентов застрахован от всяких жизненных
случайностей,- говорил Холъярд.- Его жизненный уровень постоянно
возрастает, и он сам, а вместе с ним и вся страна целиком не
стоят перед угрозой столь опасных в прежние времена подъемов и
падений экономики благодаря введению счетно-платежнцх машин,
которые регулируют спрос и предложение. Раньше бывало так, что
он мог купить что-то, повинуясь просто импульсу, купить, не
сообразуясь с логикой и расчетом, и вся промышленность вынуждена
была ломать голову над тем, что ему взбредет на ум купить в
следующий раз. Да что там, помню, когда я был еще маленьким
мальчиком, у нас был сумасшедший сосед, который все свои деньги
ухлопал на покупку электрического органа, несмотря на то, что у
него на кухне стояли по-прежнему старомодный ледник и керосинка!
Эдгар закрыл за ними дверь и прислонился к ней - к двери его
дома, его крепости - модель М-17.
Ванда опустилась на диван.
- Мне кажется, все было очень мило,- сказала она. Она
говорила это всегда, когда гость - Эми Глок, Глэдис Пелрайн, шах
Братпура и вообще кто бы то ни было-оставлял их дом.
- Да,- сказал Эдгар.
И когда он посмотрел на Ванду, Ванду с ее доброй, добрейшей
душой, которая никогда не сделала ничего такого, что могло бы
его хоть чуточку обидеть и чья любовь к нему была огромной, как
весь окружающий мир, он почувствовал себя гадко и подло. Он
нащупал пальцами в кармане три десятидолларовые бумажки -
деньги, которые выдавались ему на руки - на сигареты,
развлечения, маленькую роскошь, которую машины разрешали ему
позволить себе. Этот крохотный атом экономики, который находился
в полном его распоряжении, он намерен был израсходовать не на
себя, не на Ванду и не на детей, а на Марион. Измученное сердце
