столкнуться с другим автомобилем.
Пол остановил машину. Три человека наносили линии, двенадцать
занимались регулировкой движения, а еще двенадцать отдыхали. Они
медленно расступились, оставляя им проезд.
- Эй, Мак, у тебя разбита фара.
- Спасибо,- сказал Пол.
Анита передвинулась на сиденье, поближе к нему, и он заметил,
что она застыла от испуга.
- Пол, это ужасно. Отвези меня домой.
Пол терпеливо улыбнулся и въехал в Усадьбу. Пожарный насос у
въезда на мост перед салуном работал на полный ход, и Полу снова
пришлось отъехать почти на квартал, чтобы поставить машину. Тот
же самый перемазанный мальчишка развлекал толпу своими бумажными
лодочками. Прислонившись к дому и нервно покуривая сигарету,
стоял оборванный старик, который показался Полу знакомым. И тут
только Пол понял, что этот человек Люк Люббок, неутомимый глава
процессий, пребывающий сейчас в забвении, в ожидании начала
новой процессии или митинга. Со смутной надеждой Пол огляделся в
поисках Лэшера и Финнерти, но никого из них не увидел. Очень
возможно, что они сидят сейчас в полумраке кабинки салуна,
соглашаясь во всем друг с другом.
- Пол, это и есть твое представление о шутках?
Прошу тебя, отвези меня домой.
- Никто не обидит тебя, Анита. Все эти люди только твои
американские сограждане.
- Я не намерена спускаться сюда и валяться с ними в грязи
только потому, что они родились в той же части света, что и я.
Пол ожидал, что она именно так будет реагировать, и поэтому
терпеливо отнесся к ее словам. Из всех людей, живущих на
северной стороне реки, Анита была единственная, чье презрение к
обитателям Усадьбы было насыщено активной ненавистью. И она была
единственной женщиной на северном берегу, которая никогда не
посещала колледжа. Обычным отношением в КантриКлубе к жителям
Усадьбы было пренебрежение, это, конечно, правда, но
пренебрежение с примесью любви и некоторого интереса, похожее на
то чувство, которое испытываешь по отношению к зверькам в лесу и
в поле. Анита же жителей Усадьбы ненавидела.
Если бы Полу захотелось когда-нибудь проявить по отношению к
ней исключительную жестокость, он знал - самое жестокое, что он
бы мог сделать, это объяснить ей, почему она ненавидит их такой
лютой ненавистью: если бы он на ней не женился, она жила бы
именно здесь и она была бы одной из них.
- Мы не станем выходить из машины,- сказал Пол.- Мы просто
посидим и понаблюдаем несколько минут. А потом опять поедем.
- Что мы понаблюдаем?
- Все то, что здесь можно увидеть. Людей, вырисовывающих эти
линии, человека с брандспойтом, людей, которые на него смотрят,
маленького мальчишку, котррый пускает лодки, старика у салуна.
Просто смотри, что творится вокруг. Здесь можно увидеть очень
много.
Она не стала наблюдать за тем, что творилось вокруг, только
съежилась на сиденье и уставилась на свои руки.
Пол догадался, о чем она думает,- она думает, что по каким-то
непонятным ей причинам он решил унизить ее, напомнив ей о ее
происхождении. Если бы действительно таковы были его намерения,
ему бы это полностью удалось: ее ядовитая злоба улетучилась.
Анита умолкла и старалась казаться как можно меньше.
- Знаешь, зачем я привез тебя сюда?
- Нет.- Теперь она говорила шепотом.- Но я хочу домой, Пол.
Пожалуйста, а?
- Анита, я привез тебя сюда потому, что уже давно пора нам
совершенно по-новому смотреть на все происходящее, и это
касается не только нас самих, но и наших связей с обществом в
целом.
Ему не понравилось, как звучали эти слова - они были
сентиментальные и напыщенные. И они не произвели никакого
впечатления на Аниту.
Он снова попытался пояснить свою мысль:
- Ради того, чтобы получить то, чем мы, Анита, владеем, мы
фактически выманили у этих людей все, что для них было самым
дорогим на земле,- сознание, что они кому-то нужны и полезны, а
это и есть основа самоуважения.
Это тоже было ненамного лучше. Все это никак не доходило до
Аниты. Она, по-видимому, все еще была уверена, что он за что-то
ее наказывает.
Он попытался еще раз:
- Дорогая, когда я смотрю на то, чем владеем мы, и на то, чем
обладают эти люди, я чувствую себя как лошадиная задница.
Проблеск понимания появился в глазах Аниты. Хотя и
нерешительно,- но она все же несколько приободрилась.
- Значит, ты на меня не злишься?
- Господи, конечно, нет. С чего бы это мне на тебя злиться?
- Не знаю. Я подумала, что, может, я была слишком назойливой
или, может, ты подумал, что между мной и Шефердом что-то есть.
Это последнее предположение - предположение о том, что он
может испытывать беспокойство из-за Шеферда,- окончательно сбило
Пола с выбранного им ранее пути перевоспитания Аниты. Упоминание
о том, что он может ревновать к капитану Зеленых, было настолько
несуразным, выказывало, как мало понимает его Анита, что только
это привлекло его внимание.
- Я начну ревновать тебя к Шеферду тогда, когда ты примешься
ревновать меня к Катарине Финч,- рассмеялся он.
К его крайнему изумлению, Анита всерьез отнеслась к этим
словам.
- Не может быть!
- Чего это не может быть?
- Что я должна ревновать тебя к Катарине Финч. К этой
коротышке...
- Погоди минутку!- Разговор становился все более
ожесточенным.- Я просто хочу сказать, что предположение
относительно тебя и Шеферда столь же абсурдно, как и то, что
между мною и Катариной может что-то происходить.
Она все еще продолжала обороняться и, по-видимому, не уловила
смысла приведенной им параллели. И тут же перешла в наступление.
- Что ж, Шеферд наверняка представляет собой более
привлекательного мужчину, чем Катарина-женщину.
- Я не спорю относительно этого,- в отчаянии сказал Пол.- И
вовсе не собираюсь спорить на эту тему. Между мною и Катариной
ничего нет, точно так же, как между тобой и Шефердом. Я просто
хотел сказать, насколько бессмысленно было бы для каждого из нас
подозревать в чем-либо другого.
- Ты считаешь меня неинтересной?
- Я считаю, что ты страшно интересна. И ты это знаешь.-
Говорил он теперь громко и, выглянув на улицу, увидел, что за
ними - за людьми, которые собирались быть наблюдателями,-
наблюдают посторонние. Бумажный кораблик мчался по быстринам, не
привлекая ничьего внимания.- Мы приехали сюда не затем, чтобы
обвинять друг друга в неверности,- понизил он голос до хриплого
шепота.
- А зачем мы сюда приехали?
- Я уже сказал тебе: чтобы нам обоим легче было увидеть мир
таким, каков он есть, а не таким, каким он выглядит с нашего
берега реки. Чтобы увидеть, что наш образ жизни принес
остальным.
Теперь, после того как Анита успешно атаковала и смутила
Пола, а также, удостоверившись наконец, что ее не ругают и не
подвергают наказанию, она почувствовала себя хозяйкой положения.
- В моем представлении все они тут выглядят довольно сытыми.
- Но ведь люди, подобные моему отцу, подобные Кронеру, Бэйеру
или Шеферду, подобные нам с тобой, лишили их духовных ценностей.
- Видно, не слишком-то много было у них этих ценностей, иначе
они не оказались бы здесь.
Это окончательно взбесило Пола. Тонкий механизм, который
удерживал его от того, чтобы причинить ей боль,отказал.
- Но ведь если бы не случайность, тут именно и было бы твое
место.
- Пол!- Она разразилась слезами.- Это нечестно,- сказала она
совершенно убито.- Это совсем нечестно. Не знаю, зачем тебе это
понадобилось.
- Плакать тоже нечестно.
- Жестокий ты, вот ты какой - просто жестокий. Если ты хотел
причинить мне боль, то можешь себя поздравить - тебе это
прекрасно удалось,- она шмыгнула носом.- Должно же было быть во
мне нечто такое, чего не было у этих людей, иначе бы ты не
женился на мне.
- Олигомеоррея, - сказал он.
Она недоуменно заморгала.
- Это что такое?
- Олигомеоррея - это то, что было у тебя и чего у других не
было. А означает это - задержка менструаций.
- И как это ты умудрился заучить такое слово?
- Я нашел его в словаре через месяц после нашей женитьбы, и
оно как-то запало мне в голову.
- О!- Анита густо покраснела.- Ты сказал уже достаточно,
вполне достаточно,- с горечью произнесла она.- Если ты не
повезешь меня домой, я пойду пешком.
Пол пустил машину на всю катушку, с каким-то дикарским
наслаждением вслушиваясь в скрежет шестерен коробки скоростей, и
повел ее обратно через мост на северный берег реки.
Когда они достигли середины моста, он все еще был разгорячен
и взволнован стычкой с Анитой. Когда же они добрались до
охраняемого автоматами пространства подле Айлиумских Заводов,
разум и угрызения совести взяли в нем верх.
Это его столкновение с Анитой было совершенно неожиданным. И
никогда они не вкладывали в свои распри столько желчи. И что
самое удивительное, Пол на этот раз был нападающей стороной, а
Анита чуть ли не жертвой. Смущенно пытался он восстановить в
памяти ход событий, которые привели к этой стычке. Но не смог.
И до чего же бесполезной и ненужной была эта борьба! Под
горячую руку, под влиянием момента он наговорил ей таких вещей,
которые, несомненно, должны были причинить ей боль, а это, в
свою очередь, могло заставить ее возненавидеть его. А ему вовсе
этого не хотелось. Ей-богу, он совсем не хотел этого. И надо же
было, чтобы он довел ее до такого состояния именно в тот момент,
когда намеревался посвятить ее в свои планы.
Сейчас они проезжали мимо дорожки для гольфа. Через несколько
минут они будут дома.
- Анита...
Вместо ответа она включила радио и нетерпеливо вертела
тумблер, ожидая музыки, по-видимому, для того, чтобы заглушить
его слова. Радиоприемник не работал уже многие годы.
- Анита, послушай. Я люблю тебя больше всех на свете. Ей-
богу, я страшно сожалею о том, что мы наговорили друг другу.
- Я не сказала ничего похожего на то, что ты сказал мне.
- Из-за этого я готов просто вырезать себе язык.
- Только не пользуйся нашими чистыми кухонными ножами.
- Получилось все очень глупо.
- Ну что ж, наверно, я глупа. Ты проехал наши ворота.
- Я знаю. У меня есть для тебя сюрприз. Ты увидишь, как
сильно я тебя люблю и насколько глупой была эта наша с тобой
стычка.
- Спасибо, на сегодня с меня уже довольно сюрпризов. Поверни,
пожалуйста, машину. Я совершенно измоталась.
- Этот сюрприз стоит восемь тысяч, Анита. Ты все еще
настаиваешь на том, чтобы я повернул?
- Ты думаешь, что меня можно купить?- сердито проговорила
она, однако выражение ее лица смягчилось в ответ на вопросы,
которые она сама задавала себе: "Что же это может быть? Неужели?
Целых восемь тысяч долларов".
Пол немного успокоился и, откинувшись на сиденье, наслаждался
ездой.
- Твое место не в Усадьбе, милая.
- А черт его знает - может, именно там.
- Нет, нет. В тебе есть что-то, чего никакие проверки и
никакие машины обнаружить не в состоянии: у тебя художественная
натура. И это одна из трагедий нашего времени - то, что машины
не могут определить именно это качество, понять его, развить его
и проявить к нему сочувствие.
- Это именно так,- грустно сказала Анита.- Это так, так.
- Я люблю тебя, Анита.
- Я люблю тебя, Пол.
- Погляди! Олень!- Пол включил дальний свет фар, чтобы
осветить животное, и разглядел капитана Команды Зеленых, все еще
трусившего рысцой, однако теперь уже окончательно выбившегося из
сил. Ноги Шеферда передвигались слабо и нерегулярно, а тапочки
мокро хлюпали по мостовой. В глазах его не отразилось ничего: он
их не узнал и бессмысленно продолжал плестись вперед.
- С каждым шагом он забивает гвоздь в крышку моего гроба,-
проговорил Пол, прикуривая новую сигарету от предыдущей.
Через десять минут он остановил машину и, обойдя вокруг,
открыл дверцу Аниты и нежно предложил ей руку.
- Язычок щеколды на месте, дорогая, и открывает нам новую и
более счастливую жизнь.
- Что это означает?
- Увидишь.- Он подвел ее по темной дорожке, как по тоннель,
стены и свод которого составляли кусты сирени, к двери низкого
