электронными лампами, переключателями и прочим странным
имуществом.- Ведь здесь теперь просто золотая жила, но все-таки
трудно найти именно то, что тебе нужно.
- Представляю себе,- сказал Лэшер.
-В том-то и дело. Если бы я мог найти небольшой мотор в
приличном состоянии,- радостно объявил парнишка,- то готов
спорить на что угодно, я сделал бы такую штуку, которая играла
бы на барабане так, что все просто заслушались бы. Стоит только
взять один триод, а потом...
- Протеус! Финнерти!- раздраженно выкрикнул Лэшер.- Что вы
там копаетесь?
- Я как-то не замечал, что вы торопитесь куда-либо,-
отозвался Финнерти.
- А теперь я тороплюсь. Поехали.
- Куда это?- поинтересовался Финнерти, запуская мотор.
- Бульвар Гриффина. Перекресток.
- А что там? - спросил Пол.
- Власти дожидаются там выдачи населением Айлиума своих
лживых вождей,- пояснил Лэшер.- Может, кто-нибудь желает выйти
из машины? Если желаете, то я и сам сумею довести машину.
Финнерти остановил машину.
- Итак?- произнес Лэшер.
- Я полагаю, что сейчас самое время!- сказал фон Нойманн
очень спокойно.
Пол не сказал ни слова, но и не двинулся, чтобы выйти из
машины.
Финнерти подождал еще минуту, а затем включил скорость.
Никто не разговаривал вплоть до того момента, когда они
доехали до путаницы из колючей проволоки, сваленных телефонных
будок и мешков с песком, которую представлял сейчас перекресток
на бульваре Гриффина. Два темнокожих человека в очень элегантных
нарядах - Хашдрахр Миазма и шах Братпура - спали, свернувшись
калачиком, в окопе слева от баррикады. По другую сторону рядов
колючей проволоки валялись вверх колесами два разбитых и
брошенных полицейских автомобиля.
Профессор фон Нойманн принялся в бинокль осматривать
местность.
- Ага! Вот и представители властей.- Он передал бинокль
Полу.- Вон, видите, левее амбара. Нашли?
Пол исхоса взглянул на три машины у амбара, где полицейские с
винтовками расположились на отдых, весело болтая и покуривая.
Лэшер нетерпеливо похлопал Пола по плечу, и Пол передал
бинокль ему.
- Выше голову, доктор Протеус, теперь вы, наконец, стали кем-
то. У кого бутылка?
Финнерти протянул бутылку.
Лэшер взял ее и провозгласил тост.
- За всех хороших индейцев,- сказал он,- в прошлом, настоящем
и будущем. А если выражаться точнее - за анналы.
Бутылка пошла по кругу.
- За анналы,- сказал Финнерти. Тост, по-видимому, ему
нравился: от этой революции он получил, как считал Пол, именно
то, чего ему хотелось: возможность нанести жестокий удар
маленькому замкнутому обществу избранных, в котором он так и не
мог найти себе места.
- За анналы,- сказал фон Нойманн. Он также казался вполне
довольным. Для него, как понял теперь Пол, революция была
увлекательным экспериментом. И достижение поставленной цели
интересовало его ничуть не больше, чем возможность увидеть, что
может получиться в настоящих условиях.
Пол принял бутылку и какое-то мгновение изучающе глядел на
Лэшера сквозь прозрачное стекло. Лэшер, главный вдохновитель
всего, выглядел вполне довольным собой. Человек, всю жизнь
пробродивший среди символов, он и революцию сделал символом для
себя и теперь готов был принять смерть в качестве такого же
символа.
Оставался один только Пол.
- За лучший мир...- хотел было начать он, но, подумав о людях
Айлиума, с такой готовностью восстанавливающих прежний кошмар,
отказался от этой мысли.
- За анналы так за анналы,- сказал он и разбил пустую бутылку
о камень.
Фон Нойманн внимательно поглядел сначала на Пола, а потом на
разбитые стекла.
- Не думайте, что это конец,- сказал он.- Конца нет и быть не
может, даже если и наступит Судный день.
