степени являлась для него источником смелости, чем он
признавался себе в этом.
И в сексуальном смысле она была гениальна, доставляя ему не
сравнимые ни с чем радости жизни.
Кроме того, Анита своим внимательным отношением к мелочам
делала возможным его рассеянное, иногда снисходительное, а
иногда циничное отношение к жизни. Словом, Анита была для него
всем.
Неясный страх холодком отозвался в его груди, разгоняя
дремоту именно в тот момент, когда он больше всего хотел бы
заснуть. Он вдруг начал понимать, что и сам он тоже перенесет
потрясение. Он почувствовал какую-то странную отрешенность и
пустоту человека, который отказался от дальнейшего бытия.
Внезапно поняв, что он, как и Анита, достоин был чего-то
большего, чем его нынешнее положение в жизни, он охватил руками
спящую жену и положил голову на грудь будущего товарища по
несчастью.
- Мммм...- сказала Анита.- Мммм?..
- Анита...
- Мммм?..
- Анита, я люблю тебя.- У него появилось внезапное желание
рассказать ей все, смешать свое сознание с ее. Однако как только
он на мгновение приподнял свою голову с баюкающего тепла и
благоухания ее тела, прохладный свежий воздух с Адирондака омыл
его лицо, и мудрость вернулась к нему. Больше он ничего ей не
сказал.
- Я люблю тебя, Пол,- пробормотала она.
XIV
У Пола Протеуса был свой секрет. Большую часть времени этот
секрет приводил его в веселое расположение духа, и он время от
времени чувствовал себя на вершине блаженства из-за этого
секрета, особенно когда ему по работе приходилось иметь дело с
сослуживцами. В начале и при завершении любой фазы работы он
думал: "И черт с тобой!"
Сами они могли валить ко всем чертям, и ко всем чертям могло
валить все на свете. Эта тайная отрешенность давала ему приятное
сознание, будто весь окружающий его мир сцена. И, поджидая то
время, когда они с Анитой будут морально готовы, чтобы бросить
все, расстаться с работой и начать новую, лучшую жизнь, Пол
продолжал играть свою роль управляющего Заводами Айлиум. Внешне,
в качестве управляющего, он ни в чем не изменился; однако
внутренне он немного пародировал поведение мелких и менее
свободных душ, которые всерьез воспринимали эту работу.
Он никогда особенно не увлекался чтением художественной
литературы, но сейчас у него появился интерес к повестям, в
которых герой живет энергичной жизнью, имея дело непосредственно
с природой, и зависит от основных своих качеств - ловкости и
физической силы, дающих ему возможность выжить. Он теперь любил
читать о лесорубах, моряках, скотоводах...
Он читал об этих героях, и на губах его играла полуулыбка. Он
знал, что его восхищение ими было в известной степени детским, и
сомневался в том, что жизнь вообще может быть такой чистой,
сердечной и приносить столько удовлетворения, как это изображено
в книгах. И все же во всех этих россказнях был идеал, которым он
мог вдохновляться. Он хотел иметь дело не с обществом, а просто
с землей, с землей в том виде, в каком господь дал ее человеку.
- Это хорошая книга, доктор Протеус?- спросила доктор
Катарина Финч, его секретарь. Она вошла в кабинет с большой
серой картонной коробкой в руках.
- О, хелло, Катарина,- он с улыбкой отложил книгу.- Что это
не настоящая литература, я могу гарантировать. Просто приятно
расслабиться. История людей, плавающих на баржах по старому
каналу Эри.- Он похлопал по широкой голой груди героя на
обложке..- Теперь таких людей больше не выпускают. А что в этой
коробке? Что-нибудь для меня?
- Это ваши рубашки. Они только что прибыли по почте.
- Рубашки?
- Для Лужка.
- Ах вот оно что! Откройте-ка их. Какого они цвета?
- Синие. Вы в этом году в Команде Синих.- Она выложила
рубашки к нему на письменный стол.
- О нет,- Пол стоял и, держа на вытянутых руках одну из
темно-синих рубашек с короткими рукавами, разглядывал ее. Грудь
каждой из рубашек была перечеркнута золотыми буквами,
составляющими слово "капитан".- Ох, клянусь господом, Катарина,
это уж чересчур.
- Это большая честь, не правда ли?
- Честь!- он шумно вздохнул и покачал головой.- В течение
четырнадцати дней, Катарина, я в качестве ярмарочной королевы
или капитана Команды Синих должен буду руководить своими людьми
в групновых спевках, маршах, кроссах, волейбольных играх,
верховой езде, организовывать травяной хоккей, гольф, бадминтон,
стрельбу по тарелкам, захват флага, индейскую борьбу, гандбол и
должен буду пытаться столкнуть других капитанов в озеро *. Ox!
/* Здесь игра слов. Одновременно предложение значит:
"и буду стараться посылать всех других капитанов к черту"./
- Доктор Шеферд был очень, доволен.
- Я ему всегда нравился.
- Нет, я хотела сказать, что он очень доволен тем, что и он
сам капитан.
- О? Шеферд-капитан?- Пол поднял брови, и это было частью
старого рефлекса, реакция человека, который пробыл в системе уже
порядочное количество лет. Быть выбранным капитаном одной из
четырех команд и в самом деле было немалой честью, если только
человеку охота придавать значение подобным вещам. Именно этим
способом высокопоставленные тузы проявляли свое расположение, и
в политическом смысле то, что на Шеферда пал выбор, было
поразительно. Шеферд в Лужке всегда был ничем и славился всего
лишь как нападающий в команде травяного хоккея. И вдруг сейчас
его неожиданно назначили капитаном.
- В какой команде?
- Зеленой. Его рубашки у меня на письменном столе. Зеленые с
оранжевыми буквами. Очень мило.
- Зеленые, да?
Что ж, если человеку охота придавать значение подобным вещам,
зеленые стояли в самом низу неофициальной иерархии команд. Это
было одно из трех правил, которое прекрасно понимали все, хотя
никто по этому поводу не произносил ни слова. Если уж заниматься
этими пустяками, то Пол мог бы поздравить себя с назначением на
пост капитана синих, которая опять-таки всеми воспринималась как
самая достойная команда. Правда, теперь это не составляло для
него никакой разницы. Абсолютно никакой. Глупости все это. И
пусть оно все катится ко всем чертям.
- Да, на рубашки они вам не поскупились,- сказала Катарина,
пересчитывая белье.- Девять, десять, одиннадцать, двенадцать.
- Этого далеко не достаточно. На протяжении двух недель
только и знаешь, что пьешь и потеешь, пьешь и потеешь, пьешь и
потеешь, пока не начинаешь чувствовать себя самым настоящим
насосом. Там такого количества хватит всего на один день.
- Гм. Но, к сожалению, это все, что было в коробке, да еще
вот эта книжка. - И она протянула ему томик, похожий на сборник
гимнов.
- Господи, это "Песенник Лужка",- устало сказал Пол. Он
откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.- Выберите, Катарина,
любую из песен и прочтите ее вслух.
- Вот песня Команды Зеленых, команды доктора Шеферда. На
мотив увертюры к "Вильгельму Теллю".
- На мотив целой увертюры?
- Здесь так сказано.
- Ну что ж, валяйте попробуйте.
Она откашлялась, прочищая горло, попыталась тихонько запеть,
но передумала и стала просто читать:
Зеленые, о Зеленые, о Зеленые, вот это команда!
Самая сильная в мире!
Красные, Синие и Белые будут визжать,
Когда
Они увидят великую Зеленую Команду!
- Просто волосы на груди становятся дыбом от страха, а,
Катарина?
- Боже мой, но ведь как здорово там будет! Вы сами прекрасно
знаете, что там будет очень здорово.
Пол открыл глаза и увидел, что Катарина читает следующую
песню, причем глаза ее сияют от волнения и она в такт мелодии
раскачивает головой.
- А что вы читаете сейчас?
- О, как бы я хотела быть мужчиной! Я как раз сейчас читаю
вашу песню.
- Мою?
- Песню Команды Синих.
- Ах да, мою песню. Ну что ж, во всяком случае, давайте ее
послушаем.
Она насвистела несколько ритмов из "Индианы", а потом запела,
на этот раз, пожалуй, с выражением:
О, Команда Синих, ты испытанная и закаленная команда,
И нет команд столь же хороших, как ты!
Ты разгромишь Зеленых, а также Команду Красных,
А Команду Белых ты раздавишь тоже.
Не лучше ли сматывать удочки перед твоей яростью
И мчаться в спешке, не раздумывая.
Потому что Команда Синих - испытанная и закаленная
команда.
И нет команд столь же хороших, как ты!
- Хмм...
- И я уверена, что вы действительно выиграете. Я это знаю,-
сказала Катарина.
- А вы будете на Материке?- Материком назывался лагерь для
жен и детей, а также для служащих женщин, чье продвижение по
службе все еще не было завершено. Он был отделен проливом от
Лужка - острова, на котором собирались мужчины.
- Ближе я попасть не смогу,- сказала Катарина с оттенком
зависти.
- И поверьте мне, это достаточно близко. Скажите, а Бад
Колхаун едет?
Она покраснела, и он сразу пожалел, что задал этот вопрос.
- У него было приглашение, я знаю,- сказала она,- но это было
до того, как...- Она огорченно пожала плечами.- Вы ведь знаете,
что сказано в "Установлениях".
- Машины больше не в состоянии терпеть его,- мрачно сказал
Пол.- Почему бы им не сделать приспособление, которое давало бы
человеку бесплатную выпивку, прежде чем его вышибут? Не знаете
ли, что с ним сейчас?
- Я не разговаривала с ним и не видела его, но я все же
позвонила в контору Мэтисона и спросила, что собираются с ним
сделать. Они сказали, что он будет контролером проектов для,-
тут ее голос дрогнул,- для кррахов,- Здесь чувства ее не
выдержали, и она выбежала из кабинета Пола.
- Уверен, что он с этим великолепно справится!- крикнул ей
вслед Пол.- Готов прозакладывать что угодно, что через год мы не
узнаем собственного города, если только он будет придумывать,
чем следует заниматься кррахам.
На ее столе зазвонил телефон, и она передала Полу, что доктор
Эдвард Финнерти стоит у ворот и желает поговорить с ним.
- Свяжите его по рукам и по ногам, наденьте ему на голову
мешок, и пусть четверо конвойных введут его. С примкнутыми
штыками, конечно. И не забудьте описать все это доктору Шеферду.
Десять минут спустя вооруженный охранник препроводил Финнерти
в кабинет Пола.
- Боже мой, вы только поглядите на него!- воскликнул Пол.
Волосы Финнерти были аккуратно подстрижены и гладко
причесаны, лицо румяное, сияющее и чисто выбритое, а костюм его,
хотя и поношенный, был выглажен и тщательно вычищен.
Финнерти недоумевающе поглядел на него, как будто не понимая,
из-за чего это он поднял такой шум.
- Я хотел воспользоваться твоей машиной.
- Только торжественно пообещай стереть все отпечатки пальцев,
когда закончишь свои дела.
- О, ты, наверное, злишься на меня из-за этой истории с
пистолетом. Извини, что я выбросил его в речку.
- Значит, ты знаешь об этой истории?
- Конечно, и как Шеферд написал на тебя докладную о том, что
ты пустил меня на завод без сопровождающего. Силен.- Проведя
менее недели в Усадьбе, Финнерти успел усвоить грубоватые
вульгарные манеры, искусственность которых сразу бросалась в
глаза. Казалось, что теперь его просто нельзя заподозрить в
дружбе с кем-либо из уважаемых людей.
- Откуда ты все это знаешь?
- Ты просто поразился бы, если бы знал, кто и о чем знает и
каким образом они добывают сведения. Просто обалдеешь, поняв,
что творится в этом мире. У меня только сейчас начинают
открываться глаза. - Он наклонился к Полу в порыве искренности.
- И знаешь, Пол, я нахожу себя. Наконец я начинаю находить себя.
- И как же ты выглядишь, Эд?
- Эти несчастные простачки по ту сторону реки - вот люди,
среди которых мое место. Они настоящие, Пол, настоящие.
Пол никогда не сомневался в том, что они настоящие, и поэтому
не знал, как ему откликнуться на столь важное сообщение
Финнерти.
- Ну что ж, я рад, что ты, наконец, после стольких лет нашел
себя,- сказал он. Финнерти постоянно находил себя с тех пор, как
Пол познакомился с ним. А спустя несколько недель он обычно
