А мне шутка не понравилась, и я сказал, глядя в сторону:
- Мне он не показался Акакием Акакиевичем. Он человек порядочный. И
за дело болеет. По-моему, он хороший человек...
И совершенно неожиданно вдруг подал голос Пасюк:
- Я с Акакием Акакиевичем не знався, но Мурашко свое дело добре
робыть. Я знаю, што его щипачи як биса боятся, хочь он и есть такой
чоловик малэнький. Это ты, Глеб Георгиевич, с него зря смеешься...
- Если он так замечательно робит, что же ты к нему не пойдешь в
бригаду? - спросил Жеглов, поглядев на Пасюка искоса.
- Бо у мене пальцы товстые! - протянул к нам свою огромную ладонь
Пасюк.- Мне шо самому в щипачи, шо ловить их - невможно, бо я ловкости
не маю.
Мы с Жегловым расхохотались.
- А у тебя какие пальцы? - спросил Жеглов.
- Щипать не смогу, а вот насчет поймать - есть идея,- сказал я,
улыбаясь.
- Давай обсудим,- кивнул Жеглов.
- Я Сапрыкина хорошо запомнил по фотоснимку. Мне надо поездить на его
маршрутах и постараться поймать за руку во время карманной кражи - тогда
нам легче будет заставить его разговориться по части браслета
Груздевой...
Жеглов задумчиво смотрел на меня, лицо его было спокойно и строго, и
ничего я не мог по нему определить: нравится ли ему мой план, или
считает он его полнейшей ерундой и глупистикой, или, может быть, планчик
ничего, его надо только додумать до конца? Ничего нельзя было прочитать
на лице Жеглова во время бесконечной паузы, к концу которой я уже начал
ерзать на стуле, пока вдруг не перехватил взгляд подмигивающего мне
одобрительно Пасюка, и понял я этот взгляд так, что надо сильнее
напирать на Жеглова. Но Жеглов сам разверз уста и сказал коротко,
негромко, четко:
- Молодец, догадался...
И не больно уж какая великая была эта догадка, не решала она никаких
серьезных проблем, да и неизвестно, как еще удастся ее реализовать, но я
вдруг испытал чувство большой победы, ощущение своей нужности в этом
сложном деле и полезности в свершении громадной церемонии правосудия - и
это чувство затопило меня полностью.
Жеглов, будто угадав, о чем я думаю, сказал:
- Завтрашний день я выделю тебе - покатаемся на гортранспорте вместе.
Глядишь, чем-нибудь смогу и пригодиться...
И я совершенно искренне, от всей души, ответил:
- Спасибо тебе, Глеб. Я просто уверен, что с тобой мы его поймаем!
Жеглов встал, церемонно поклонился:
- Благодарю за доверие. Значит, считаешь, что и я чего-то умею?
Может быть, показалось это мне, а может, было и на самом деле, но
послышалась мне в голосе Жеглова досада. Или раздражение...
В Москве минувшей ночью минимальная температура была -2 градуса Сегодня в два
часа дня +6. Завтра в Москве, по сведениям Центрального института прогнозов,
ожидается облачная погода без существенных осадков. Температура ночью -3-5,
днем +5 +8 градусов.
Сводка погоды
Утром, перед тем как отправляться в долгое путешествие на
троллейбусах, Жеглов еще раз вызвал из камеры Бисяева. Вид у того был
помятый, невыспавшийся и голодный.
- Ну что, не нравится житуха у нас? - спросил Жеглов.
- А чего же тут у вас может нравиться? - ощерился Бисяев.- Не
санаторий для малокровных...
- Но, скажу тебе по чести, ты мне здесь нравишься...
- Да-а? - неуверенно вякнул Бисяев.
- Очень ты мне тут нравишься. Смотрю я на твои руки и диву даюсь!
- И что же вы в руках моих нашли такого интересного? - спросил
Бисяев, бессознательно пряча ладони в карманы.
- Не профессор ты, не писатель, не врач, одним словом - мурло
неграмотное. А ручки у тебя нежные, белые, гладкие, пальчики холеные,
ладошки без морщин, и ни одной жилочки не надуто. А почему? - Бисяев
промолчал.- Молчишь? А я тебе скажу
- ты сроду своими руками ничего путного не делал. Вот прожил ты почти
три десятка лет на земле и все время чего-то жрал, крепко пил, сладко
спал, а целый народ в это время на тебя горбил, кормил тебя, обувал и
ублажал. И воевал, пока ты со своей грыжей липовой в тылу гужевался. От
этого ручки у тебя гладкие, не намозоленные, трудом не натертые, силой
мужской не налитые...
- Воспитываете? - тряхнул шелковистой шевелюрой Бисяев.- Так это зря
- поздно.
- Поздно?! - удивился Жеглов.- Как это поздно? Уж на этот раз я
постараюсь изо всех сил, чтобы дали тебе в руки кайло, лопату или
топор-колун с пилой. Пора тебе на лесоповал ехать или канал какой-нибудь
строить. Ты здесь, в шумном городе, зажился сильно...
- У вас, кстати, гражданин Жеглов, руки тоже не шахтерские! - криво
улыбаясь, выкрикнул Бисяев и сам испугался. Жеглов вылез из-за стола,
подошел к нему вплотную и, снова раскачиваясь с пятки на мысок, сказал,
глядя ему прямо в глаза:
- Это ты правду сказал. Копченый. А вся правда состоит в том, что я,
сильный и умный молодой мужик, трачу свою жизнь на то, чтобы освободить
наш народ от таких смрадных гадов, как ты! И хотя у меня руки не в
мозолях, но коли я за год десяток твоих дружков перехватаю, то уже людям
больше своей зарплаты сэкономил.
А я, по счастью, за год вас много больше ловлю. Вот такой тебе будет
мой ответ, и помни. Копченый: ты меня теперь рассердил всерьез!
- А что, а что, уже и пошутить нельзя? - завертелся Бисяев.- Ну чего
в шутейном разговоре не скажешь? Вы пошутили, я тоже посмеялся - а вы к
сердцу принимать...
- Я с тобой не шутил,- отрезал Жеглов.- Ты мне ответь лучше - думал
ты над моими вопросами о Константине Сапрыкине?
- А кто это? - совершенно искренне удивился Бисяев.
- Константин Сапрыкин - это твой дружок, по кличке Кирпич.
- Да? А я и не знал, что он Сапрыкин. И не дружок он мне - так,
знакомец просто; знаю, что зовут его все Кирпичом...
- Ну и народ же вы странный, шпана! - покачал головой Жеглов.- Вы как
собаки-жучки: ни имени, ни роду, а только какие-то поганые клички. Так
что можешь сказать про Кирпича? Про Сапрыкина то есть?
- Ей-богу, не знаю я. Он где-то в Ащеуловом переулке живет, там у
него хаза...
Больше ничего толкового мы от Бисяева не добились и отправились в
город.
- Ну что, Шарапов, есть у нас три троллейбусных маршрута. Какой
выберем? Или в орла-орешку сгадаем?
Я обстоятельно подумал, потом предложил:
- Давай поедем на "девятке" по Сретенке. Поездим часа два, пересядем
на "букашку".
- Почему?
- Кирпич в Ащеуловом переулке живет,- значит, ему ближе всего со
Сретенки начинать свою охоту. Или доедет до Колхозной площади и оттуда
подастся на Садовое кольцо.
- Не-ет. У своего дома он воровать не будет. А вот от Колхозной -
пожалуй.
Поехали...
Мы проезжали на троллейбусе одну остановку, внимательно вглядываясь в
пассажиров, на следующей сходили и пересаживались в очередную машину.
Первый час это занятие было мне даже любопытно, на втором я
почувствовал, что стал уставать, через три у меня уже все гудело в
голове от шума троллейбусов, толкотни пассажиров, запаха горелой резины
и завывающего гула мотора, треска переключаемого педалью реостата,
беспрерывного мелькания тысяч лиц, в которые надо было внимательно
вглядываться - в каждое в отдельности. И четвертый час, и пятый крутили
мы километры по Москве. Скользили за окнами улицы, отчаянно фанфарили
легковушки, стало смеркаться, подтекал неспешный осенний вечер, снова
заморосил дождь, а конца и краю этой бесконечной езде в никуда не было
видно.
У меня кружилась голова, и смертельно хотелось есть, но, глядя на
невозмутимое лицо Жеглова, которого, казалось, ничуть не утомил
сегодняшний день, я стеснялся попросить отбоя.
А Жеглов методично переходил из троллейбуса в троллейбус, и мне даже
стало казаться, что это решил он так проучить меня за то, что сунулся
поперед батьки в пекло.
Жеглов только усмехался:
- Радуйся, что у нас проездные билеты литер "Б", а то бы весь твой
оклад содержания сегодня ухнул...
В половине седьмого мы вошли в троллейбус "10" на Смоленской площади,
и я сильно толкнул в бок Жеглова - в проходе стоял высокий крепкий
парень с безглазым лицом и лошадиной челюстью. Он держался рукой за
поручень и дремал, сжимаемый со всех сторон пассажирами.
- Гражданин, передайте за проезд,- громко сказал Жеглов, протягивая
мне монету и беззвучно шепнул: - Дурило, ты меня от счастья чуть из
троллейбуса не выкинул.
Пробирайся вперед и встань к нему спиной в трех шагах...
- А как же...
- Никак. Выполняй!..
Я стал продираться через плотно забитый проход и, когда обогнул в
толкучке Сапрыкина, понял, кого он пасет: рядом стояла полная, хорошо
одетая женщина с большой кожаной сумкой. Булькала, глухо гомонила,
перекатываясь в троллейбусном чреве, людская каша, пассажиры сопели,
толкались, передавали по цепочке деньги и возвращали назад билеты со
сдачей, яростно вспыхнул и так же мгновенно погас скандал из-за чьей-то
отдавленной ноги, от кого-то нестерпимо разило чесноком, жаркое слитое
дыхание полусотни людей оседало густой пузырчатой испариной на стеклах,
загорелся неяркий салонный свет, человек в пенсне и с портфелем, удобно
облокотившись на мою спину, читал "Вечерку", кондукторша монотонно
выкрикивала:
- Следующая остановка - Новинский!.. Следующая - площадь Восстания!..
Следующая
- Спиридоньевский переулок!..
Я помирал от любопытства, мне не терпелось узнать, что там
происходит, сзади, за моей спиной. Но я уже усвоил понятие оперативной
целесообразности, и коли Жеглов поставил меня впереди Кирпича и спиной к
нему, значит, так надо и моя святая обязанность - неуклонно выполнять
распоряжение.
Непонятно было, чего ждет Кирпич, но то, что он стоял на месте, рядом
с женщиной в коричневом пальто, убеждало меня в правильности догадки.
- Следующая - Маяковская... Следующая - Лихов переулок...
И тут неожиданно раздался голос Жеглова, тонкий, звенящий от
напряжения:
- Ну-ка стой! Стой, я тебе говорю! Гражданка, взгляните на свою
сумку!
Я мгновенно развернулся и принял вырывающегося из цепких жегловских
рук Кирпича, тряхнул его за плечи и заорал, будто мы в казаки-разбойники
играли:
- Не дергайся, ты взят!
И Кирпич сразу послушался меня, перестал рваться и сказал громко,
удивленно и растерянно:
- Граждане!.. Товарищи!.. Помогите!.. Посмотрите, что эти два бандита
среди бела дня с человеком вытворяют!..
На мгновение в троллейбусе воцарилась глухая тишина, только бубнили с
гудом и шелестом о мостовую колеса, а в следующий миг тишина эта
раскололась невероятным гамом и криками. Пассажиры впереди и сзади
вообще ничего не видели и, карабкаясь по спинам остальных, гомонили
безостановочно :
- Что там?..
- Кто?..
- Вора поймали!
- Где?
- Грабят двое!
- Кого?
- И женщина с ними - вон какая приличная с виду!
- Да нет, это вор вон тот, лохматый!..
- Держите!..
- Пусть остановят машину!..
- Кто свидетели?
- Ножом пырнули...
А Кирпич, набирая высоту, заорал гугниво и протяжно:
- Посмотрите, товарищи, как фронтовику руки крутят! Когда я кровь
проливал под Берлином, где вы, гады тыловые, отсиживались? Держите их -
они преступники!..
Я видел, как он в сердцах бросил монету па пол, она ударилась в мою
ногу и исчезла где-то внизу, на деревянном реечном полу машины.
Тут очнулась наконец от оцепенения женщина. Она подняла над головой
свою тяжелую сумку и пронзительно кричала:
- Смотрите, порезал, а потом кошелек со всеми карточками вынул! Тут у
меня на всю семью карточки были! Да что же это?..
Вор, припадочно бившийся у меня в руках, кричал ей:
- Гражданочка, дорогая! Это ведь они у вас слямзили кошелек и на меня
