воодушевлялся, - пользовалась огромным успехом, прожила века, попала и в
библиотеку замка... Вот только чего я ее раньше не читал?
- Книг много, - вздохнул Смолянин. - Я вот старые книги собираю, уже
много-много собрал, а все время новые попадаются.
- Да, ты прав... Вот тут еще одна повестушка, называется... ха...
"Остров Русь"... Да-с... - Кубату осторожно полистал томик, подозрительно
вглядываясь в страницы, лукаво глянул на Смолянина, прочел:
"В этот миг дверь отворилась, и на пороге показались двое - Кубатай с
оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно баба
на сносях, за поясницу.
- Кащей, он же - Кащеев, он же - Манарбит! - вскричал Кубатай, -
Именем верховного правительства Земли, вы арестованы!
- Что ж, - вздохнул Кащей, - рано или поздно это должно было
случиться..."
- Помню, помню, - закивал Иванду. - Было, пленили мы ворога, а
потом... Что ж дальше-то не читаешь, мудрец?
- Зачем, зачем читать? - засуетился Кубатай. - Да, отпустил я его, но
ведь и ты поддержал, Иван... Так, а что еще тут интересного есть...
- Стоит ли отвлекаться? - Холмс похлопал Кубатая по плечу. - В данную
книгу Кащей Бессмертный детей прятать не стал бы.
- Почему?
- Элементарно, Кубатай... позвольте называть вас подлинным именем?
Отправив детишек в Вымышленный мир, где действуете вы - их отважные
защитники, он ничего бы не добился. Значит, мальчики спрятаны в ином мире.
- Верно, - вздохнул Кубату. - Ладно, отправимся еще куда-нибудь. Но
знаете, Холмс, мне кажется, что вы сбили меня с интересной мысли... нет,
уже забыл. Суньте какой-нибудь том под шкаф.
И мы вновь ринулись навстречу приключениям...
5. НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ВЕЩИЙ МУЖИЧОК
Потирая руки от удовольствия, Кащей прошептал заклинание, взмахнул
руками, плюхнулся в возникшее позади него кресло-качалку и принялся ждать.
Как выглядит конец света он представлял смутно, но в том, что зрелище
предстоит достойное - уверен был.
Минуты шли, а материя мира почему-то все не расползалась по швам, не
налетал разноцветный электрический смерч, сметающий с земли города и
страны, не накатывала невесть откуда взявшаяся черная и густая волна
небытия...
Улыбочка на челе Кащея поблекла, его раскачивания в кресле взад и
вперед становились все более нервными и яростными, пока, наконец,
качнувшись особенно круто, он не перекувыркнулся вверх тормашками,
опрокинувшись вместе с креслом на пол.
Бормоча проклятья и ругательства, он вскочил на ноги и принялся
расхаживать от стены к стене библиотеки. Так и не дождавшись исчезновения
ВСЕГО, он внезапно остановился и ясно произнес в пыльной тишине:
- Как же так?!
И тут же ответил себе сам:
- Их вернули! Их вернули ДЗР-овцы, кто же еще мог это сделать?!
Смолянин и Кубатай - только они, проклятые, по острову шастают! Шастают,
да супротив меня козни вершат.
А если даже и не они помешали, то только через них можно выяснить,
кто это сделал. Выяснить и пресечь. Но как их найти?!
Покопавшись в широких карманах кафтана, Кащей выудил оттуда зеркальце
наподобие того, что у Марьи-искусницы имелось, и вскричал:
- Свет мой, зеркальце, скажи...
Или лучше покажи
(Без кокетства и утайки)
Смолянинку с Кубатайкой.
Зеркальце затуманилось, пошло рябью... и потухло. Кащей решил, что
такой неверный итог его стараний связан с неудачной формулировкой приказа:
то ли зеркальце не умеет работать "без кокетства и утайки", то ли оно не
реагирует на уменьшительно-ласкательные формы имен искомых басурманов.
Кащей поднапрягся и выпалил другое четверостишие:
- Волю выполни мою,
А иначе - разобью:
Покажи мне Смолянина
С Кубатаем-осетином!
Зеркальце вновь честно попыталось выполнить его приказ, затуманилось,
пошло рябью... и погасло опять.
- Проклятье! - простонал Кащей и тут только вспомнил, что сам же в
целях конспирации наложил на все волшебные зеркала острова необратимое
заклятье.
Шмякнув в сердцах бесполезную стекляшку об пол, так, что только
острые брызги рассыпались в стороны, Кащей сплюнул и процедил сквозь зубы:
- Все равно найду.
...В княжецких палатах царило уныние. Расхворалась племянница
Владимирова да жена Добрыни Никитича - Забава Путятишна. Что за хворь
окаянная напала на нее никто сказать не мог - ни лекари, ни бояны, ни даже
Гакон - толстый бестолковый поп (*14), на смену Гапону пришедший. Ясно
было и неспециалисту, что скрутило ее знакомое уже царскому двору
НЕСМЕЯНСТВО, да в острейшей форме. Третью уж неделю лежмя лежала Забава на
перинах пуховых, приговаривая лишь:
- Тошно мне... Ох, тошно!..
Владимир с ног сбился.
Тут-то и появился в палатах его гость незванный, однако долгожданный
- лохматый да бородатый мужик в лаптях. Пав пред князем на колени,
вскричал мужик:
- Я - Гришка Распутин - святой старец! Лучшая водка моим именем
прозвана, да песенка заморская про меня сложена! Дозволь, Красно Солнышко,
племяшку твою осмотреть да излечить по возможности!
- Чего ж не дозволить, валяй, - согласился Владимир. - Однако
признайся, прохиндей, откуда о хвори-то ее ведаешь?
- Да как не ведать, княже?! Вся Земля Русская стонет от вести сей
горестной!
- Серьезно? Лестно мне это, лестно... Ну ладно, дерзни. Коли излечишь
Забаву, богато, Гриша, одарен будешь. А уж коль не излечишь, не обессудь,
головы лишишься...
- По рукам! - согласился Григорий. - Давай-ка, княже, поскорее сведи
меня к ней, а то, не ровен час, отдаст она, сердешная, Богу душу, меня не
дождавшись...
- Типун тебе на язык, Григорий! - всполошился князь и заторопился
было, но тут же и осекся: - Не получится быстро. Забава-то с Добрыней на
той половине царства живет, что я Емеле с Несмеянушкой на свадьбу
презентовал... Покамест в отделе режима паспорт заграничный оформят, пока
таможню пройдем...
- Развел ты, княже, бюрократию, - нахмурился Григорий. - Помрет
Забава, то-то урок тебе будет.
Побледнел Владимир от слов эдаких, поежился... Махнул рукой, мол,
"была-не была..." и молвил:
- Айда, без документов попробуем.
- ...Стой, кто идет! - пронесся над границей зычный окрик
богатырский.
- Кто, кто! - проворчал Владимир. - Дед Пихто! Князь это!
- А по мне - хоть князь, хоть грязь, а в чужой овин - не лазь, -
презрительно объявил пограничник.
- Видал?! - беспомощно глянул Владимир на Григория. - Я нонче - аки
король заморский, Лиром именуемый! - Затем вновь обернулся к богатырю,
напустил на чело грозности и заорал:
- Да ты че, Илюха! Как же этот овин - мне чужой?! Земля-то сия -
Русь, а я - князь русский!
Богатырь покачал головой:
- Э, нет. Руси-то две теперича. Та что у тебя - Русь Владимирская. А
тута - Русь Емелина, сюда пускать не велено...
Григорий отстранил князя рукой, выступил вперед и вдруг гаркнул, да
так, что испуганно присел и поджал уши конь под Ильей Муромцем:
- Оборзели?!!
Илья оторопело уставился на него. Григорий набрал в легкие побольше
воздуха и, выпучив глаза, рявкнул еще:
- Над князем куражиться?!! У последней черты, можно сказать, стоим!
Разменяли Русь, мать вашу!!! (*15)
Ноги у богатырского коня окончательно подкосились, и он тяжело
плюхнулся наземь.
- Да ладно, брось орать-то, - примирительно заговорил вынужденно
спешившийся Илья. - Чего надо-то?
Однако Григорий раздухарился и, видать, в сердцах о цели своего
прибытия запамятовал:
- Чего надо?! - продолжал он грозно кричать. - А если даже и ничего,
тогда что?!!
Илья призадумался, но промолчал. Тут вовремя встрял Владимир. Опосля
гришкиного рыка голос его казался тоненьким и слабеньким, хотя и кричал
он, пытаясь попасть тому в тон:
- Лечить Забаву будем, или как?!
Илья глянул на него, презрительно поморщился, но тут князя подхватил
Григорий:
- ИЛИ КАК?!! - рявкнул он с присвистом.
Илья почесал шлем.
- Вот это да, - сказал он, - вот это я понимаю. Глас народа.
Проходите, чего уж там. Или мы - нехристи какие, не понимаем?.. Дело-то
семейное...
Григорий и Владимир чинно проследовали через границу. Князь с
уважением поглядывал на своего спутника.
...Обезумевший от горя Добрыня сидел перед постелью жены, время от
времени роняя на дубовый пол скупую мужскую слезу.
Войдя в покои, Владимир остановился в нерешительности. Григорий же
протопал прямо к постели и приказал безапелляционно:
- Очистить помещение!
- Ты кто таков? - подпрыгнул от неожиданности Добрыня.
- Лекарь это, Добрынюшка, лекарь, - успокоил его Владимир. Из народа
человек. Святой, ежели не врет. Обещался зазнобу твою на ноги поставить.
- Пущай ставит, ежели обещался, - согласился Добрыня. - А не
поставит, пусть на себя пеняет.
- Очистить помещение, - неприятным голосом повторил Григорий. - И ты,
князь, тоже, между прочим, выйди, а то, не ровен час, на тебя хворь
перекинется.
- Пошли, пошли, Добрынюшка, - заторопился князь и потянул богатыря за
рукав.
- Да как же я жену свою... в спальне... с мужчиной... - начал Добрыня
неуверенно, но Владимир тут же инициативу перехватил:
- Да ведь старец он уже, Добрыня. Святой, тем более. А медицина,
брат, дело темное, разумению нашему не подлежит...
Наконец, князь выволок богатыря из комнаты, и Григорий с Забавой
остались наедине. Григорий откашлялся и произнес в подрагивающую от
рыданий спину:
- Ну, сказывай, красна девица, что у твоей болезни за симптомы?
Забава прекратила рыдать, обернулась, села на кровати, поджав под
себя ноги, утерла слезы, улыбнулась во весь рот и ответила:
- А ты - страшненький, дядька. Лохматенький. Я страшненьких люблю. -
И она озорно подмигнула. - Вот и Тугарин у меня был - такая страхолюдина,
глянешь, дух захватывает. А я его люби-и-ла, - вновь принялась она
размазывать по щекам слезы. - Страшный, зеленый, чашуйчатый, - шмыгая
носом, продолжала Забава мечтательно. - Не то что этот, - презрительно
кивнула она на дверь. - Розовый, гладкий, словно девка красная, аж
потрогать противно! Еще и Добрыней кличут... добрый, значит. Бр-р! А
Тугарин - злой был! Решительный! Настоящий мужчина. Ты, дядька, тоже злой,
по глазам вижу, - заметила она, вглядываясь в дремучие распутинские космы.
- Тоже, видать, решительный... Ну, иди ко мне, волосатенький, - протянула
она к нему руки обольстительно, - иди, развей мои печали!
- Изыди, Сатана! - вскричал Григорий, отскочив к противоположной
стене, - руки прочь, бесстыжая!
- Ругается! - умилилась Забава и ринулась за ним.
Распутин опрометью кинулся в двери и, захлопнув их перед самым
Забавиным носом, подпер их собственной спиной.
С минуту за его спиной раздавались удары и толчки, потом все стихло,
а затем в отдаление вновь послышалось девичье хныкание. Григорий
расслабился.
- Ну что?! - обступили его с обеих сторон Добрыня и Владимир.
- Жить будет, - объявил старец авторитетно. - Случай однако сложный.
Сглазили девку.
Владимир охнул, а Добрыня возопил:
- Кто?! Кто сглазил?! Скажи только, из-под земли достану!!!
Вот тут-то и выложил Григорий то, ради чего ко двору Владимирову
прибыл, ради чего и весь спектакль с лечением Забавы затеял:
- Знаю, знаю я, кто это сделал. Не первый то случай на Руси могучей.
Шастают по ней два басурмана - Смолянин да Кубатай, они и вершат дело
