ком для грибов. А тут, перед встречей с киноработниками, непроизвольно
надел на голову - чтобы самого себя убедить в том, что он здесь не прос-
то так, а по заданию руководства. И в таком виде - в медной каске, сером
свитере и джинсах - выступил из-за кустов.
Старик от неожиданности и сверкания каски осел, ноги подогнулись, а
второй не растерялся, взмахнул топориком, но топор длинной рукояткой за-
путался в ветвях сирени, и молодой парень рвал его, дергал, но оказался
безоружным.
- Извините, - сказал Эрик. - Я, наверное, вас напугал. Извините.
- Не напугал, - сказал старик, приходя в себя. Держался он с досто-
инством и, когда первый испуг прошел, вновь приобрел осанку народного
артиста.
Молодой парень выпростал наконец топор из куста и поставил к ноге.
Помолчали. Потом Эрик поинтересовался, чтобы поддержать разговор:
- Вы что здесь снимаете?
- Как? - спросил старик.
- Какую картину снимаете?
Старик с молодым переглянулись и не ответили.
- Вы не думайте, - успокоил Эрик. - Я здесь по долгу службы. Прове-
ряю. Инвентарь, оборудование, огнетушители. Служба. - И Эрик улыбнулся
чуть заискивающе. Уж очень неловкой получилась беседа.
- Значит, ты нездешний? - сказал старик.
- Нет, я из Гусляра.
- Непонятно говоришь. А Ивану-царевичу ты кем приходишься?
- Кому?
- Ивану-царевичу, который царевну поцеловал и нас сюда привел? Глав-
ному в этих местах. Ивану свет Юрьевичу.
- Так вы Дегустатова имеете в виду, - рассмеялся, поняв наконец шут-
ку, Эрик. - Я ему никем не прихожусь. Я из независимой организации.
- А чего же тогда по его владениям ходишь? - спросил подозрительно
старик.
- Мне можно. Я пожарник.
- Так, - сказал старик. - Вижу я, нет в тебе опасения пред страшной
мощью и властью Ивана Юрьевича.
- Нету, - сознался Эрик и совсем развеселился. - Это у вас здорово
получается. Просто как на самом деле. И одежда, кафтаны просто замеча-
тельные. И топор. Как настоящий.
- Чего? - обиделся молодой человек. - Как настоящий? Да я тебе сейчас
этим как настоящим огрею, тогда узнаешь, как славное боевое оружие ху-
лить.
- Ну, умора просто, - только и смог вымолвить Эрик. - Мне сказали,
что вы делаете историческую картину. А я теперь понимаю, что комедию.
Меня к себе возьмете?
- А у тебя что ли своего господина нету?
- Господин у меня есть, - поддержал его игру Эрик. - У него таких,
как я, двадцать рыцарей. Все в шлемах боевых, с топорами в руках, зовут-
ся пожарной командой, огонь нам не страшен и вода. И медные трубы.
- Славная дружина, - вежливо одобрил дед Ерема.
- Конечно, славная. Первое место в районе по пожаротушениям.
- А как. твоего господина зовут? - спросил старик Ерема. Так, будто
надеялся встретить старого знакомого.
- Брандмейстер, - схитрил Эрик.
- Немец?
- Слово немецкое. А сам молдованин.
- Как же, - подтвердил Ерема. - Слышал. Достойный человек.
Молодой стражник посмотрел на него с уважением. Старик Ерема много
знал.
- А не обижает ли твоего господина Иван Юрьевич? - задал следующий
вопрос старик. - Не беспокоит своей колдовской силой?
- Во дает, - восхитился Эрик. И разъяснил: - Если бы и захотел, на
него сразу управа найдется. Чуть что - мы в райсовет. И отнимут у него
домотдыховское царство, отправят работать банщиком. Как вам такой вари-
ант нравится?
- Не знаю, - серьезно ответил старик. - Не знаю. Может, к лучшему, а
может, и к худшему. Царевна наша с ним обручена. И если бросит он ее -
позор и расстройство. И если женится, тоже добра не жду.
- А царевну кто играет?
- Про царевну так, отрок, говорить нельзя, - ответил старик. - Царев-
на тебе - не игрушка.
- А поглядеть на царевну можно? Или подождем, пока съемки начнутся?
- Мы не сарацины, которые девкам лица закрывают. Гляди.
Старик провел Эрика по прошлогодней листве и молоденьким иголочкам
новой травы к окну, занавешенному изнутри, и постучал по стеклу согнутым
пальцем.
Занавеска отъехала в сторону, и за стеклом показалось неясное девичье
лицо.
-Отвори,-попросил старик.-Слово сказать надобно.
Окно распахнулось. Девушка обозначилась в нем, словно старинный порт-
рет в простенькой раме, отчего несказанная красота ее выигрывала втрое.
Девушка держала в руке зеркало на длинной ручке и, видно, только что
расчесывала своя длинные золотые волосы, не успела даже забрать их в пу-
чок, поддерживала, чтобы не рассыпались. В окружении черных ресниц горе-
ли зеленым огнем глаза, и в них был вопрос - зачем и кто меня, такую
прекрасную, беспокоит? Кто этот неизвестный рыцарь в золотом шлеме?
Эрику следовало бы представиться, сообщить, кто он такой, почему та-
кой смелый. Сказать, что уважает киноискусство и особенно любит фильмы с
участием этой самой кинозвезды.
Но Эрик не смог вспомнить ни одного фильма с участием этой порази-
тельной красавицы. Но если бы он и смотрел пятнадцать фильмов с ее учас-
тием, все равно бы не посмел открыть рта. Эрик влюбился. С первого
взгляда. На всю жизнь. И чувства его отразились в глазах и странной
бледности лица.
Спальник Ерема, всю эту сцену наблюдавший и довольный ее исходом, так
как он был старым политиканом, пережившим трех государей и многих других
придворных, сказал:
- Поражен, отрок?
Эрик кивнул и проглотил слюну. Язык у него отсох.
- Добро, - сказал старик Ерема. - И вот такую раскрасавицу отдаем мы
за Ивана свет Юрьевича.
Старик ожидал взрыва негодования, начала междоусобицы, выгодной для
него, но в ответ Эрик, принявший эти слова за злую шутку, резко повер-
нулся и отошел в сторону, потому что понял, как велика пропасть между
ним, рядовым пожарником, и московской кинозвездой, которой звонят по те-
лефону известные поэты, чтобы прочесть ей новые, для нее написанные сти-
хи и поэмы. Как непреодолима пропасть между будущим заочником педагоги-
ческого института и красавицей, регулярно выезжающей в Канн на междуна-
родный кинофестиваль. А о Дегустатове Эрик и не подумал.
Но сам Дегустатов, услышав голоса, ворвался в комнату, оттолкнул от
окна царевну, глядящую сочувственно на стройного юношу в шлеме, и со
злостью крикнул:
- Ты что здесь делаешь?
Эрик обернулся на голос директора и грустно ответил:
- Я противопожарное оборудование проверяю: Акт составить нужно.
Царевна, которую толкнул Дегустатов ж которой было не столько больно
от толчка сколько обидно, потому что, кроме папы-государя, никто не смел
прикоснуться к царской особе, заплакала. Старик Ерема сказал, чтобы не
уронить гордость:
- Негоже так поступать, Иван Юрьевич.
- Надоели вы мне, - вырвалось у Дегустатова. - Сдам вас в музей, и
дело с концом.
- Куда-куда? - угрожающе спросил старик, все еще недовольный тоном и
поступками своего спасителя.
- Неважно, - вздохнул Дегустатов, понимая, что объяснить им ничего не
объяснишь. Надо было форсировать действия, чтобы заглянуть в сундучок и
потом отделаться от всей этой подозрительной компании.
- Государь, - проговорила, появляясь из-за спины Дегустатова, Анфиса
и прикасаясь к его плечу. - Вы устали. Вы в горести. Пойдем отсюда.
- Ага, - согласился Дегустатов и увидел тетю Шуру и Александру Ев-
геньевну, выплывающих из-за кустов.
Тетя Шура несла шипящий самовар, а Александра Евгеньевна - картонный
ящик, в котором были чашки, блюдца, пачки с вафлями, сахар-рафинад, чай-
ные ложки и конфеты "сливочная помадка".
Они шли, широко улыбаясь и всем своим видом стараясь подчеркнуть гос-
теприимную радость по поводу прибытия столь дорогих гостей.
- Сейчас чайку попьем, - ласковым голосом сказала Александра Ев-
геньевна.
- Я сам, - предупредил Дегустатов, протягивая руки из окна, чтобы
принять самовар.
- Не беспокойтесь, Иван Юрьевич, - сказала Александра Евгеньевна, а
тетя Шура даже сделала шаг назад, чтобы не отдавать самовара.
- Давай я тебе помогу, тетя, - предложил Эрик, забрал самовар и, не
слушая дальнейших разговоров, прошел на веранду.
Александра Евгеньевна достала из картонного ящика белую скатерть и
ловко расстелила ее на бильярдном столе.
- Вот и чайком побалуемся, погреем свои старые кости, - обрадовался
старик Ерема, входя на веранду вслед за Эриком. - Сколько лет росинки в
рот не брал.
- Воздерживаетесь? - спросил Эрик.
- Ага, - согласился старик с непонятным словом. Из коридора вышла,
уже в кокошнике, царевна Леночка в сопровождении княгини Пустовойт. Гла-
за ее распухли от слез. Потом потянулись стражники и слуги. Столпились
вокруг бильярдного стола, глядя с жадностью, как тетя Шура с Александрой
Евгеньевной расставляют чашки и распаковывают пачки с вафлями. Старик
Ерема даже взял кусок обертки, помял в руках и сказал для всеобщего све-
дения:
- Такое я встречал. Пергамен зовется, привозят из заморских стран.
Книги писать.
Эрик женщинам не помогал. Стоял, не снимая каски, и глазел на царев-
ну. Царевна смущалась и отводила глаза.
- Проголодались? - пожалела ее тетя Шура. - Такая молоденькая, а уже
на кочевом образе жизни.
- На кочевом образе язычники, - произнес строго дед Ерема, - а мы в
Бога веруем. Мы оседлые.
- Бога нет, - сообщил Эрик.
- Куда же это мы попали? - сказала в сердцах княгиня Пустовойт. -
Хоть обратно в пещеру.
- Проживем, проживем как-нибудь, - поддержал ее молодой стражник. -
Как раньше жили, так и проживем. Другого богатыря ждать будем. Настояще-
го.
- А может, теперь настоящих и не осталось? - спросил на это старик
Ерема и покосился на Эрика с надеждой.
Старика мучил прострел, и он готов был на любую интригу, только бы не
возвращаться в сырость.
Эрик слушал этот удивительный разговор, никак не понятный в устах
московских киноартистов, и в нем бурлили подозрения. При тетю Шуру и
Александру Евгеньевну говорить не приходится. Они застыли у стола, за-
быв, что пора разливать чай, и только хлопали глазами.
Царевна выслушала мнение придворных и снова заплакала.
- Не могу я назад идти, - говорила она. - Неужели это непонятно? Я же
обручена. С Иваном обручена. И нет мне пути назад. Что я, девка, что ли,
гулящая?
Принцесса закрылась платочком. Эрик думал о том, что ни автобуса, ни
кинокамер, ни прожекторов - ничего такого он не видел. И сколько време-
ни, скажите вы мне, можно ходить в театральной одежде, не переодеваясь?
- Остается мне одно, - продолжала царевна сквозь слезы, - найти берег
покруче и с него в реку кинуться. А вы уж как хотите. Вы свободны. Всем
волю даю.
- Такая молоденькая, а так убивается, - посочувствовала тетя Шура,
которая была женщина добрая и отзывчивая. - Не иначе, как у наших доро-
гих товарищей случилась неприятность.
- Слышишь, Шура, Иван Юрьевич на ней жениться обещал и обманул, -
сказала Александра Евгеньевна.
- Как же он мог?- возмутилась тетя Шура. - У него жена неразведенная
в Архангельске живет.
- Чего? - возопил дед Ерема. - Жена, говоришь?
- Кстати, где он сам? - спросил Эрик, еще не разобравшийся в своих
чувствах, но кипящий желанием сначала помочь прекрасной девушке, а потом
уж разбираться.
- Да, где он? - поддержала княгиня Пустовойт.
- Где он?! - вскричал старик Ерема. - Где обманщик?! Целовал, а сам
женатый!
Толкаясь в узких дверях и забыв о чае, все бросились обратно в кори-
дор. И остановились как вкопанные. Перед распахнутой дверью в комнату,
где хранился сундук с невестиным приданым, лежал связанный стражник с
кляпом во рту. Он бешено вращал глазами и корчился как червяк.
Комната была пуста. Ни сундука, ни Дегустатова.
- Может, он где-нибудь еще? - предположила тетя Шура, помявшая, что
гостей обокрали, но болевшая за репутацию дома отдыха.
- Дегустатов! - крикнул Эрик.
И в ответ по асфальтовой дорожке у окна грянули копыта, из-под них
брызнули искры до сосновых вершин, и черный конь, взмахнув длинным хвос-
