негр чуть за пятьдесят. Он заорал на меня:
-- ЧИНАСКИ!
-- В чем дело, мужик? -- спросил я.
-- Вы покинули свое место дважды за 30 минут!
-- Да, в первый раз я сходил попить. Тридцать секунд. А потом я ходил
на перерыв.
-- А если бы вы работали у машины? От машины дважды за 30 минут
отходить нельзя!
Вся его харя блестела от злобы. Поразительно. Непостижимо.
-- Я ЗАПИСЫВАЮ ВАМ ЗАМЕЧАНИЕ!
-- Ладно, -- сказал я.
Я пошел и сел рядом с Бучнером. Надзиратель подбежал со своим
замечанием.
Оно было написано от руки. Я даже не смог его прочесть. Он писал в
такой ярости, что вышли одни кляксы и царапины.
Я свернул замечание в аккуратный конвертик и засунул в задний карман.
-- Я убью этого сукиного сына! -- сказал Бучнер.
-- Было бы неплохо, толстяк, -- согласился я, -- было бы неплохо.
5
Так и шло -- 12 часов в ночь, плюс надзиратели, плюс клерки, плюс тот
факт, что в этой банке с плотью нечем было дышать, плюс черствая печеная
еда в неприбыльном кафетерии.
Плюс ГМ1. Городской Микрорайон 1. Этот мой план участка был семечками
по сравнению с Городским Микрорайоном 1. Который содержал примерно одну
треть всех городских улиц, а также как они разбивались на зоны по номерам.
Я жил в одном из крупнейших городов в Штатах. А там улиц много. После него
был ГМ2. И ГМ 3.
Каждый экзамен нужно было сдавать за 90 дней, три попытки на каждый, 95
процентов или лучше, 100 карточек в стеклянном ящике, восемь минут, не
сдашь -- и тебя отправят пробоваться на президента Дженерал Моторс, как
выразился тот мудак. Для тех, кто проходил, планы становились немножко
легче -- на второй или на третий раз. Но с 12-часовой ночной сменой и
отмененными выходными для большинства это было чересчур. Уже из
первоначальной группы в 150-200 человек нас оставалось 17 или 18.
-- Как я могу работать по 12 часов в ночь, спать, есть, мыться, ездить
туда и обратно, забирать стирку и покупать бензин, платить за квартиру,
менять шины, делать все эти мелочи, без которых нельзя, и все-таки изучать
план? -- спросил я одного из инструкторов в плановом классе.
-- Обходитесь без сна, -- сказал он мне.
Я взглянул на него. Он не Дикси на гармошке играл. Проклятый олух
говорил серьезно.
6
Я понял, что единственное время для занятий у меня -- перед сном. Я
всегда слишком уставал, чтобы готовить и есть завтрак, поэтому выходил и
покупал высокую упаковку пива, ставил на стул рядом с кроватью, отдирал с
банки крышку, хорошенько прикладывался и открывал листок с планом. К тому
времени, как я приступал к третьей банке, лист выпадал у меня из рук.
Больше в себя уже не введешь. Затем я допивал остаток пива, сидя на
постели и уставившись на стены. С последней банкой я засыпал. А когда
просыпался, времени оставалось ровно на туалет, ванну, еду -- и пора ехать
обратно.
И ведь ни фига не приспосабливался, только все больше и больше уставал.
Я всегда покупал свой шестерик на пути домой, а однажды утром меня
по-настоящему перемкнуло. Я взобрался по лестнице (лифта в доме не было) и
вставил ключ в замок. Дверь распахнулась. Кто-то сменил всю обстановку в
квартире, постелил новый ковер. Нет, мебель тоже новая.
На тахте лежала женщина. Выглядела нормально. Молодая. Хорошие ноги.
Блондинка.
-- Здорово, -- сказал я. -- Пива хочешь?
-- Привет! -- ответила она. -- Ладно, одно возьму.
-- Мне нравится, как тут все обставили, -- сказал я ей.
-- Я сама это сделала.
-- Но зачем?
-- Мне просто так захотелось, -- сказала она.
Мы оба глотнули пива.
-- С тобой все в порядке, -- сказал я. Я поставил свою банку на пол и
поцеловал ее. Положил ладонь ей на колено. Хорошее у нее было колено.
Потом глотнул пива еще.
-- Да, -- сказал я, -- мне действительно нравится, как тут все стало.
Мне это здорово поднимет дух.
-- Это хорошо. Моему мужу тоже нравится.
-- А чего ради твоему мужу... Что? Твоему мужу? Постойте, у вас какой
номер квартиры?
-- 309.
-- 309? Боже святый! Я не на своем этаже! Я живу в 409-й. Ваща дверь
моим ключом открылась.
-- Сядь, дорогуща, -- сказала она.
-- Нет, нет...
Я собрал четыре оставшихся пива.
-- Зачем сразу срываться? -- спросила она.
-- Бывают ненормальные мужики, -- ответил я, передвигаясь к двери.
-- Это ты к чему?
-- К тому, что некоторые влюблены в своих жен.
Она рассмеялась:
-- Не забывай, где я.
Я закрыл дверь и поднялся еще на один пролет. Открыл свою дверь. Внутри
никого не было. Стояла старая и драная мебель, ковер уже почти лишился
цвета.
Пустые банки из-под пива на полу. Попал, куда нужно.
Я снял одежду, залез в постель один и отщелкнул следующую банку.
7
Работая на Участке Дорси, я слышал, как некоторые старики подкалывают
Большого Папу Грейстона по части того, как ему пришлось купить себе
магнитофон, чтобы выучить свои планы. Большой Папа начитал разбивку планов
на пленку, прокручивал и слушал. Большого Папу называли Большим Папой по
вполне очевидным причинам. Он трех теток в больницу отправил с этой
штукой. Теперь нашел себе круглоглазую. Педика по фамилии Картер. Он
Картера чуть не надвое раскурочил.
Картера отправили лечиться в Бостон. Юмор был в том, что Картер
вынужден был отправиться аж в Бостон, поскольку на всем Западном Побережье
не нашлось ниток, чтоб его залатать после того, как Большой Папа его
кончил. Так или иначе, но я решил попробовать магнитофон. Беды мои
закончились. Я мог включать его и ложиться спать. Я где-то читал, что
можно учиться подсознанием во сне.
Простейший способ, казалось. Я купил машинку и пленки.
Начитал план на пленку, забрался в постель с пивом и стал слушать:
-- ИТАК, ХИГГИНС ДЕЛИТСЯ НА ХАНТЕР 42, МАРКЛИ 67, ХАДСОН 71, ЭВЕРГЛЭЙДС
84!
А ТЕПЕРЬ СЛУШАЙ, СЛУШАЙ, ЧИНАСКИ, ПИТТСФИЛД ДЕЛИТСЯ НА ЭШГРОУВ 21,
СИММОНС 33,
НИДЛЗ 46! СЛУШАЙ, ЧИНАСКИ, СЛУШАЙ, УЭСТХЭЙВЕН ДЕЛИТСЯ НА ЭВЕРГРИН 11,
МАРКЭМ 24,
ВУДТРИ 55! ЧИНАСКИ, ВНИМАНИЕ, ЧИНАСКИ! ПАРЧБЛЕЙК ДЕЛИТСЯ...
Не срабатывало. Собственный голос меня убаюкивал. Я не мог продержаться
дальше третьего пива.
Через некоторое время я уже ни магнитофона не слушал, ни планов не
учил. Я просто выпивал свои шесть высоких банок пива и засыпал. Я ничего
не понимал.
Даже подумывал показаться психиатру. И уже мысленно представлял себе
нашу встречу:
-- Да, мой мальчик?
-- Ну, вот так вот.
-- Продолжайте. Вам нужна кушетка?
-- Нет, спасибо. Я засну.
-- Продолжайте, пожалуйста.
-- Ну, мне нужна работа.
-- Это разумно.
-- Но я должен выучить и сдать еще три плана, чтобы ее сохранить.
-- Планы? Что это такое -- планы?
-- Это когда люди не указывают номера зон. Кто-то должен это письмо
рассортировать. Поэтому мы вынуждены учить листы с планами наизусть после
12-часовой смены.
-- И?
-- Я не могу лист в руки взять. Если беру, он у меня из рук валится.
-- Вы не можете выучить эти планы?
-- Нет. И еще я должен раскидать 100 карточек в стеклянный ящик за
восемь минут, по крайней мере, с 95 процентами точности, иначе меня
вышибут. А работа мне нужна.
-- Почему вы не можете выучить эти планы?
-- Я за этим к вам и пришел. Спросить у вас. Наверное, я сошел с ума.
Но в планах все эти улицы, и делятся они совершенно по-разному. Вот
посмотрите.
И протягиваю ему шестистраничный план, сколотый сверху вместе, мелким
шрифтом с обеих сторон.
Он его пролистывает.
-- И от вас требуется все это выучить?
-- Да, Доктор.
-- Что ж, мальчик мой, -- протягивая мне листки, -- вы не сумасшедший
из-за того, что вам не хочется этого учить. Я бы сказал, что вы были б
ненормальным, если бы вам хотелось это выучить. С вас 25 долларов.
Поэтому я проанализировал себя сам и сэкономил деньги.
Но что-то нужно было делать.
И тут я понял. На часах было 9.10 утра. Я набрал номер Федерального
Здания, Отдел Кадров.
-- Мисс Грэйвз. Я бы хотел поговорить с Мисс Грэйвз, пожалуйста.
-- Алло?
Она. Сука. Я оглаживал себя, пока с ней разговаривал.
-- Мисс Грэйвз. Это Чинаски. Я подавал вам объяснительную по поводу
обвинений в том, что у меня плохая биография. Не знаю, помните ли вы меня.
-- Мы вас помним, мистер Чинаски.
-- Принято ли какое-либо решение?
-- Пока нет. Мы вам сообщим.
-- Тогда ладно. Но у меня проблема.
-- Да, мистер Чинаски?
-- Я сейчас изучаю ГМ1. -- Я сделал паузу.
-- Да? -- спросила она.
-- И он очень сложный, я нахожу почти что невозможным выучить этот
план, тратить все это дополнительное время, когда все может оказаться
напрасно. В смысле, меня могут в любой момент убрать из почтовой службы.
Нечестно просить меня учить этот план при таких условиях.
-- Хорошо, мистер Чинаски. Я позвоню в плановый класс и отдам
распоряжение снять вас с плана, пока мы не придем к решению.
-- Благодарю вас, мисс Грэйвз.
-- Всего хорошего, -- ответила она и повесила трубку.
День в самом деле был ничего. И, поласкав себя, разговаривая по
телефону, я уже почти решил спуститься в 309-ю. Но рисковать не хотелось.
Поэтому я поставил жариться яичницу с беконом и отпраздновал лишней
квартой пива.
8
Потом нас осталось всего шесть или семь. Остальным ГМ1 оказался не под
силу.
-- Как у тебя с планом продвигается, Чинаски? -- спрашивали меня.
-- Без особых хлопот, -- отвечал я.
-- Ладно, как делится Проспект Вудбрн?
-- Вудбрн?
-- Да, Вудбрн.
-- Слушайте, мне не нравится, когда меня достают этим барахлом, пока я
работаю. Мне скучно. Хорошего понемножку.
9
На Рождество пришла Бетти. Она запекла индюшку, и мы выпили. Бетти всегда
нравились здоровые новогодние елки. Елка должна быть семи футов в высоту,
половину этого в ширину и вся покрыта огоньками, лампочками, блестками,
всевозможной парашей. Мы приложились к паре квинт вискача, позанимались
любовью, съели индюшку, попили еще. Гвоздь в подставке для елки шатался, а
сама подставка была слишком маленькой. Я все время поправлял елку. Бетти
растянулась на постели, отрубилась. Я сидел на полу в одних трусах и пил.
Потом вытянулся во весь рост. Закрыл глаза. Что-то меня разбудило. Я
открыл глаза. Как раз в тот момент, когда громадная елка, вся в горячих
лампочках, стала медленно клониться ко мне, а острая звезда на верхушке
целила в меня, как кинжал. Я не совсем понял, что это было. Но походило на
конец света. Я не мог пошевельнуться. Ветви елки обхватили меня. Я
оказался под ней. Лампочки были раскалены докрасна.
-- Ох, ОХ ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ! БОЖЕ МОЙ, НА ПОМОЩЬ! ГОСПОДИ! БОЖЕ! НА
ПОМОЩЬ!
Меня жгли лампочки. Я перекатился влево, выбраться не смог, перекатился
вправо.
--Ф-ФУХ!
Наконец, я из-под нее выкарабкался. Бетти вскочила и встала, опустив
руки.
-- Что случилось? В чем дело?
-- ЧТО, НЕ ВИДИШЬ? ТВОЯ ПРОКЛЯТАЯ ЕЛКА ПЫТАЛАСЬ МЕНЯ УКОКОШИТЬ!
-- Что?
-- ДА, РАЗУЙ ГЛАЗА!
По всему телу у меня шли красные пятна.
-- Ох, бедняжечка!
Я подошел и выдернул штепсель из розетки. Огоньки погасли. Елка умерла.
-- Ох, моя бедная елочка!
-- Твоя бедная елочка?
-- Да, она такая красивая была!
-- Утром поставлю снова. Сейчас я ей не доверяю. Я ей даю отгул до утра.
Ей это не понравилось. Я уже видел, как назревает ссора, поэтому подпер
эту дрянь стулом и снова зажег лампочки. Если б елка обожгла ей сиськи или
сраку, она б ее сразу в окно хуйнула. Я подумал, что я -- очень добрый.
Через несколько дней после Рождества я заглянул проведать Бетти. Она
сидела у себя в комнате, пьяная в 8.45 утра. Выглядела она не очень
хорошо, да и сам я был не подарок. Похоже, почти каждый из ее постояльцев
давал ей по мерзавчику.
Там стояли вино, водка, виски, скотч. Самые дешевые. В комнате было
полно бутылок.
-- Остолопы проклятые! Они что, совсем ни черта не соображают? Если ты
всю эту дрянь выпьешь, то сдохнешь!
Бетти лишь посмотрела на меня. В ее взгляде я увидел все.
