его на диван.
- Благодарю вас. И, если это не будет нескомным вопросом, позвольте
узнать, почему вам так хотелось меня застрелить?
Она бросила на меня взгляд, в котором были одновременно и удивление
и отвращение.
- Вы притворяетесь, что ничего не знаете? - презрительно проговорила она.
Я покачал головой.
- Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия!
Ее очаровательные губы нервно дрогнули и она встала во весь рост.
- Я - Марчиа Солано! - сказала она.
Я поклонился.
- Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместно.
- Вы еще смеете шутить! - крикнула она с горечью. - Вас правильно назвали
сатиром из Кулебры!
- Вот как! - замети я. - Вы меня смущаете: я и не думал, что люди могут
так льстить. Но что я сделал, чтобы вызвать к себе столько внимания
с вашей стороны?
- Что вы сделали?! - воскликнула она.
Руки ее сжались, грудь высоко поднималась и опускалась от кипевшего
в ней негодования.
- Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава... еще не успела покрыть
могилу моего отца... - пробормотала она, прерывающимся голосом и, закрыв
лицо руками, она горестно зарыдала.
Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным
грубияном, и от всей души проклинал Норскотта.
- Вы можете мне верить или нет, как вам угодно, - сказал я, - но я
также причастен к смерти вашего отца, как вы сами!
Девушка перестала плакать и, открыв лицо, дико посмотрела на меня.
- О! ... - возмущенно крикнула она. - Как вы смеете так говорить?!
Зачем вы лжете? Ведь я стояла около отца, когда вы его застрелили...
Посмотрите!
Она отвернула рукав и, обнажив запястье, показала на глубокий шрам,
резко выделявшийся на ее белом нежном теле.
- Вот след от вашей пули, а вы еще осмеливаетесь лгать мне в глаза? Кто
же вы?... Человек или дьявол?!
Девушка снова упала на диван в порыве отчаянного горя.
- Взгляните на меня, - сказал я ей серьезным тоном.
Она подняла голову.
- Похож я на человека, который лжет? - проговорил я резко. - Клянусь
именем моей матери и всего мне дорогого, что я совершенно невиновен
в смерти вашего отца! В данный момент я больше ничего не могу вам
сказать, но положа руку на сердце, уверяю вас, что это сущая правда!
Крайне серьезный тон моих слов, по-видимому, оказал свое действие: в ее
глазах, устремленных на меня, показалась тень сомнения.
- Я... я тогда не понимаю, - проговорила она неуверенно. - Но
Гуарец... - голос ее оборвался.
У меня мелькнула мысль, что Гуарец, джентельмен, о котором мне не
мешает знать более подробно. Но девушка упрямо стиснула губы и не
хотела продолжать начатой фразы.
Мне было обидно, но вести допрос дальше я не мог, не изменив слову,
данному мною Норскотту. Меня и без этого уже мучила совесть, что я
несовсем точно исполняю свои обязанности.
- Хорошо, - сказал я, пожав плечами, - пусть будет так!... Вы можете
спокойно покинуть этот дом, когда вам заблагорассудится! Кстати, - добавил
я, вынув пистолет из кармана и протягивая его ей, - раз вы отдали мне
ключ, я считаю своим долгом возвратить вам вашу собственность. У вас,
вероятно, имеются еще заряды, но я доверяю вашей чести!
- Честь!... - вырвалось у нее. - Это вы говорите о чести?! Вы...
Вывод из ее слов был настолько ясен, что я не мог оставить их без ответа.
- Почему же нет? - спросил я, - я же вам сказал, что я совершенно неповинен
в тех преступлениях, которые вы мне приписываете.
Я подошел к дивану и взял ключ.
- Вы, быть может, скажите мне, не гуляют ли еще такие предметы по городу? В
противном случае, мне нужно заказать новый замок.
Она покачала головой.
- Не знаю! Но должна вам сказать, виновата или нет, все равно вас не спасет
никакая сила!
- Возможно вы и правы, - заметил я, - и все таки я завтра утром позову
слесаря: может быть это даст мне отсрочку.
Я подошел к двери, приоткрыл ее и стал прислушиваться, спит ли прислуга.
- Нет ни души, - сказал я, - можете спускаться в вестибюль, я выпущу вас.
- Хорошо, - ответила она устало.
Я молил судьбу, чтобы не встретить на лестнице никого из слуг.
Мы беспрепятственно дошли до вестибюля и мне удалось так открыть дверь,
чтобы бесшумно выпустить посетительницу.
Как только она вышла, я последовал за ней, захлопнув дверь.
- Я провожу вас до экипажа, - сказал я любезно.
При свете фонаря я заметил ужас в ее глазах.
- Нет, нет, - испуганно прошептала она, - вы должны вернуться, опасно...
- Я совершенно согласен с вами, что молодой девушке опасно гулять по
Лондону в такой поздний час! Вот почему я хочу помочь вам найти экипаж.
Она судорожно схватила меня за руку.
- Я ничего не понимаю, - жалобно проговорила она, - это похоже на то,
чего я ждала... Только пожалуйста, пожалуйста...
Послышался стук колес, и унылого вида карета медленно подъехала к нам.
Я дал знак кучеру и он остановился.
- Вот как раз то, что вам надо, - сказал я девушке.
Она с легким вздохом облегчения выпустила мою руку и нервно оглянулась.
Я пошел вперед и стал около колес, как бы защищая ее платье от грязи.
Она поднялась в карету и поблагодарила еле слышным голосом.
- Спокой ной ночи, - сказал я, протягивая руку. - Представляю вам одной
сообщить кучеру, куда вас везти.
Последовало короткое молчание.
Затем она торопливо нагнулась и вложила свою руку в мою.
- Спокойной ночи, - мягко промолвила она.
Я ощутил пожатие ее пальчиков, тех самых нежных пальчиков, которые были
так близко к тому, чтобы оборвать мою многообещающую карьеру, - и странное
чувство удовлетворения наполнило меня.
Выпустив ее руку, я пошел по тратуару.
Кучер поднял верх, повернул лошадь и экипаж быстро покатил по направлению
к Оксфорд-стриту.
"На этом кончается первый урок", - подумал я.
И в это же мгновенье внимание мое было привлечено тем, что происходило
на противоположной стороне улицы.
Как раз против того места, гдея находился, за решеткой парка росла
группа деревьев. Я мог бы поклясться, что в их тени послышался какой-то
скрытый шорох...
Очевидно, мои нервы были уже сильно издерганы: я быстро отскочил на
открытое место, но сразу же взял себя в руки. вынув папиросу, я спокойно
закурил, затем ровным шагом поднялся по лестнице, держа ключ в руке и
вошел в дом.
Все это время у меня было отвратительное предчувствие, что пуля может
попасть мне в спину, но, как и большинство предчувствий, оно не
оправдалось! Все же я с большим облегчением закрыл, наконец, дверь и
задвинул все болты.
Войдя в кабинет, я прежде всего приготовил крепкую смесь бренди с
содовой: я чувствовал в этом большую потребность.
"Если так бедет продолжаться все три недели", - подумал я, - кончиться
тем, что я стану настоящим алкоголиком!"
Но свойственное мне хорошее настроение духа постепенно возвращалось.
В конце концов, я все еще жив, и обстоятельства складывались, вне всякого
ожидания, самым благоприятным для меня образом.
Норскотт был прав, когда говорил, что найдется мало охотников принять его
предложение!
Все мои приключения за этот вечер, были только частью того, что мне
предстояло впереди. А при таких условиях, мои шансы на жизнь стояли не
очень то высоко: если бы Морчиа была мужчиной, я бы несомшенно уже
перешел в царство теней.
Кто она такая и каковы ее отношения с Норскоттом? ... Ясно, что этот
негодяй был ответственен за смерть ее отца, но остальные обстоятельства
этой трагедии оставались для меня тайной. Они должны быть достаточно
печальны, если довели молодую девушку до такого отчаянного шага.
Впрочем, весьма возможно, что она только слепое орудие в чужих руках.
Как бы то ни было, я нисколько не скрывал от себя, что очень хочу встретить
ее еще раз. Ее прекрасное лицо врезалось мне в память, и до сих пор меня
еще не покинуло волнение, пережитое от прикосновения ее руки.
Размышляя таким образом, я вдруг почувствовал, что меня сильно клонит
ко сну... Я встал, смеясь и зевая, выключил свет и вошел в спальню.
Это была огромная комната, роскошная кровать с четырьмя колоннами,
вполне соответствовала ее размерам.
Я прошелся по комнате, чтобы убедиться, что в ней нет больше ни прекрасных
молодых девушек, ни другого рода посетителей, ожидавших меня. Затем я
тщательно запер дверь на ключ, разделся и влез в шелковую пижаму Норскотта,
приготовленную преданным Мильфордом.
Перед тем, как лечь спать, я, словно по вдохновению, подошел к окну и
осторожно посмотрел сквозь отверстие венецианской шторы. Как раз в этот
момент, из тени деревьев вышла мужская фигура и быстро пошла по улице.
"Не сеньор ли Гуарец?" - подумал я.
Улегшись в кровать, я потушил свет: пять минут спустя, я уже спал
мертвым сном.
* * *
5.
Несмотря на большое количество бренди, выпитое накануне вечером, на
следующее утро я чувствовал себя превосходно.
Первое, на что я обратил внимание, был балдахин моей кровати: я долго
с удивлением всматривался в него, не понимая где я нахожусь...
И вдруг, все события вчерашнего вечера с быстротой молнии воскресли
в моей памяти, и я понял, что лежу в кровати Норскотта...
Кто-то слабо, но настойчиво стучал в дверь.
Соскочив с кровати и сунув ноги в туфли, я пробежал комнату и отпер дверь.
Я ожидал увидеть Мильфорда, но вместо него столкнулся с хорошенькой
девушкой в опрятном платье и белой наколке. В
руках у нее был поднос, на котором стоял чай и лежало несколько писем.
- Войдите! - сказал я, заметив ее замешательство.
Сбросив туфли, я снова залез под одеяло.
Она подошла и поставила поднос на столик около кровати.
- Сегодня я принесла вам чай, сэр, мистер Мильфорд плохо себя чувствует.
- Мне очень жаль. Что с ним? Вчера вечером он был совершенно здоров.
Она покачала головой.
- Не знаю, сэр, но ему очень плохо!
- В таком случае, немедленно пошлите за врачом, - сказал я, наливая себе чай.
Это было ужасно неприятно: я не хотел лишиться услуг единственного человека,
которому по словам Норскотта, мог вполне доверять.
- Не послать ли за доктором Ричи? - спросила горничная.
Я утвердительно кивнул головой.
- Попросите его придти, как можно скорее! После завтрака, я сам зайду к
Мильфорду.
Девушка вышла, а я уселся на кровать и стал рассматривать лежавшую на подносе
груду писем. Большинство из них, было очевидно, делового характера, но одно
из писем, с гербом на конверте, показалось мне наиболее важным. Я вскрыл его
первым.
"105, Бельгревсквер Ю.-З."
"Дорогой Норскотт!
Вчера у меня был разговор с Рездэлом и, сколько я мог понять, дело налажено.
Рездэл предполагает открыть "Общество" в первых числах октября. Имеются два
вопроса, по которым мне хотелось бы с вами поговорить, и в среду вечером нам
это удастся.
Между прочим я послушался вашего совета и купил "Чайку".
Искренне Ваш Сангретт."
Дойдя до размашистой подписи, я свистнул: несмотря на мое небольшое знакомство
с Англией, весьма прелестная репутация Сангретта была мне известна...
Я посмотрел записную книжку Норскотта где были записаны его дела на среду. Там
я нашел две или три заметки относительно утренних или послеобеденных свиданий
и кончиком карандаша нацарапанное: "Был у Сангретта".
"Я, конечно, буду там, - подумал я с удовлетворением".
Если верить слухам, Сангретт был самым отявленным мошенником, какого только
могла знать английская аристократия! Насколько я знал Норскотта, мне было ясно,
что он не страдал от избытка щепетильности, так что вечер у Сангретта обещал
быть интересным.
С большим наслаждением я медленно совершал свой туалет, радуясь каждой мелочи
от всей души. Потом спокойно спустился в столовую.
Я только что уселся за стол, как вошла девушка, неся несколько блюд и
душистый кофе.
- Доктор Ричи придет, как только освободиться, сэр! - сказала она.
- Прекрасно. Я зайду к Мильфорду после завтрака.
Когда я вошел с Мильфорду, он сидел тяжело опираясь на подушки. Ему, повидимому,
