Она стояла посреди тропы ярдах в пятидесяти от него, лицом к Никласу
Боннеру. Одеты оба были одинаково, на манер оруженосцев - сапоги, рейтузы
и изрядно выцветшие дублеты, только у Эйффи волосы скрывал капюшон
пелерины, а шевелюра Никласа Боннера с воткнутым в нее единственным
совиным пером оставалась непокрытой.
Со снисходительным ехидством он спросил:
- А та старуха, что вышвырнула тебя на улицу, всю в слюнях и соплях?
С нею ты без меня справишься?
Эйффи фыркнула и насмешливо, и неуверенно сразу.
- Может, справлюсь, может, не справлюсь. И вообще, это твоя старуха,
твоя печаль - вот ты с ней сам и справляйся. Я ничего против нее не имею,
разве что силы в ней многовато. Я не люблю настолько сильных людей.
Никлас Боннер откликнулся голосом, умиротворяющим, как солнечная
дымка:
- Ну что же, единственная сладость моя, мы пришли сюда, чтобы узнать,
насколько ты ныне сильна. Эта их игрушечная война для тебя - полигон,
испытательная площадка, так покажи же, на что ты способна. Те пустяковые
беды, которые ты до сей поры на них насылала, были лишь экзерсисами, ты
способна производить такие, не просыпаясь, да собственно, и производила
уже, - он гладил ее по телу, запустив руки под пелерину. - Настало время
для дел, которые требуют несколько больших усилий.
Эйффи хихикала и вздыхала, она уже позволила пелерине свалиться на
землю.
- Почему тебе всегда так хочется этого? Тебе же это ничего не дает -
думаешь, я не знаю? Откуда такая тяга?
Никлас Боннер ответил ей честно, с чем-то, близким к достоинству:
- Любовь моя, наслаждение мне доставляет в точности то же, что и
тебе, а именно - удовлетворенная похоть власти. Иных восторгов я вкусить
не могу, даже если их пожелаю. И все же при каждом нашем соитии нечто
приходит в движение, нечто рождается, как это бывает у настоящих людей.
Мне и того довольно.
Он опустил ее на пелерину, и маленькие, округлые груди ее метнулись
ему навстречу, как кошки.
Фаррелл начал медленно пятиться, отползая подальше от тропы, но
прополз всего несколько ярдов, когда на него обрушился кто-то тяжелый,
залепив ему рот ладонью, вдавив его в землю и так притиснув коленом, что
он лишился дыхания. И сразу же Бен прошептал:
- Не дергайся.
Фаррелл, свернув голову на сторону, увидел его потемневшее от грязных
подтеков пота лицо и съехавший набок шлем с одним, сильно урезанным рогом.
Эйффи заунывно пела, холодные, подвывающие слова извергались из нее в том
же ритме, в каком входил в нее Никлас Боннер. Завороженный и пристыженный,
Фаррелл смотрел на них, пока Бен не пнул его локтем, и оба не удалились на
четвереньках в уютные заросли ежевики. Напоследок Фаррелл оглянулся и ему
показалось, что там, где лежат Эйффи и Никлас Боннер, воздух струится,
подрагивая, {как над батареей в классе, в первую школьную зиму. Мне было
тогда семь лет и я решил, что вот-вот ослепну.}
- Как они сюда пробрались? - спросил он. - Симон специально выделил
людей, чтобы целый день патрулировать берег.
Бен, немедленно обратясь в профессионала, хоть и украшенного
ожерельем из медвежьих клыков, покачал головой.
- Люди Симона приглядывают лишь за тремя участками берега, к которым
можно подплыть на гребной шлюпке. Разве так патрулируют? Настоящее
патрулирование - это когда следишь, не выплывает ли откуда что-нибудь
вроде байдарки. Эта парочка попросту проскользнула на остров со стороны
округа Марин - чего уж проще? И никакого волшебства не понадобилось.
Они шли, пересекая остров, и листва мягко, как велосипедные педали,
свиристела над их головами. Куперов ястреб, рассекая косые столбы света,
пал с небес, ударил кого-то почти у их ног и, хлопая крыльями, взлетел и
сел на ясень, задыхаясь и гневно озирая людей. Фаррелл сказал:
- Слушай, там у них не рядовой перепих происходит, в парковом
варианте. Там какая-то машина работает.
- Тантрическое колдовство. Оно же сексуальная магия. Очень
действенная штука, если умеешь ей пользоваться, и хуже динамита, когда ее
выпускаешь из рук. Своего рода детский строительный набор - с ее помощью
можно сооружать самые неприятные вещи. Зия сказала, что они, скорее всего,
прибегнут именно к ней.
- Что еще она тебе рассказала?
Бен слабо улыбнулся и пожал плечами.
- Не могу припомнить. Видишь ли, она растолкала меня, вытурила из
постели, чуть ли не собственными руками одела и запихала в автомобиль. И
все время повторяла, что должно произойти нечто ужасное, и что мне
необходимо весь день неотлучно быть с тобой рядом. И должен добавить, я
себе чуть задницу не вывихнул, пытаясь одновременно и сражаться и
приглядывать за тобой. Ни в том, ни в другом я, по правде сказать, не
очень-то преуспел.
Голоса их казались Фарреллу хрупкими и долетающими откуда-то издали -
словно призрачные паучки торопливо всползали, перебирая ножками, по
пыльным столбам света. Он рассказал Бену о пророчестве Хамида и
обстоятельствах, в которых оно прозвучало.
- Об этом говорила Зия? Слушай, ты мне просто скажи - да или нет.
Бен молчал довольно долго - достаточно долго, чтобы Фаррелл успел
прочувствовать, насколько крепко кольчуга Джулии натерла ему кожу на шее и
на плечах. Наконец, Бен сказал:
- Видишь ли, она не всегда бывает права. А иногда, она вроде бы и
права, но происходит не то, что ты себе напридумывал. Кто знает, что
именно Зия понимает под смертью?
Первый посланец Эйффи возник из небытия, пока Бен и Фаррелл
докладывали Симону Дальнестраннику, что она и Никлас Боннер уже на
острове. Посланец этот, походивший наружно на сырой, окровавленный желудок
с головой крокодила, налетел на них, помавая крыльями, по краям которых
шли крохотные пасти. Бен, Фаррелл и Симон завопили и рухнули наземь, а
мерзкая тварь, безобразно воняя, пронеслась над ними и развернулась для
второго захода, издавая при этом звуки, с какими засасывает что-либо
глубокая грязь. Глаза у твари были до смешного яркие и голубые.
Близился вечер и половина войска Симона была уже стянута внутрь
фанерного замка, прочие - и Хамид среди них - либо находились в разведке и
участвовали в последних стычках, либо помогали друг другу укреплять шаткие
внешние стены крепости, за каковым занятием Бен с Фарреллом и застали
Симона. На самом-то деле постройка была куда прочнее, чем выглядела, что и
получило решительное подтверждение, когда появились второе и третье
чудища, одно наподобие помеси жабы с бойцовым петухом, а другое - словно
бы выскочивший из диснеевской Сюиты из балета "Щелкунчик" мякотный гриб с
желтыми человеческими зубами и змеиным языком; оба стремительно закружили,
едва не цепляясь за замок. К этому времени в главные ворота крепости и в
два ее прохода через гласис набилось такое количество орущих благим матом
рыцарей Лиги, что всему замку полагалось бы рухнуть, разлетевшись
брызгами, словно пролитое молоко, тем не менее стены его остались стоять -
к большому удобству для Эйффиных посланцев, использовавших их вместо
насеста. Между тем нечисть все прибывала, возникая прямо из воздуха:
какие-то козлоногие потроха, клыкастые кактусы, слизняки с песьими
мордами, твари, похожие на мягкие игрушки, неспешно сочащиеся нечистотами,
и другие - вроде больших птичьих скелетов с пылающим между ребрами огнем.
От всех без исключения несло пометом плотоядных животных, они лезли и
лезли неведомо откуда, неисчерпаемые гибриды ночных кошмаров, стрекочущие,
как длиннохвостые попугаи, и сопящие, как медведи. Они пикировали на тех,
кто ударился в бегство, падали сверху на рыцарей, в истерике покатившихся
по земле, норовя куснуть или хотя бы глумливо ощериться, они застилали уже
покрасневшее солнце, оставляя ровно столько света, чтобы их было видно.
{Эйффины детки}, подумал Фаррелл и кажется даже захихикл, уткнувшись носом
в затоптанную бурую траву.
Рядом с ним Бен проворчал:
- Да какого хрена, в самом-то деле? - и встал, отмахиваясь от
нечисти, словно от комаров.
- Абсолютно безвредная шатия, - громко объявил он. - Грошовые
спецэффекты, страшного в них ровно столько же, сколько в диафильме. Между
прочим, война еще продолжается.
И он проворно двинулся к замку, подобрав дорогою молоток и пригоршню
гвоздей, чтобы укрепить его расшатавшийся каркас. Следом тронулся Фаррелл,
протискиваясь сквозь горячие облака вьющихся вокруг фантазмов.
Впоследствии он, и неизменно с пеной у рта, уверял, будто один из них на
миг плюхнулся ему на плечо, так что вонь этой твари на веки вечные
пристала к тунике. Он никогда ее большее не надевал, а спустя несколько
лет, ночью, по пьяной лавочке сжег.
- Здорово у нее получается, - тихо сказал Бен. - Если бы он не так
лихо над ней трудился, наделала бы она нам неприятностей.
- Так они же не настоящие, - осторожно напомнил Фаррелл.
Бен, прибивавший угловую подпорку, сердито покачал головой.
- Пока - и не вполне. Будут тебе еще и настоящие. Через месяц, через
неделю. Осталось самую малость потренироваться, только и всего, - звучало
это так, словно речь шла о бегуне на длинные дистанции. - Хотел бы я
знать, чем она нас теперь угостит.
Нечисть продержалась еще какое-то время. Все в большей мере становясь
не столько пугающей, сколько настырной, она задирала Симоновых рыцарей,
которые с оробелым и пристыженным видом по-двое, по-трое возвращались к
замку. Казалось, некая завеса, сгущаясь, отделяет этих тварей от времени,
в которое они вторглись, и когда к замку неторопливо приблизился Хамид ибн
Шанфара, чудища уже скукожились до размеров увечных голубей, что клянчат
подачки вокруг садовых скамеек. Внезапно, словно где-то щелкнули
выключателем, они единым махом сгинули, и вернулся, окрасив тени золотом и
зеленью, предвечерний свет и оказалось, что времени до заката еще добрый
час. Бен снова спросил:
- И что же теперь?
- О, что до этого, - голосом, приберегаемым им для преданий,
промурлыкал Хамид, - что до этого, то могло случиться так, что некий
человек не далее чем в двадцати минутах ходьбы отсюда, заметил в лесу двух
пригожих отроков, и могло случиться, что один отрок сказал, обращаясь к
отроковице: "Нет, этого ты не сделаешь, я запрещаю тебе, да". И сдается
мне, что отроковица, не задумываясь, оспорила его речи, промолвив: "Себе
запрещай, индюк! Мне надоело это дерьмо, я того и гляди проиграю войну,
возясь с этой падалью, солнце уже садится. Отойди и смотри, сейчас я
добуду себе настоящих помощников". Но второго из отроков обуял предивный
гнев, и молвил он такие слова: "Жизнью твоей заклинаю тебя, не смей этого
делать! Не тебе вторгаться в подобные сферы, ты еще не настолько сильна,
чтобы справиться с ними, поверь моему слову, милая сестра, поверь моему
слову". И возможно, что она рассмеялась ему в лицо, и быть может, некто
услышал, реченное ею тогда: "Грош цена твоему слову, и я уже говорила
тебе, еще когда вытащила тебя сюда, что сумею справиться с любым
существом, какое вызову. И я сумею - понял? и станешь ты мне помогать или
не станешь, а я вызову их прямо сейчас!" И говорят, что он еще долго
поносил ее за безрассудство, но, возможно, и не поносил. Барду же надлежит
повествовать лишь о том, что он ведает, - Хамид легко поклонился Бену и
Фарреллу и принялся перематывать свой на диво безупречный тюрбан.
Симон Дальнестранник распоряжался внутри замка, расставляя остатки
своих людей вдоль стен, дабы достойно встретить предзакатный штурм.
Фаррелл с испугом обнаружил, что число их разительно сократилось - боевые
потери и примерно дюжина подозрительных ранений оставили при Симоне что-то
