будут твои угрызения совести, если с капитаном, действительно, случится
несчастье!
-- Ну, будь по-твоему, Элис! -- ответил, улыбаясь, Джон Клейтон. --
Может быть, мы напрасно тревожимся... Конечно, дела на корабле идут не
важно, но мы, кажется, сгущаем краски. Весьма возможно, что этот старый
матрос сообщал нам не реальные факты о положении вещей, а только свои мечты
и желания! Ему хочется отомстить обидевшему его капитану, вот он и сочиняет,
будто эта месть неизбежна... Вообще мятежи на кораблях уже вышли из моды.
Лет сто тому назад они были заурядным явлением, а теперь о них давно не
слыхать ... Но вот капитан идет к себе в каюту. Я пойду к нему сейчас и
скажу ему о том, что я слышал, так как мне хочется кончить это гнусное дело
скорее. Не очень-то мне приятно разговаривать с этим животным.
Сказав это, он с беззаботным видом направился к каюте капитана и
постучал к нему в дверь.
-- Войдите! -- сердито зарычал капитан. Когда Клейтон вошел в каюту и
закрыл за собою дверь, капитан рявкнул отрывисто:
--Ну?
-- Я пришел сообщить вам, что сегодня я случайно подслушал один
разговор, из которого мне стало ясно, что ваши люди затевают мятеж и
замышляют убийство.
-- Ложь! -- заревел вне себя капитан. -- И если еще раз у вас хватит
нахальства лезть не в свое дело и подрывать дисциплину на моем корабле, я не
поручусь за последствия! Черт вас возьми! Вы думаете, я очень боюсь, что вы
лорд? Наплевать мне на лорда! Я -- капитан корабля и никому не позволю
совать нос в мои распоряжения.
К концу этой яростной речи взбешенный капитан потерял всякий контроль
над собою, лицо у него покраснело, и последние слова он выкрикнул громким
фальцетом, стуча одним кулаком по столу, а другим потрясая перед самым носом
Клейтона.
Кулаки у него были огромные.
Клейтон не шелохнулся. Он спокойно стоял и смотрел разъяренному
капитану в глаза, как будто ничего не случилось.
-- Капитан Виллинг, -- сказал он, наконец, -- простите, пожалуйста, мою
откровенность, но я позволю себе высказать вам, что, по-моему, вы -- осел!
Сказав это, он немедленно повернулся и вышел из каюты своей обычной
непринужденной, спокойной походкой. Эта походка несомненно должна была
вызвать в таком вспыльчивом человеке, каким был капитан, новые приступы
ярости.
Если бы Клейтон ничего не сказал капитану, весьма возможно, что капитан
через минуту раскаялся бы в своей излишней горячности; но своим поведением
Клейтон раз и навсегда уничтожил всякую возможность примирения.
Теперь уже нельзя было надеяться, что, в случае каких-нибудь несчастий,
капитан окажется союзником Клейтона и вместе с ним примет меры для
самозащиты от взбунтовавшихся матросов.
-- Ну, Элис, -- сказал Клейтон, вернувшись к жене, -- ничего хорошего
не вышло. Этот молодец оказался неблагодарной свиньей. Накинулся на меня,
как бешеный пес ... А пускай матросы делают с ним, что хотят, мы должны
позаботиться о себе сами. Первым долгом идем к себе в каюту. Я приготовлю
мои револьверы. Жаль, что наши ружья и снаряды находятся внизу, в багаже.
Когда они пришли к себе в каюту, они нашли там страшный беспорядок.
Кто-то рылся у них в чемоданах и разбросал по каюте их платье. Даже койки, и
те были сломаны, а постель валялась на полу.
-- Очевидно, -- воскликнул Клейтон, -- кому-то наши вещи показались
очень интересны. Интереснее даже, чем нам. Но что искали эти люди? Посмотри,
чего не хватает. Клейтон перебрал все имущество, которое было в каюте.
Все оказалось в целости. Ничего не пропало. Исчезли только два
револьвера да пули.
-- Жаль, -- сказал Клейтон. -- Они взяли наиболее ценное. Теперь уже
нельзя сомневаться, что нам угрожает бунт.
-- Что же нам делать, Джон? -- воскликнула жена. -- Теперь я не стану
настаивать, чтобы ты пошел к капитану, потому что не хочу, чтобы ты снова
подвергся оскорблению. Может быть, будет лучше всего, если мы останемся
нейтральны. Предположим, что победит капитан. Тогда все пойдет по-прежнему,
и бояться нам нечего. А если победят матросы, будем надеяться (хотя,
кажется, надежда плоха), что они не тронут нас, так как увидят, что мы не
мешали им действовать.
-- Хорошо, Элис! Будем держаться по середине дороги! Они стали
приводить свою каюту в порядок и только тогда заметили, что из-за двери
торчит клочок какой-то бумажки. Клейтон нагнулся поднять ее, но с изумлением
увидел, что она сама пролезает в дверь. Было ясно, что кто-то просовывает ее
с той стороны.
Он ринулся вперед и уже взялся за ручку, чтобы распахнуть дверь и
настигнуть неизвестного человека врасплох, но жена схватила его за руку.
-- Не надо! -- шепнула она. -- Ведь ты хотел держаться "по середине
дороги".
Клейтон улыбнулся, и рука у него опустилась. Муж и жена стояли рядом и
смотрели, не двигаясь, как вползает к ним в комнату маленькая, беленькая
бумажка. Наконец, она остановилась. Клейтон нагнулся и поднял ее. Это была
сложенная вчетверо, грубая шершавая бумажка.
Развернув ее, Клейтоны увидели какие-то малограмотные каракули,
выведенные рукой, явно непривычной к перу.
Эти каракули предупреждали Клейтона, чтобы он не смел сообщать капитану
о пропаже револьвера и также не говорил никому о своем разговоре с матросом.
Иначе и ему и его жене -- смерть.
-- Ну, что ж, будем паиньки, -- сказал Клейтон с горькою усмешкой.
-- Нам ничего другого не осталось, как сидеть смирно и ждать своей
участи.
II
ДИКОЕ УБЕЖИЩЕ
Ждать им пришлось недолго. На следующее утро Клейтон вышел из своей
каюты, чтобы прогуляться по палубе перед завтраком. Вдруг раздался выстрел.
За ним еще и еще.
Посередине судна стояла маленькая кучка начальствующих. Матросы
обступили их пестрой толпой; Черный Майкэл впереди всех.
Стреляли офицеры. После первого же выстрела матросы разбежались и
попрятались, кто за мачту, кто за каюту. Из-под прикрытий они стали палить в
ненавистных пятерых человек, которые командовали ими.
Капитан убил двоих из револьвера. Трупы убитых остались валяться на
палубе.
Старший помощник капитана зашатался и упал ничком. Черный Майкэл
скомандовал: "вперед!" -- и бунтовщики кинулись на четырех офицеров. Ружей и
револьверов у них было всего шесть штук, и поэтому в ход пошли багры, топоры
и кирки.
Капитан выстрелил из револьвера, и пока он заряжал его, матросы
кинулись в атаку. Ружье второго помощника дало осечку. Оставалось всего
только два револьвера, чтобы встретить натиск мятежников. Последние быстро
подошли к офицерам, и те подались назад перед бешеной атакой команды.
С той и с другой стороны сыпались страшные проклятья. Ругательства,
треск выстрелов, стоны и вопли раненых превратили палубу "Фувальды" в
подобие сумасшедшего дома.
Едва офицеры успели отступить на несколько шагов, как матросы бросились
на них. Дюжий негр взмахом топора раскроил капитану голову от лба до
подбородка; минуту спустя, и остальные офицеры пали мертвые или раненые под
градом ударов и пуль.
Мятежники действовали быстро и решительно. Во время свалки Джон Клейтон
стоял, небрежно облокотясь у прохода, и задумчиво курил трубку, как будто
присутствуя на состязании в крикет.
Когда упал последний офицер, Клейтон решил, что ему пора спуститься
вниз, к жене; он боялся, что мятежники ворвутся в каюту и застанут ее там
одну.
Хотя по внешности Клейтон казался совершенно спокоен и безразличен, в
душе он был сильно встревожен. Судьба бросила их во власть разнузданных
зверей, и он боялся за безопасность жены.
Когда он повернулся, чтобы спуститься к ней в каюту, он, к своему
изумлению, увидел ее стоявшую почти рядом с ним.
-- Ты здесь давно, Элис?
-- С самого начала, -- ответила она. -- Как страшно, Джон! О, как
страшно! Что с нами будет в руках таких людей и на что мы можем
рассчитывать?
-- Мы можем, надеюсь, рассчитывать получить от них завтрак, -- сказал
он, спокойно шутя, чтобы ободрить ее, и добавил: -- Во всяком случае, я
сейчас же иду на разведку. Пойдем со мной, Элис. Мы должны им показать, что
не боимся и что заранее уверены в их корректном обращении с нами.
Матросы столпились вокруг мертвых и раненых офицеров. Безо всякой
жалости выкидывали они мертвых и даже еще живых своих начальников за борт.
Впрочем, они обошлись так же бессердечно и со своими ранеными и убитыми.
Один из бунтовщиков, заметив приближавшихся Клейтонов, закричал:
-- К рыбам и этих двух! -- и бросился на них, взмахнув топором.
Но Черный Майкэл не зевал. Его пуля уложила матроса на месте. Затем,
указывая на лорда и леди Грейсток, он громко крикнул, привлекая внимание
остальных матросов:
-- Эй вы! Эти оба -- мои друзья. Их не трогать! Поняли? Я теперь здесь
капитан, и мое слово -- закон, -- и, обращаясь к Клейтону, он добавил: --
Держитесь в стороне, и никто вас не тронет. -- С этими словами он сердито
взглянул на своих товарищей.
Клейтоны постарались в точности исполнить совет Черного Майкэла; они ни
на кого не обращали внимания и ничего не знали о дальнейших планах
бунтовщиков.
По временам к ним доносились слабые отзвуки ссор и споров, а два раза
злобное щелканье взведенных курков прорезало тихий воздух. Но Черный Майкэл
был подходящим вождем для этого разношерстного сброда головорезов и вместе с
тем умел держать их в строгом повиновении.
На пятый день после убийства офицеров вахтенный крикнул, что видна
земля. Был ли это остров или материк, -- Черный Майкэл не знал. Но он
объявил Клейтону, что если эта местность окажется обитаемой, лорд и леди
Грейсток будут высажены на берег со всем своим имуществом.
-- Вы тут недурно проживете несколько месяцев, -- объяснил он. -- А за
это время мы сумеем отыскать где-нибудь пустынный берег и разбредемся в
разные стороны. Я обещаю осведомить правительство о том, где вы находитесь,
и оно тотчас вышлет за вами военный корабль. Думаю, что вы нас не выдадите.
Но высадить вас в цивилизованную местность для нас совсем неподходящее дело.
К нам сразу же привяжутся с кучей вопросов, ответить на которые нам будет не
слишком удобно.
Клейтон понятно протестовал против бесчеловечной высадки их на
пустынный берег, где они либо станут добычей диких зверей, либо, быть может,
еще более диких людей.
Но протест его не имел успеха и только рассердил Черного Майкэла.
Волей-неволей Клейтон вынужден был покориться и постарался примириться со
своим безвыходным положением.
В три часа пополудни они подошли к красивому лесистому берегу против
входа в закрытую бухту. Черный Майкэл спустил небольшую шлюпку с матросами,
чтобы исследовать глубину и решить вопрос, может ли "Фувальда" безопасно
войти в бухту.
Час спустя люди вернулись и доложили, что дно глубокое как в проходе,
так и в самом заливе.
И прежде, чем наступила темнота, парусник, мирно став на якорь,
отражался в гладкой зеркальной поверхности бухты.
Берег, раскинувшийся впереди, утопал в прекрасной полутропической
зелени. Вдали рисовались холмы и плоскогорья, почти сплошь покрытые
первобытным лесом.
Не было и признака жилья. Но человеческое существование было здесь
возможным. Обилие птиц и животных, которых было видно даже с палубы
"Фувальды", обеспечивали пропитание, а сверкающая маленькая речка, впадавшая
в бухту, обещала в изобилии пресную воду.
На землю спустилась темная ночь. Клейтон и леди Элис все еще стояли у
