просунувшуюся в комнату морду зверя, и зверь этот с раскрытой пастью
уставился на него. Через минуту жалкая преграда рухнет, и гиены ворвутся в
его темницу, растерзают его на части и будут пожирать его тело, грызть кости
и копаться в его внутренностях!
***
Буковаи встретил Момайю у деревенской ограды. При виде колдуна, женщина
инстинктивно попятилась, но затем с яростью бросилась на него. Буковаи
хладнокровно направил на нее свое копье, чтобы держать ее на почтительном
расстоянии.
-- Где мой ребенок? -- воскликнула она. -- Где мой маленький Тяйбо?
В притворном удивлении смотрел на нее Буковаи широко раскрытыми
глазами. -- Твой ребенок? -- воскликнул он. -- Я ничего не знаю о нем, кроме
того, что я спас его от белого бога джунглей и не получил за это платы. Я
пришел за козами, за циновкой и за куском медной проволоки, длиной в
человеческую руку от плеча до кончиков пальцев.
-- Объедок гиены! -- вскричала Момайя. -- Мой мальчик украден, и украл
его ты, гнилой обрубок человека! Верни мне его, или я вырву твои глаза, а
сердце швырну на съедение кабану.
Буковаи пожал плечами. -- Что знаю я о твоем ребенке? -- спросил он. --
Я его не трогал: если его снова украли, то что может знать об этом Буковаи?
Разве Буковаи украл его в тот раз? Нет, его украл белый бог джунглей, и если
он украл его в тот раз, то мог украсть и в этот раз. При чем тут я? Я вернул
тебе его в прошлый раз и пришел теперь за условленной платой. Если он снова
пропал, и ты хочешь его вернуть, то Буковаи опять вернет тебе его: за десять
жирных коз, за новую циновку и два куска медной проволоки длиной в
человеческую руку от плеча до кончиков пальцев. При этом Буковаи не требует
ни коз, ни циновки, ни медной проволоки за прежнее.
-- Десять жирных коз! -- воскликнула Момайя. -- Я не смогу заплатить
тебе десяти жирных коз в течение целых десяти лет. Десять жирных коз!
-- Десять жирных коз! -- повторил Буковаи, -- десять жирных коз, новую
циновку и два куска медной проволоки длиной в...
Момайя остановила его нетерпеливым жестом.
-- Погоди! -- воскликнула она. -- У меня нет коз: ты даром тратишь
время. Подожди здесь, пока я пойду за своим мужем. У него только три козы,
но, может быть, мы сумеем сговориться. Подожди!
Буковаи уселся под деревом. Он был доволен, так как знал, что или
получит требуемую плату, или сумеет отомстить.
Ему не были страшны эти люди чужого племени, хотя он знал, что они его
ненавидят и боятся. Они боялись прикоснуться к отвратительному прокаженному,
который, к тому же, был известен как могущественный колдун. Раздумывая над
тем, как бы поудобнее привести десять коз в свою пещеру, он не заметил, как
вернулась Момайя.
Ее сопровождали три воина: вождь Мбонга, местный колдун Рабба-Кега и
отец Тяйбо, Айбито. Их нельзя было назвать красивыми людьми, даже когда они
были спокойны; теперь же, находясь в сильном гневе, они могли бы внушать
страх самому смелому человеку; но по лицу Буковаи нельзя было судить, боится
он или нет. Он смерил их наглым взглядом, когда они уселись вокруг него на
земле.
-- Где сын Айбито? -- спросил Мбонга.
-- Откуда я знаю? -- последовал ответ. -- Я думаю, что он в плену у
белого демона. Если я получу плату, то приготовлю хорошее зелье, и тогда мы
узнаем, где находится сын Айбито, и приведем его сюда. Мое средство привело
сына Айбито в прошлый раз домой, но я не получил до сих пор платы.
-- У меня в селе есть собственный колдун, который умеет делать все! --
с достоинством ответил Мбонга.
Буковаи усмехнулся и поднялся с земли. -- Отлично, -- сказал он, --
пусть он и приготовит свое средство, посмотрим, вернет ли он сына Айбито
домой!
Отойдя на несколько шагов, он остановился и, обернувшись, сердито
сказал. -- Он не вернет мальчика, это я знаю наверное, и еще я знаю, что
если вы и найдете его, то ничто ему тогда не поможет, потому что его не
будет в живых. Мне сию минуту сказал это дух сестры моего отца.
Хотя Мбонга и Рабба-Кега не особенно верили в силу своих волшебных чар
и скептически относились к волхованиям других чародеев, в их душах все же
жила вера в чудеса. Разве не было известно, что старик Буковаи поддерживает
сношения с демонами, и что даже два злых духа живут вместе с ним под видом
гиен? Все это надо было зрело обдумать. Кроме того, нужно потолковать о
цене, так как Мбонга не имел особого желания получить взамен десяти коз
одного маленького мальчика, который мог к тому же умереть от оспы задолго до
того, как достигнет возраста и звания воина.
-- Погоди! -- сказал Мбонга. Покажи нам образец твоего искусства, чтобы
мы знали, каково оно. Потом мы поговорим и о цене. Рабба-Кега тоже будет
колдовать. И мы увидим, кто из вас обоих колдует лучше. Садись, Буковаи!
-- Плата -- десять жирных коз, новая циновка и два куска медной
проволоки длиной в человеческую руку от плеча до кончиков пальцев, -- начал
колдун. -- И прежде всего нужно сговориться, чтобы козы были доставлены в
мою пещеру. Тогда я приготовлю средство, и на следующий день мальчик
вернется к матери. Скорее сделать нельзя, так как приготовление зелья
отнимет много времени.
-- Приготовь нам сейчас какое-нибудь зелье! -- сказал Мбонга. --
Посмотрим, какие у тебя зелья.
-- Принесите мне огня, -- приказал Буковаи, -- и я покажу вам силу
своего искусства.
Момайя пошла за огнем, а Мбонга во время ее отсутствия торговался с
Буковаи. -- Десять коз, -- говорил он, -- непосильная плата для воина. -- Он
просил Буковаи обратить внимание на то обстоятельство, что он лично, Мбонга,
очень беден, что все село бедно, и что из числа десяти коз можно уступить,
по крайней мере, восемь, не говоря уже о новой циновке и медной проволоке;
но Буковаи был тверд, как кремень. Его средство, уверял он, ему самому
обходится очень дорого, и из десяти коз он должен отдать, по меньшей мере,
пять тем богам, которые ему помогают в этом деле.
Они торговались до тех пор, пока вернулась Момайя с огнем.
Буковаи развел перед собой небольшой костер, вынул из сумки, висевшей у
него на поясе, щепотку пороха и посыпал ее на горячую золу. Раздался взрыв,
и с земли поднялось облако дыма. Буковаи поднялся и с закрытыми глазами стал
метаться то в одну, то в другую сторону. Затем, всплеснув руками в воздухе,
сделал вид, будто впал в бессознательное состояние. Все это произвело
сильное впечатление на Мбонгу и остальных зрителей. Рабба-Кега пришел в
дурное настроение и обозлился. Он чувствовал, что репутация его пошатнулась.
Огонь еще горел в том сосуде, который принесла Момайя. Он взял сосуд в руки,
незаметно сунул туда горсть сухих сучьев и издал душераздирающий крик, чтобы
обратить на себя всеобщее внимание. Буковаи при этом крике сразу очнулся и
испуганно поднял голову, чтобы узнать причину тревоги; но, воспользовавшись
тем, что никто не заметил его промаха, он снова погрузился в летаргический
сон.
Рабба-Кега, которому удалось привлечь внимание Мбонги, Айбито и Момайи,
стал дуть в сосуд. Листья начали тлеть, и дым повалил из отверстия.
Рабба-Кега старался держать сосуд таким образом, чтобы никто не видел сухих
листьев. Местный колдун блестяще доказал свое могущество. и зрители были
поражены. Он кричал, прыгал и строил ужасные рожи; затем, наклонившись лицом
над сосудом, вступил, по-видимому, в собеседование с заключенными в нем
духами.
Тем временем Буковаи пришел в себя. Любопытство, в конце концов,
победило в нем нервную впечатлительность. Никто больше не интересовался им.
С сердитым видом посмотрел он одним глазом на сидевших и вдруг, испустив
отчаянный вопль, в полной уверенности, что на него смотрит Мбонга, вытянулся
как палка, и стал судорожно махать руками и ногами.
-- Я вижу его, -- вопил он. -- Он далеко! Белый демон захватил его. Он
один и в большой беде; но, -- прибавил он другим тоном, -- его еще можно
спасти, если мне будут даны десять коз и все остальное.
Рабба-Кега прекратил свою беседу с духами. Мбонга взглянул на него.
Вождь был в нерешительности. Он не знал, чье средство лучше. -- Ну, что же
говорят твои духи? -- спросил он Раббу-Кегу.
-- Я тоже вижу его, -- крикнул Рабба-Кега, -- но не там, где говорил
Буковаи. Он лежит мертвый на дне реки.
Услыхав это, Момайя громко зарыдала.
***
Следы старика, двух гиен и маленького черного мальчика привели Тарзана
к пещере в скалистом ущелье между двух гор. Здесь он остановился перед
сооружением, которое воздвиг Буковаи из деревьев, и стал прислушиваться к
звериному реву и рычанью, слабо доносившемуся из глубины пещеры. Внезапно
его чуткий слух уловил вдали смешанный со звериным ревом мучительный стон
ребенка. Тарзан не колебался. Отбросив самодельную дверь в сторону, он
прыгнул в темное отверстие и понесся по узкому проходу. Внутри было темно,
как в могиле, но его глаза привыкли всматриваться в кромешную тьму ночных
джунглей и обладали той сверхъестественной силой зрения, которая свойственна
одним только диким зверям.
Быстро, но осторожно шел он вперед по темному жуткому и извилистому
проходу. Хищное рычание гиен становилось все слышнее, и он вскоре услышал,
как когти хищников царапают дерево. Ребенок стонал все сильнее, и Тарзан
узнал знакомый голос чернокожего мальчика, которого он когда-то хотел
сделать своим балу.
Движения человека-обезьяны были спокойны. Он привык к зрелищу смерти в
джунглях и не горевал бы по поводу смерти даже близкого ему существа, но
жажда борьбы охватила его. По своей натуре он был диким зверем, и дикий
зверь заговорил в нем и теперь при мысли о предстоящей схватке.
В своей скалистой темнице маленький Тяйбо стоял, прижавшись к стене и
отойдя как можно дальше от изголодавшихся зверей. Он знал, что скоро
настанет его конец, и отвратительные звери растерзают его маленькое и слабое
тело своими хищными желтыми клыками. Под натиском гиен решетка стала
поддаваться все сильнее и наконец с треском упала наземь. Гиены ворвались в
темницу и бросились на мальчика. Расширенными от ужаса глазами смотрел на
них Тяйбо, затем, закрыв лицо руками, горестно заплакал.
Осторожность и природная трусливость заставили гиен остановиться.
Плотоядными глазами смотрели они на мальчика и, припав к земле, медленно
поползли к нему.
Быстро и бесшумно ворвался в этот момент Тарзан в подземелье, но звери
все же услышали его шаги. Сердито рыча, они обернулись назад, чтобы
накинуться на него. Тарзан предупредил их. Одна гиена пыталась броситься на
него. Но белый гигант расправился с презренным Данго, даже не прибегнув к
своему охотничьему ножу. Он просто поднял зверя вверх, схватил его за шерсть
у затылка и кинул его со всего размаха вслед за другой гиеной, которая
понеслась по узкому проходу, трусливо поджавши хвост.
Тарзан поднял Тяйбо, лежавшего на полу, и когда ребенок почувствовал,
что к нему прикасаются человеческие руки, а не звериные лапы, он удивленно и
недоверчиво открыл глаза. Когда же он увидел склоненное над ним лицо
Тарзана, то слезы радости и облегчения потекли из его глаз; он крепко обнял
своего освободителя, точно Тарзан был не страшным демоном, а самым близким
для него из всех обитателей джунглей.
Тарзан с мальчиком вышел из пещеры; гиены уже успели бесследно
скрыться. Напившись вместе с Тяйбо из горного родника, Тарзан посадил
мальчика к себе на плечи и быстро умчался в джунгли, чтобы прекратить как
можно скорее надоедливый плач Момайи, так как он теперь знал причину ее
