-- А ты кто такой? -- спросил он наконец, и рука его пала
на рукоять меча.
-- Безобидный путешественник вроде вас, -- ответило бурое
существо, в подтверждение хлопнув оземь хвостом. -- Мой конь
расковался или лодка утопла, никак не могу запомнить.
Артопед облегченно вздохнул.
-- Ну что же, милости просим, -- сказал он. -- А я уж
испугался, что вы, может быть, какой-нибудь лиходей.
Странное существо снисходительно рассмеялось, показав пару
передних зубов размером с плитки-кабанчики, какими выкладывают
ванные комнаты.
-- Это навряд ли, -- сказало оно, жуя в рассеянности кусок
разбухшей в воде лесины. Затем существо громко чихнуло, и
темные очки его упали на землю.
Ловелас испуганно ахнул.
-- Черный Бобер! -- отшатнувшись, воскликнул он.
В тот же миг в ближнем лесу послышался громкий треск и на
невезучий отряд обрушилась объединенная банда завывающих урков
и рычащих бобров.
Артопед вскочил на ноги.
-- Эвиндюр! -- воскликнул он и, обнажив Крону, протянул ее
рукоятью вперед ближайшему урку.
-- Рахат-лукум! -- возопил Гимлер, разжимая пальцы, чтобы
из них упало на землю его тесло.
-- Вазелин! -- произнес Ловелас, поднимая руки.
-- Ipso facto(*1)! -- проворчал Бромофил, и расстегнул
перевязь своего меча.
---------------------------------------------------------------------------
(*1) В силу факта, на деле (лат.). Прим. перев.
Пока остальные торопливо сдавались, Срам подскочил к Фрито
и ухватил его за локоть.
-- Пора рвать когти, бвана, -- сказал он, набрасывая на
голову шаль, и оба хоббота соскользнули на плот и отплыли от
берега прежде, чем набегающие урки и их неуклюжие союзники
успели заметить пропажу.
Вожак урков сгреб Артопеда за грудки и свирепо встряхнул.
-- Которые тут хобботы? -- взревел он.
Артопед повернулся туда, где только что стояли Срам и
Фрито, потом туда где скорчились, стараясь быть понезаметнее,
Мопси и Пепси, и наконец туда, где прикинувшись мертвыми,
лежали Гимлер и Ловелас.
-- Соврешь -- костей не соберешь, -- пригрозил урк, и
Артопед против воли своей отметил прозвучавшую в голосе урка
угрожающую нотку.
Он указал рукою на хобботов и двое урков прыгнули вперед и
сграбастали несчастных руками, превосходившими толщиной
Артопедовы ноги (обе сразу).
-- Вы ошибаетесь! -- заверещал Мопси. -- У меня его нет!
-- Не того вяжете! -- взвизгнул Пепси. -- Вон его берите!
И указал на Мопси.
-- Ну да, не того -- того самого, -- кричал Мопси, маша
лапкой в сторону Пепси, -- я бы его где хошь признал. Рост
три-пять, вес восемьдесят два, на левой руке татуировка --
дракон перед случкой, два привода за недонесение и
пособничество известному Кольценосцу.
Вожак урков злобно расхохотался.
-- Остальным даю десять секунд, чтобы смыться, -- сказал
он, вертя в руках комплект гигантских кривых ножей и леденя
душу пленников внезапным переходом на нормальный английский
язык.
При этих словах Бромофил рванул с места, как спринтер, но
перевязь меча обвила его ногу, он упал, и острый носок его же
полуботинка пронзил Бромофилу грудь.
-- Участь моя решена, -- простонал он. -- О, передайте
Спартаковцам, чтобы держали торпеды сухими!
Затем он громко всхрапнул и испустил дух.
Урка покачал головой.
-- Ну, уж это ты зря, -- сказал он и увел свою банду, а с
нею Мопси и Пепси, в окрестные леса.
Фрито и Срам, осторожно гребя, неторопливо переплыли реку
и вытащили свое судно на восточный берег; а за ними, скрытое от
глаз тенью плотины тихо прошлепало какое-то серенькое существо
на зеленом в желтый горошек надувном матрасике.
-- Из печного горшка да прямо в ночной, как сказал бы
старый Губа-не-Дура, -- проворчал Срам. Они выудили из груды
барахла на плоту спальные мешки и полезли вверх по узкому
ущелью, ведущему к следующей главе.
VI. ВСАДНИКИ РЕГОТАНА
Три дня Артопед, Ловелас и Гимлер гнались за бандой урков,
останавливаясь лишь затем, чтобы поесть, попить, поспать,
сыграть несколько партий в пинокль и немного погулять, любуясь
окрестными видами. Скиталец, эльф и гном неутомимо шли по
следам похитителей Мопси и Пепси, порой они покрывали за один
переход не менее трех сотен ярдов, прежде чем рухнуть наземь в
полной апатии. Много раз Топтун сбивался со следа, что было
довольно трудно, поскольку урки имеют обыкновение любовно
собирать свои экскременты и складывать из них там, где они
проходят, большие ароматные кучи. Кучам этим они старательно
придают скульптурные, но пугающие формы -- в качестве
безмолвного предостережения всякому, кто помышляет бросить
вызов ихмощи.
Но урковы кучи встречались все реже, свидетельствуя, что
урки либо ускоряют шаг, либо испытывают недостаток в грубых
кормах. Во всяком случае, след истоньшался, и рослому Скитальцу
требовалось все его искусство, чтобы не упустить едва уловимых
знаков, оставляемых спешащей бандой: изодранного полуботинка с
отверстиями для вентиляции, колоды крапленых карт, а чуть
погодя двух урков -- тоже с отверстиями и тоже для вентиляции.
Земля становилась все более безрадостной и плоской, теперь
вокруг виднелись лишь карликовые кустарники и чахлые сорняки.
Время от времени преследователям попадалась заброшенная
деревня, совершенно пустая, если не считать одной-двух бродячих
собак, которыми путники пополняли свои припасы. Медленно
спускались они на унылую Равнину Реготана, место жаркое,
засушливое и безотрадное(*1). Слева от них смутно рисовались в
небе вершины Мучнистых гор, справа в дальней дали лежал
медлительный Эманац, на юге располагались баснословные земли
Реготунов -- овчаров, прославленных мастерством, какое являют
они в схватке с боевым мериносом.
---------------------------------------------------------------------------
(*1) Не лишенное сходства с городом Пассаик в штате
Нью-Джерси.
В стародавнее время повелители баранов враждовали с
Сыроедом и отважно сражались против него при Брильонтире и
Ипсвиче. Ныне же поползли слухи о бандах изменников, которые,
вторгаясь верхом на баранах в северные пределы Роздора,
грабили, насиловали, сжигали селения, убивали и насиловали.
Топтун вдруг остановился и испустил глубокий выдох уныния
и скуки. Урки уходили от них все дальше и дальше. Осторожно
развернул он квадратик, оставшийся от волшебного сдобного
хлебца эльфов, и разломил его на четыре равные доли.
-- Съесть все до крошки, ибо это последнее, что у нас
есть, -- произнес он, зажимая в кулаке четвертый кусочек, чтобы
сгрызть его позже, когда никто не будет смотреть.
Ловелас и Гимлер жевали сосредоточенно и безмолвно. Всюду
вокруг ощущали они злодейское присутствие Сарафана, злого Мага
из Кирзаграда. Его зловещие чары тяжко сгущались в самом
воздухе, а тайные силы его препятствовали дальнейшим поискам
наших друзей. Силы, имевшие много обличий, но ныне обернувшиеся
поносом.
Гимлер, который питал к Ловеласу чувства еще менее теплые,
нежели в Дольне, -- если такое возможно, -- подавился булкой.
-- Будь прокляты эльфы с их гнилою жратвой, -- пробормотал
он.
-- И гномы, -- парировал Ловелас, -- с их неразвитым
вкусом.
В двадцатый раз эти двое обнажили оружие, горя желаньем
отведать вражеской требухи, но Топтун вмешался, предотвращая
смертоубийство. Он все равно уже доел свою порцию.
-- Воздержитесь и смиритесь, остановитесь, угомонитесь,
вложите в ножны мечи ваши, воздержитесь от ссоры вашей и
остановите руки ваши, -- рек он, воздевая бахромчатую рукавицу.
-- Отзынь, приставучий! -- проревел гном. -- Щас я из
этого фертика запеканку сделаю!
Однако Скиталец вытащил умиротворяющего вида нож, и драка
закончилась так же быстро, как началась, ибо даже гномов и
эльфов не прельщает перспектива получить перо в спину. Затем,
едва лишь бойцы вложили клинки в ножны, Топтун снова возвысил
свой голос.
-- Воззрите! -- воскликнул он, указывая на юг. --
Всадники! Много! И скачут, как ветер!
-- Лучше бы им скакать против ветра, -- произнес, зажимая
нос, Ловелас.
-- Ноздри эльфов чувствительны, -- сказал Топтун.
-- И пятки их сверкают, как легкое пламя, -- чуть слышно
проворчал Гимлер.
Все трое, сощурясь, вглядывались в облако пыли на далеком
горизонте. В том, что это были бараньи пастыри, не оставалось
сомнений, ибо ветер служил им герольдом.
-- Ты полагаешь, они дружелюбны? -- спросил, трепеща,
словно лист, Ловелас.
-- Этого я сказать не могу, -- ответил Топтун. -- Если они
дружелюбны, нам тревожиться не о чем, если ж они враждебны, мы
спасемся от их ярости посредством военного искусства.
-- Это как же? -- спросил Гимлер, уже оглядевший плоскую
равнину и не нашедший, куда спрятаться. -- Биться будем или
деру дадим?
-- Ни то, ни другое, -- ответил Скиталец, грузно плюхаясь
наземь. -- Мы прикинемся мертвыми.
Ловелас и Гимлер обменялись взглядами и покачали головами.
Немного существовало на свете предметов, по которым мнения их
совпадали, но Топтун был, безусловно, одним из них.
-- Ну что же, -- промолвил Гимлер, вытаскивая колун, -- по
крайней мере, двух-трех мы с собой заберем, ибо лучше уходить
из этого мира с застегнутым гульфиком.
Бараньи властители приближались, уже явственно слышалось
яростное воинственное блеянье их скакунов. Рослы и светловолосы
были Реготуны, носители шлемов, венчаемых грозного вида шипами,
и сильно похожих на зубную щетку усов. Путешественники
разглядели также высокие сапоги, короткие кожаные штаны с
помочами и длинные копья, похожие больше на метлы с налитым в
ручки свинцом.
-- О, сколь свирепо обличие их, -- сказал Ловелас.
-- Да, -- отвечал Топтун, вглядываясь сквозь щель между
пальцами, ибо он прикрыл ладонью глаза. -- Горды и горячи
Реготуны и пуще всего ценят они силу и обладанье землей. Но
поскольку землей этой чаще всего уже обладают соседи, Реготуны
отчасти непопулярны. Они хоть и не ведают грамоты, но
привержены песням и танцам, и преднамеренным убийствам.
Впрочем, война -- не единственное их ремесло, ибо они еще
держат летние лагеря для детей соседских племен, оборудованные
самыми современными кухнями и душевыми.
-- Стало быть, не так уж они и плохи, мерзавцы, -- с
надеждой произнес Ловелас. И в тот же миг сотня клинков
сверкнула, появляясь на свет из сотни ножен.
-- Может, заложимся? -- спросил Гимлер.
Бессильные что-либо сделать, они наблюдали, как несется на
них бараний строй. Внезапно всадник, скакавший в самой его
середине, всадник, чей шипастый шлем украшала вдобавок пара
длинных рогов, неопределенно махнул рукой, приказывая воинам
остановиться, и те натянули поводья, явив поразительное
отсутствие наездничьего искусства. Двое их свалившихся с седел
товарищей были насмерть затоптаны в последовавшей сутолоке и
суматохе.
Когда вопли и проклятия замерли, рогатый вождь легким
галопом подскакал к нашей троице на боевом мериносе редкостной
стати и белизны. В хвост боевого барана были затейливо вплетены
круглые резинки разнообразных цветов.
-- Ну и видок у придурка -- вилка вилкой, -- прошептал
Гимлер краешком толстогубого рта.
Вождь, оказавшийся на голову ниже всех прочих всадников, с
подозрением оглядел своих пленников сквозь сидевшие в его
глазницах спаренные монокли и угрожающе взмахнул боевой метлой.
Только тут троица сообразила, что перед ними женщина --
женщина, чей обширный нагрудник намекал на скрытые за ним
