-- Тут неподалеку лежит Эльф-Виллидж, -- наконец, сказал
он, -- и если там еще не сменились хозяева, в нем должен и
поныне проживать Орлонов родич, Владыка Килоперц, а с ним
Госпожа Лавалье.
-- Эльфы! -- пробормотал Срам. -- Я, конечное дело, не
хочу сказать, что Сыроед прав, но и кругом неправым я бы его не
назвал, коли вы понимаете, о чем я толкую.
-- Заткнись, -- мрачно произнес Ловелас.
Второпях позавтракав мирром и благовониями, отряд выступил
по широкому пути, определенному Ловеласом с помощью карты как
"Поляна Ужасов". Время от времени из каучуковых кустов
выскакивали на нетвердых ногах механические драконы и гоблины,
разевали пасти и всхрапывали. Но эти наскоки оставили
невозмутимыми даже хобботов, и спустя несколько коротких часов
путешественники вышли на опушку рощицы, состоящей из
чрезвычайно оцепенелых деревьев, с чьих странно симметричных
ветвей неубедительными охапками осыпались изъеденные коррозией
медные листья.
Пока путешественники стояли, дивясь подобному чуду, из
чердачного окна ближайшего к ним дерева высунулась голова
эльфийской девы. Высунулась и воскликнула на языке древних
эльфов:
-- Горячий привет дальнестранникам!
-- Есть кто дома вроде тебя? -- спросил Ловелас, отвечая,
как повелевает обычай.
Миг спустя, дверь огромного дерева отворилась, и из нее
вышел низкорослый эльф.
-- Килоперц и Лавалье ожидают вас наверху, -- сказал он и
ввел путников внутрь просторного ствола. Внутри дерево
оказалось совершенно пустым и оклеенным обоями под кирпичную
кладку. Винтовая лестница вела сквозь дыру в потолке на верхний
этаж. Эльф сделал знак, что им следует подняться по узким
ступенькам. Добравшись доверху, путешественники попали в
комнату, украшенную точь в точь как нижняя, но ярко освещенную
свисавшей со стропил люстрой, изготовленной из тележного
колеса. В дальнем конце комнаты сидели на паре пеньков Килоперц
с Лавалье, облаченные в богатый муслин.
-- Добро пожаловать в Лодыриен, -- медленно поднимаясь на
ноги молвила Лавалье, и путешественники увидели, что она
прекрасна, как юный побег карликового дуба. Голову ее осеняла
роскошная копна каштановых волос, и стоило Лавалье встряхнуть
ею, как целые горсти роскошных каштанов сыпались на пол,
подобно дождю. Фрито вертел в пальцах Кольцо и дивился великой
ее красоте. Словно завороженный, он встал, и Лавалье
оборотилась к нему и увидела, что он вертит в пальцах Кольцо и
дивится великой ее красоте.
-- Я вижу, Фрито, -- молвила она, -- что ты вертишь в
пальцах Кольцо и дивишься великой моей красоте?
У Фрито перехватило дыхание.
-- Пусть тревога покинет твое сердце, -- молвила она,
торжественно ущипнув его за нос. -- Мы не кусаемся.
Килоперц поднялся, поочередно обратился с приветствием к
каждому из путешественников, пригласил их устраиваться
поудобнее на расставленных вдоль стен одноногих табуретках с
резиновыми сиденьями и попросил поведать об их приключениях.
Артопед прокашлялся.
-- Дела давно минувших дней, -- начал он.
-- Зовите меня Измаил, -- перебил его Гимлер.
-- Когда Апрель обильными дождями, -- встрял Ловелас.
-- Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который, --
завел свое Бромофил.
После недолгих споров пришлось Фрито рассказать всю
историю Кольца и повесть о путешествиях Килько, поведать о
Черных Призраках на свином ходу, о Совещании у Орлона, о Дории
и о безвременной кончине Гельфанда.
-- Уху-ху-ху, -- печально промолвил Килоперц, когда Фрито
закончил.
Лавалье глубоко вздохнула.
-- Труден ваш путь и опасен, -- молвила она.
-- Да, -- подтвердил Килоперц, -- тяжкое бремя приняли вы
на себя.
-- Враг ваш силен и безжалостен, -- молвила Лавалье.
-- Многого вам надлежит опасаться, -- промолвил Килоперц.
-- Вы отправляетесь на рассвете, -- молвила Лавалье.
Досыта пообедав херувимами и серафимами, усталые
путешественники разошлись по комнатам, отведенным им Килоперцем
и Лавалье в стоявшем поблизости маленьком дереве, но Фрито,
собравшегося войти вовнутрь, Лавалье поманила за собой и вскоре
привела в небольшую укромную лощину, посреди которой стояла
заляпанная пометом птичья купальня с плавающей в ней кверху
лапками четой воробьев.
-- Яд, -- пояснила Лавалье, выбрасывая оперенные трупики в
кусты, -- больше их ничем не отвадишь.
Вслед за тем она плюнула в воду, и оттуда с криком: "Ну,
так какое твое седьмое желание?" -- выпрыгнула золотая рыбка.
В ответ Лавалье склонилась к воде и прошептала: "Клаузула
Вильмота", -- и вода вскипела, наполнив воздух тонким ароматом
мясного супа с фасолью. Затем показалось Фрито, будто
поверхность воды разгладилась и на ней появилось изображение
человека, что-то запихивающего себе в нос.
-- Это так, рекламная пауза, -- раздраженно молвила
Лавалье.
Через миг вода прояснилась, и Фрито увидел сначала, как
танцуют на улицах эльфы и гномы, потом какой-то пир в Минас
Термите, потом веселый дебош в Шныре, потом большую бронзовую
статую Сыроеда, разбиваемую на куски, чтобы понаделать из них
булавок для галстуков, и наконец самого себя сидящим на груде
бижутерии и улыбающимся до ушей.
-- Это хорошее видение, -- провозгласила Лавалье.
Фрито потер кулаками глаза и сам себя ущипнул.
-- Значит все не так уж и сумрачно? -- спросил он.
-- Купальня Лавалье никогда не лжет, -- строго ответила
Владычица и, отведя Фрито к остальным путешественникам, исчезла
в облаке духов "Похоть Джунглей".
Фрито напоследок еще раз ущипнул себя, шатаясь, забрался в
дерево и скоро забылся глубоким сном.
Некоторое время поверхность купальни оставалась темной,
затем замерцала и показала по очереди: радостную встречу
"Титаника" в Нью-Йоркской гавани, выплату Францией военных
долгов и прием по случаю инаугурации Гарольда Стэссена.
На востоке встала Вельвита, возлюбленная утренняя звезда
эльфов и служанка рассвета, встала, приветствуя фланелевоязыкую
Нокзему, и лязгая золотым помойным ведром, повелела ей
пробудить крылатого рикшу Новокаина, глашатая дня. А следом за
нею явилась в небе розовоокая Овальтина, дабы облобызать
пушистыми устами землю к востоку от Моря. В общем, рассвело.
Отряд поднялся и, впопыхах позавтракав спирохетами и
зобами, прошел, ведомый Килоперцем с Лавалье и их слугами,
туда, где лежали на берегу великой реки Анаглин три бальзовых
плотика.
-- Настал печальный час расставания, -- торжественно
молвила Лавалье. -- Но у меня есть для каждого из вас по
небольшому подарку, который поможет вам в грядущие темные дни
вспоминать о счастливом пребывании в Лодыриене.
Сказав так, она вытащила из кустов большой сундук и
извлекла из него несколько чудных вещиц.
-- Для Артопеда -- драгоценности короны, -- молвила она и
поднесла удивленному королю грушу, ограненную подобно
брильянту, и воробьиное яйцо размером с изумруд.
-- Для Фрито -- нечто волшебное, -- и в руке у хоббота
оказался дивный хрустальный шарик, внутри которого порхали
снежинки.
За ними и все остальные члены отряда получили в дар нечто
удивительное и роскошное каждый: Гимлеру досталась годовая
подписка на "Эльфийскую Жизнь", Ловеласу дорожный набор для
игры в Ма-джонг, Мопси баночка Клеверного Бальзама, Пепси пара
салатных вилок, Бромофилу велосипед фирмы "Швайн", а Сраму
канистра с репеллентом.
Путешественники быстро попрятали подарки среди прочего,
уже уложенного на плоты необходимого в странствии снаряжения,
включающего веревки, банки с говяжьей тушенкой, несколько тюков
копры, волшебные плащи, позволяющие сливаться с любым
окружением, будь то зеленая трава, зеленые деревья, зеленые
скалы или зеленое небо; альбом "Драконы и василиски мира"; ящик
собачьих галет и ящик польской водки.
-- Прощайте, -- молвила Лавалье, когда отряд кое-как
разместился на плотиках. -- Дальний путь начинается с первого
шага. Человек -- это не остров.
-- Ранняя птичка червя получает, -- промолвил Килоперц.
Плоты соскользнули в реку, а Килоперц с Лавалье
погрузились на большого, переделанного под ладью лебедя и
некоторое время плыли рядом с плотами, причем Лавалье, сидя у
лебедя на носу, пела голосом, томящим душу, подобно дроби
стальных барабанов, древний эльфийский плач:
Даго, Даго, Лэсси Лима ринтинтин
Янки уницикл рамар ротор ют
Тельстар алоха сааринен кларет
Никсон камера импала десото?
Гардоль масла телефон лумумба!
Чаппакуа хаватампа мюриель
Твою мог что хоти делай, бвана,
Но ти выпить не поима!
Комсат мельба рубайат нирвана
Гарсиа и вега гайавата алу.
О митра, митра, скора мне капута!
Волдари валдера, ля ви се ля ви,
Хони соут ла ваш квирит,
Хони соут ла ваш квирит.
("Ах, падают листья, увядают цветы, и все реки впадают в
Республиканскую партию. О Рамар, Рамар, помчись, словно ветер,
на своем одноколесном велосипеде и предупреди речных нимф и
королев кокаина! Ах, кто будет теперь сбирать земляные орехи и
пировать средь подстриженных ровно деревьев? Кто теперь станет
ощипывать наших единорогов? Видишь, куры уже смеются? Увы,
Увы!" Хор: "Мы -- хор, мы со всем согласны. Согласны, согласны,
согласны, согласны.")
Когда крошечные плотики один за одним скрывались под
берегом, следуя изгибу реки, Фрито в последний раз обернулся и
как раз успел увидеть, как Госпожа Лавалье в принятом у древних
эльфов жесте прощания, засовывает палец себе в глотку -- в то
место, откуда растет язык.
Бромофил устремил взоры вперед, туда, где за речными
излучинами едва-едва показалось солнце.
-- Ранняя птичка гастрит получает, -- пробормотал он и
крепко заснул.
Столь велико было очарование Лодыриена, что хотя
путешественники провели в этой волшебной земле всего одну ночь,
им она показалась неделей, и Фрито, плавно несомый рекой,
преисполнился вдруг неясного страха, -- ему стало казаться, что
времени у них осталось всего ничего. Он вспомнил о полном
зловещих предзнаменований сне Бромофила и, вглядевшись в
спящего воина, впервые заметил пятно на его челе, как бы от
высохшей крови агнца, большой меловой крест на спине и черную
метку размером с дублон на щеке. На левом плече Бромофила сидел
огромный, недобрый на вид стервятник -- сидел, ковырял в зубах
и пел дурацкую песню про каких-то трупиалов.
Вскоре после полудня русло реки начало сужаться и мелеть,
а вскоре за этим путь отряду преградила громадная бобровая
плотина, из нутра которой до путешественников донеслись мрачные
шлепки бобровых хвостов и зловещий вой турбин.
-- Я полагал, что путь на Крутобокие Острова свободен, --
сказал Артопед, -- но ныне вижу, что слуги Сыроеда и здесь уже
поработали. Дальше нам по реке не проплыть.
Путешественники подгребли к западному берегу и, вытащив
плоты, второпях позавтракали луной и грошем.
-- Ох, боюсь, подгадят нам эти скоты, -- сказал Бромофил,
махнув рукой в сторону нависающей над ними бетонной плотины.
Словно в ответ на его слова, некая массивная фигура,
нетвердо ступая, враскачку двинулась по каменному берегу в
сторону путешественников. Фута, примерно, в четыре ростом,
очень темнокожая, с похожим на кусок запеченного мяса хвостом,
в черном берете и в скрывающих поллица темных очках.
-- Ваш покорный слуга, -- низко поклонившись,
прошепелявила эта странная тварь.
Артопед подозрительно разглядывал негодяя.
