Александр Беляев
Остров погибших кораблей
OCR Палек, 1998 г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. НА ПАЛУБЕ
Большой трансатлантический пароход "Вениамин Франклин" стоял в гену-
эзской гавани, готовый к отплытию. На берегу была обычная суета, слыша-
лись крики разноязычной, пестрой толпы, а на пароходе уже наступил мо-
мент той напряженной, нервной тишины, которая невольно охватывает людей
перед далеким путешествием. Только на палубе третьего класса пассажиры
суетливо "делили тесноту", размещаясь и укладывая пожитки. Публика пер-
вого класса с высоты своей палубы молча наблюдала этот людской муравей-
ник.
Потрясая воздух, пароход проревел в последний раз. Матросы спешно на-
чали поднимать трап.
В этот момент на трап быстро взошли два человека. Тот, который следо-
вал сзади, сделал матросам какой-то знак рукой, и они опустили трап.
Опоздавшие пассажиры вошли на палубу. Хорошо одетый, стройный и широ-
коплечий молодой человек, заложив руки в карманы широкого пальто, быстро
зашагал по направлению к каютам. Его гладко выбритое лицо было совершен-
но спокойно. Однако наблюдательный человек по сдвинутым бровям незнаком-
ца и легкой иронической улыбке мог бы заметить, что это спокойствие де-
ланное. Вслед за ним, не отставая ни на шаг, шел толстенький человек
средних лет. Котелок его был сдвинут на затылок. Потное, помятое лицо
его выражало одновременно усталость, удовольствие и напряженное внима-
ние, как у кошки, которая тащит в зубах мышь. Он ни на секунду не спус-
кал глаз со своего спутника.
На палубе парохода, недалеко от трапа, стояла молодая девушка в белом
платье. На мгновение ее глаза встретились с глазами опоздавшего пассажи-
ра, который шел впереди.
Когда прошла эта странная пара, девушка в белом платье, мисс Кингман,
услышала, как матрос, убиравший трап, сказал своему товарищу, кивнув в
сторону удалившихся пассажиров:
- Видал? Старый знакомый Джим Симпкинс, нью-йоркский сыщик, поймал
какого-то молодчика.
- Симпкинс? - ответил другой матрос. - Этот по мелкой дичи не охотит-
ся.
- Да, гляди, как одет. Какой-нибудь специалист по части банковских
сейфов, если не хуже того.
Мисс Кингман стало жутко. На одном пароходе с нею будет ехать весь
путь до Нью-Йорка преступник, быть может убийца. До сих пор она видала
только в газетах портреты этих таинственных и страшных людей.
Мисс Кингман поспешно взошла на верхнюю палубу. Здесь, среди людей
своего круга, в этом месте, недоступном обыкновенным смертным, она
чувствовала себя в относительной безопасности. Откинувшись на удобном
плетеном кресле, мисс Кингман погрузилась в бездеятельное созерцание -
лучший дар морских путешествий для нервов, утомленных городской суетой.
Тент прикрывал ее голову от горячих лучей солнца. Над нею тихо покачива-
лись листья пальм, стоявших в широких кадках между креслами. Откуда-то
сбоку доносился ароматический запах дорогого табаку.
- Преступник. Кто бы мог подумать? - прошептала мисс Кингман, все еще
вспоминая о встрече у трапа. И, чтобы окончательно отделаться от непри-
ятного впечатления, она вынула маленький изящный портсигар из слоновой
кости, японской работы, с вырезанными на крышке цветами, и закурила еги-
петскую сигаретку. Синяя струйка дыма потянулась вверх к пальмовым
листьям.
Пароход отходил, осторожно выбираясь из гавани. Казалось, будто паро-
ход стоит на месте, а передвигаются окружающие декорации при помощи вра-
щающейся сцены. Вот вся Генуя повернулась к борту парохода, как бы желая
показаться отъезжающим в последний раз. Белые дома сбегали с гор и тес-
нились у прибрежной полосы, как стадо овец у водопоя. А над ними выси-
лись желто-коричневые вершины с зелеными пятнами садов и пиний. Но вот
кто-то повернул декорацию. Открылся угол залива - голубая зеркальная по-
верхность с кристальной прозрачностью воды. Белые яхты, казалось, были
погружены в кусок голубого неба, упавший на землю, - так ясно были видны
все линии судна сквозь прозрачную воду. Бесконечные стаи рыб шныряли меж
желтоватых камней и коротких водорослей на белом песчаном дне. Постепен-
но вода становилась все синее, пока не скрыла дна...
- Как вам понравилась, мисс, ваша каюта?
Мисс Кингман оглянулась. Перед ней стоял капитан, который включил в
круг своих обязанностей оказывать любезное внимание самым "дорогим" пас-
сажирам.
- Благодарю вас, мистер...
- Браун.
- Мистер Браун, отлично. Мы зайдем в Марсель?
- Нью-Йорк - первая остановка. Впрочем, может быть, мы задержимся на
несколько часов в Гибралтаре. Вам хотелось побывать в Марселе?
- О, нет, - поспешно и даже с испугом проговорила мисс Кингман. - Мне
смертельно надоела Европа. - И, помолчав, она спросила: - Скажите, капи-
тан, у нас на пароходе... имеется преступник?
- Какой преступник?
- Какой-то арестованный...
- Возможно, что их даже несколько. Обычная вещь. Ведь эта публика
имеет обыкновение удирать от европейского правосудия в Америку, а от
американского - в Европу. Но сыщики выслеживают их и доставляют на роди-
ну этих заблудших овец. В их присутствии на пароходе нет ничего опасно-
го, - вы можете быть совершенно спокойны. Их приводят без кандалов
только для того, чтобы не обращать внимания публики. Но в каюте им тот-
час надевают ручные кандалы и приковывают к койкам.
- Но ведь это ужасна - проговорила мисс Кингман.
Капитан пожал плечами.
Ни капитан, ни даже сама мисс Кингман не поняли того смутного
чувства, которое вызвало это восклицание. Ужасно, что людей, как диких
животных, приковывают на цепь. Так думал капитан, хотя и находил это ра-
зумной мерой предосторожности.
Ужасно, что этот молодой человек, так мало похожий на преступника и
ничем не отличающийся от людей ее круга, будет всю дорогу сидеть скован-
ным в душной каюте. Вот та смутная подсознательная мысль, которая взвол-
новала мисс Кингман.
И, сильно затянувшись сигаретой, она погрузилась в молчание.
Капитан незаметно отошел от мисс Кингман. Свежий морской ветер играл
концом белого шелкового шарфа и ее каштановыми локонами.
Даже сюда, за несколько миль от гавани, доносился аромат цветущих
магнолий, как последний привет генуэзского берега. Гигантский пароход
неутомимо разрезал голубую поверхность, оставляя за собой далекий вол-
нистый след. А волны-стежки спешили заштопать рубец, образовавшийся на
шелковой морской глади.
II. БУРНАЯ НОЧЬ
- Шах королю. Шах и мат.
- О, чтоб вас акула проглотила! Вы мастерски играете, мистер Гатлинг,
- сказал знаменитый нью-йоркский сыщик Джим Симпкинс и досадливо почесал
за правым ухом. - Да, вы играете отлично, - продолжал он. - А я все же
играю лучше вас. Вы обыграли меня в шахматы, зато какой великолепный шах
и мат устроил я вам, Гатлинг, там, в Генуе, когда вы, как шахматный ко-
роль отсиживались в самой дальней клетке разрушенного дома! Вы хотели
укрыться от меня! Напрасно! Джим Симпкинс найдет на дне моря. Вот вам
шах и мат, - и, самодовольно откинувшись, он закурил сигару.
Реджинальд Гатлинг пожал плечами.
- У вас было слишком много пешек. Вы подняли на ноги всю генуэзскую
полицию и вели правильную осаду. Ни один шахматист не выиграет партии,
имея на руках одну фигуру короля против всех фигур противника. И, кроме
того, мистер Джим Симпкинс, наша партия еще... не кончена.
- Вы полагаете? Эта цепочка еще не убедила вас? - и сыщик потрогал
легкую, но прочную цепь, которой Гатлинг был прикован за левую руку к
металлическому стержню койки.
- Вы наивны, как многие гениальные люди. Разве цепи - логическое до-
казательство? Впрочем, не будем вдаваться в философию.
- И возобновим игру. Я требую реванша, - докончил Симпкинс.
- Едва ли это удастся нам. Качка усиливается и может смешать фигуры,
прежде чем мы кончим игру.
- Это как прикажете понимать, тоже в переносном смысле? - спросил
Симпкинс, расставляя фигуры.
- Как вам будет угодно.
- Да, качает основательно, - и он сделал ход.
В каюте было душно и жарко. Она помещалась ниже ватерлинии, недалеко
от машинного отделения, которое, как мощное сердце, сотрясало стены
ближних кают и наполняло их ритмическим шумом. Игроки погрузились в мол-
чание, стараясь сохранить равновесие шахматной доски.
Качка усиливалась. Буря разыгрывалась не на шутку. Пароход ложился на
левый бок, медленно поднимался. Опять... Еще... Как пьяный...
Шахматы полетели. Симпкинс упал на пол. Гатлинга удержала цепь, но
она больно рванула его руку у кисти, где был "браслет".
Симпкинс выругался и уселся на полу.
- Здесь устойчивей, знаете, Гатлинг, мне нехорошо... того... морская
болезнь. Никогда я еще не переносил такой дьявольской качки. Я лягу.
Но... вы не сбежите, если мне станет худо?
- Непременно, - ответил Гатлинг, укладываясь на койке. - Порву цепоч-
ку и сбегу... брошусь в волны. Предпочитаю общество акул...
- Вы шутите, Гатлинг, - Симпкинс ползком добрался до койки и, охая,
улегся.
Не успел он вытянуться, как вновь был сброшен с кровати страшным
толчком, потрясшим весь пароход. Где-то трещало, звенело, шумело, гуде-
ло. Сверху доносились крики и топот ног, и, заглушая весь этот разного-
лосый шум, вдруг тревожно загудела сирена, давая сигнал: "Всем наверх!"
Превозмогая усталость и слабость, цепляясь за стены, Симпкинс пошел к
двери. Он был смертельно испуган, но старался скрыть это от спутника.
- Гатлинг! Там что-то случилось. Я иду посмотреть. Простите, но я
должен запереть вас! - прокричал Симпкинс.
Гатлинг презрительно посмотрел на сыщика и ничего не ответил.
Качка продолжалась, но даже при этой качке можно было заметить, что
пароход медленно погружается носовой частью.
Через несколько минут в дверях появился Симпкинс. С его дождевого
плаща стекали потоки воды. Лицо сыщика было искажено ужасом, которого он
уже не пытался скрыть.
- Катастрофа... Мы тонем... Пароход получил пробоину... Хотя толком
никто ничего не знает... Приготовляют шлюпки... отдан приказ надевать
спасательные пояса... Но еще никого не пускают садиться в шлюпки. Гово-
рят, корабль имеет какие-то там переборки, может быть, еще и не утонет,
если там что-нибудь такое сделают, черт их знает что... А пассажиры де-
рутся с матросами, которые отгоняют их от шлюпок... Но мне-то, мне-то
что прикажете делать? - закричал он, набрасываясь на Гатлинга с таким
видом, будто тот был виновником всех его злоключений... - Мне-то что
прикажете делать? Спасаться самому и следить за вами? Мы можем оказаться
в разных шлюпках, и вы, пожалуй, сбежите.
- А это вас разве не успокаивает? - с насмешкой спросил Гатлинг, по-
казывая цепочку, которой он был прикован.
- Не могу же я остаться с вами, черт побери.
- Словом, вы хотите спасти себя, меня и те десять тысяч долларов, ко-
торые вам обещали за мою поимку? Весьма сочувствую вашему затрудни-
тельному положению, но ничем не могу помочь.
- Можете, можете... Слушайте, голубчик, - и голос Симпкинса стал за-
искивающим. Симпкинс весь съежился, как нищий, вымаливающий подаяние, -
дайте слово... дайте только слово, что вы не сбежите от меня на берегу,
и я сейчас же отомкну и сниму с вашей руки цепь... дайте только слово. Я
верю вам.
- Благодарю за доверие. Но никакого слова не дам. Впрочем, нет: сбегу
при первой возможности. Это слово могу дать вам.
- О!.. Видали вы таких?.. А если я оставлю вас здесь, упрямец? - И,
не ожидая ответа, Симпкинс бросился к двери. Цепляясь, карабкаясь и па-
дая, он выбрался по крутой лестнице на палубу, которая, несмотря на
ночь, была ярко освещена дуговыми фонарями. Его сразу хлестнуло дождевой
завесой, которую трепал бурный ветер. Корма корабля стояла над водой,
нос заливали волны. Симпкинс осмотрел палубу и увидел, что дисциплина,
которая еще существовала несколько минут тому назад, повергнута, как
