Билет я с собой не брал, на словах договорились. Угощал он знатно, но я и
на дармовщину не очень-то налегал. Прежде всего дело сделать, а уж потом
коньяк. Спросил моего согласия и вызвал откуда-то своего брата. Георгием
зовут. Все чин-чином, брат даже паспорт показал - в Баланцево прописан,
семья здесь живет. Какое-то "эспэ" у него, деньги лопатой гребут.
Поинтересовался, рублями или долларами хочу получить, да и я не лопух:
фифти-фифти, говорю. Глядишь, думаю, и я валюткой подобьюсь. Георгий на
все соглашается, все на мази, домой меня к себе повез, с семьей знакомить.
Жена славненькая такая, и не поймешь: то ли действительно я ей сразу
понравился, то ли манера у ней такая - глазки строить. Сынишка смышленый,
почтительный к старшим. Я еще подумал: и как такому мальцу отец машину
доверяет? А оказалось, не только машину. Этот гаденыш у него прямой
подручный. Отвез пацан меня домой, зашел со мной в квартиру - тут, кстати,
все мои домашние собрались - жена, дети. Как же, такое событие. Я их ему
представил - и сказал, что назад поедем все вместе. На всякий случай.
Так впятером мы и влезли в "ауди"... Степан, я с женой и дочки.
Думал, при них не посмеют, дети все-таки. А когда свернули с трассы в
переулок, этот змееныш вдруг тормознул так, что шейные позвонки хрустнули.
Опомниться не успели, как отовсюду хлынули кавказцы, все с оружием. Только
и успел заметить Георгия с автоматом. И надо же было место выбрать -
словно не я, а они в Баланцево родились и выросли. Там в рабочее время ни
души, сонное царство. И когда только он успел своим дать сигнал, что не
пустые едем?
- Э-э, Геннадий Кузьмич, вам ли с этими волками тягаться? У
Хутаева-младшего в приемнике машины вмонтирован и передатчик с приличным
радиусом действия. Все, о чем вы говорили в машине, Хутаев-старший слышал,
как если бы сидел шестым в салоне.
- Кто бы мог подумать?! В общем, моих вышвырнули и привезли меня
опять к Хутаеву. О билете я не очень беспокоился, думал, пускай берут,
собаки. Жена кинется в милицию, а там и я не задержусь. Только отпускать
меня они не торопились. Завели во двор, Георгий и говорит громиле, что с
ними был: "Завяжем мальчику глазки?" Нашли пацана! А тот щенок, Степан,
хохочет: "Зачем, папа? Может, лучше вообще выколоть? Какой с него толк?.."
Жена Хутаева на крыльцо вышла, смотрит, как меня под собачью будку
запихивают. Спустили в погреб, за обе руки к трубе пристегнули - ну,
значит, и... объяснили...
- Что значит - объяснили, Геннадий Кузьмич?
- Ну, это... изнасиловали. - Последнее слово Сидоров произнес едва
слышно.
Капитан сочувственно кивнул.
- В утешение могу сказать только, что преступники уже задержаны и
неминуемо понесут наказание. Вам, к сожалению, придется пройти процедуру
медэкспертизы. Надеюсь, что после приговора суда оба Хутаевых будут
чувствовать себя куда хуже вас. Тем более, что попадут они в разные
колонии: Степан несовершеннолетний, и со статьей "мужеложство" не миновать
ему быть "опущенным". Так вы говорите, оба - отец и сын?
- Да, - Сидоров побагровел. - Первым Георгий, он еще Степана
подзадоривал, мол, свежачок. Ох, не могу, мутит...
- Успокойтесь, все это позади. Теперь их черед пришел. Уж Степе
Хутаеву точно достанется. На малолетке плюют на покровителей воли, и он
как огня боится падения, знает от отца, какая жизнь ждет "опущенного".
Стоило мне на полчаса завести его в камеру к нашим стервецам и деликатно
объяснить что к чему, как он пулей вылетел оттуда, и тайник под собачьей
будкой немедленно обнаружился. Степа выбрал, как ему показалось, меньшее
зло: отцовский гнев. Хотя в нашем случае это тождественно гневу блатного
мира. Так что, несладко придется юному джигиту. Уж поверьте моему богатому
опыту: не нарушать закон - во всех отношениях выгодно. Когда приходит
время расплачиваться, о мимолетных удовольствиях просто забываешь. Хотя...
в принципе всегда есть возможность остановиться... Так где, Геннадий
Кузьмич, вы говорите, взяли так и не принесший счастья лотерейный билет?
Сидоров долго молчал, время от времени скорбно вздыхая. Капитан сидел
смирно, изредка остро поглядывая на беднягу. Наконец Геннадий Кузьмич,
смущаясь, сбивчиво начал:
- Да я, собственно, врать и не собирался. Ну не украл же я его в
конце концов! Купил костюм в комиссионке. Пиджак дома до сих пор висит, а
брюки... там, в подвале остались. Кому они теперь нужны... Спасибо вам,
товарищ капитан, выручили. А то уж и не знаю...
- Не отчаивайтесь, Геннадий Кузьмич. В конечном счете все не так
плохо. Вы ведь человек честный, и у вас все образуется. А с билетом с
этим... должен вас огорчить, но выигрыш скорее всего вам не удалось бы
получить. Так что, плюньте вы на эту "волгу". Лишний раз можно убедиться,
что чужое добро счастья не приносит. Так в какой, говорите, комиссионке?..
Работа с комитентскими карточками много времени не заняла. Из весьма
небольшого количества темных мужских костюмов-двоек за последние дни в
магазин был сдан всего один и в тот же день продан. Причиной этому были и
весьма доступная цена, и неприхотливый вкус Сидорова.
Знакомая фамилия в списках сразу привлекла внимание Шиповатова. Он
хмыкнул, отодвинул бумаги и стал собираться...
Заместитель прокурора без малейших колебаний подписал санкцию, хотя и
казался несколько удивленным таким поворотом событий. Неисповедимы пути
следствия, и вели они в дом, где проживали люди в высшей степени
положительные. Это, однако, Бережного не смутило. В этот момент он
испытывал только жгучее любопытство. Еще в детстве любовь к приключениям и
желание быть в центре событий подталкивало юного Андрея Михайловича к
скорым решениям, так что, ему даже и на ум не пришло попытаться переложить
бремя ответственности на плечи начальства.
В отличие от Андрея Михайловича, старейший судмедэксперт Лев
Вольфович Брайнин, которого ничто в жизни уже не могло удивить, в
особенности, в криминальной сфере, сегодня охотно уступил бы свое рабочее
место кому-нибудь из коллег помоложе. Он чувствовал себя отвратительно.
Ломило затылок - опять поднялось давление, глаза были словно засыпаны
песком. Однако смены у Льва Вольфовича не предвиделось. Потому возиться с
потерпевшими, будь то живые или мертвые, ему приходилось самому.
Весть о случившемся с Сашей Абуталибовой всколыхнула Баланцево. Как
это всегда бывает в небольших городах, "устный телеграф" срабатывал
моментально. И чем хуже новость, тем быстрее достигала она ушей
взбудораженных жителей, вселяя в них ужас. С некоторых пор Баланцево уже
стало привыкать к чрезвычайным событиям. Но тут трагедия случилась в семье
известного всем и полюбившегося Налика Назаровича Абуталибова, "хирурга
Божией милостью", виртуозно проведшего не одну операцию, за исход которой
не ручались и столичные медики.
Шиповатову не приходилось обращаться к Налику Назаровичу как к врачу.
Но отклики его пациентов были так восторженны, что, вольно или невольно,
вокруг Абуталибова витал ореол исключительности. О выдающихся способностях
Абуталибова неоднократно упоминал и начальник райотдела. Вскоре после
переезда в Баланцево Абуталибов удачно сделал операцию на щитовидной
железе мужу дочери Сидора Федоровича, не только сохранив парню жизнь, но и
полностью восстановив здоровье. С этого дня подполковник не упускал случая
отозваться о хирурге с искренним восхищением. И тем более неприятно было
Сидору Федоровичу именно в эту горькую минуту отказывать Налику Назаровичу
в просьбе.
Разговор шел в кабинете начальника райотдела. Подполковник безуспешно
пытался усадить Абуталибова в кресло, но тот упорно оставался стоять. Лицо
его словно спеклось и потемнело от внутреннего жара, бескровные губы
сжались в тонкую, как лезвие, линию. Каждое слово давалось мукой.
- Сидор Федорович, я прошу вас, как никого и никогда не просил. Я не
могу допустить, чтобы чужой человек трогал тело моего ребенка. Ее мать,
моя первая жена, погибла под машиной, когда Саше было три года. Я и в Саше
видел только ее образ - первой возлюбленной. Вы говорите, она в письме
обращается к матери? Кто ее так запугал? Почему не ко мне? Ведь она всегда
для меня была самая лучшая, она - это я сам... Эх, - Абуталибов бессильно
уронил руки, - вот Иван Зурабович - тот бы понял. Ну зачем это, когда и
душа, и тело чисты?..
Отказывал подполковник с болью в сердце. Не будь он таким заскорузлым
педантом, может, и рискнул бы пойти на нарушение, но обстановка в районе
сложилась такая, что всякое лыко могли вставить в строку. Милицию клевали
со всех сторон - правые и левые, - и рисковать он не мог...
Сноска в меню "Ахтамара", гласящая, что мясо в ресторан доставляется
свежайшее, специально для гурманов, не обманывала. Владелица батальона
нежных нутрий, превращаемых в ресторанчике в отменные блюда, как всегда в
это время, вышла из мощной двери "Ахтамара" легкой походкой, еще более
грациозной и уверенной, чем у старшей сестры.
- Вас подвезти, Роза Этибаровна? - Шиповатов распахнул дверцу
выделенной ему по такому случаю черной "волги" с непреклонной
галантностью, которой, казалось бы, нечего было противопоставить.
Роза Мамедова серьезность приглашения осознала сразу, но предприняла
довольно вялую попытку отказаться. Приняв величественный вид, она заявила:
- Молодой человек, если мне понадобится такси, я подыщу его себе
сама. Спасибо, но подобного рода услугами я не пользуюсь. И вообще,
предпочитаю прогулки по свежему воздуху. У нас в Баланцево в любой конец
пешком двадцать минут. Благодарю вас.
"У нас в Баланцево"! Эта дама, кажется, акклиматизировалась здесь
основательно. Еще бы! С такой уважаемой родней - и не иметь прочного
положения. Как же, хозяйка жизни!
- Чего вы ждете, юноша? Опять соседи в финотдел стукнули? Насчет
налогов не переживайте, плачу сполна. Будете головы на ферме
пересчитывать? Тогда давайте официально запротоколируем, как законом
предписано...
- Роза Этибаровна, ну при чем тут нутрии? Просто есть разговор.
Думал, подвезу...
- А нам в разные стороны, - женщина попыталась обогнуть неожиданно
возникшую на ее пути преграду.
- Вот и ошибаетесь, Роза Этибаровна. Как раз по дороге. Вот и санкция
прокурора...
Особняк Абуталибовых располагался неподалеку, напротив уже
пережившего обыск дома Хутаевых. Если по прямой, дворами - каких-то двести
метров. Однако дворы в престижном районе никак нельзя было счесть
проходными. Чужих здесь не любили. Дома возводились основательно.
Постройки же начала века - особняки-модерн из крупного бледно-розового
кирпича, гнезда баланцевских купеческих династий - постепенно, переходя из
рук в руки, заполнялись семьями приезжих. Со временем небольшой квартал
богатых домов все чаще стали называть "Кавказ". Он располагался
непосредственно за четырехэтажным светлым зданием, вмещавшим райисполком и
горком партии, поэтому прежнее его название было - "за Белым домом". Потом
оно, со сменой ориентиров, поменялось и стало "за церковью", поскольку
здесь же высился скромный баланцевский храм.
- Вот и церковь, - добродушно заметил Шиповатов. - Считай, дома.
- Кто дома, а кто в гостях, - голос Розы Этибаровны звенел от
возмущения. - Я бы на вашем месте бросила это дело. Надо еще посмотреть,
кем эта санкция подписана. С нашим районным мы накоротке, нет-нет, да и
захаживает. Так что, эта ваша самодеятельность...
- Не беспокойтесь, Роза Этибаровна, порядок. Мы люди маленькие, для
