Фреймана. Следующим жестом он показал, что просят майора. Так же беззвучно
поменялись местами. Фрейман прищурился и неотрывно следил за происходящим
в соседнем номере.
- Майкл, мне необходимо отлучиться минут на пятнадцать. Сюда могли
звонить только в самом экстренном случае. Боюсь, именно так и есть. Что-то
предчувствие у меня нехорошее. Давайте "на посошок", чтобы хоть в этом я
ошибся.
В этот сентябрьский вечер в сутолоке аэропорта затерялись три
пассажира. Седой, скромно одетый, с виду - рядовой пенсионер, один из них,
стоял в густой очереди на регистрацию. Он медленно продвигался, стиснутый
между двумя молодыми крепкими кавказцами, в чем-то неуловимо похожими друг
на друга, но, судя по всему, даже не знакомыми между собой, как, впрочем,
и с неприметным пенсионером. Седой пассажир, держа в руке старомодный
потертый портфель, поглядывал под ноги, озабоченный, казалось, лишь тем,
чтобы не наступать на ноги соседям по очереди. Кавказцы же, напротив,
беспрестанно озирались, видимо, впервые оказавшись в таком мощном людском
водовороте. Их быстрые черные глаза под мохнатыми бровями все время
перебегали с одного предмета на другой, ни на чем подолгу не задерживаясь.
При выходе на посадку очередь растянулась. Внезапно рядом с
седоголовым будто из-под земли возник молодой широкогрудый полный мужчина.
Молча обнялись.
- Смотри, Толя, остаешься на хозяйстве, - эти слова старика были
последними.
Добавлять было нечего. Все переговорено заранее. Анатолий проводил
взглядом босса и кошачьим движением нырнул в сторону, в последнюю секунду
наткнувшись на холодный, режущий ненавистью взгляд. Бледная кожа, орлиный
нос, скошенный лоб с мощными надбровными дугами. Это лицо он видел только
однажды, но оно врезалось в память. Однако где, при каких обстоятельствах
- не мог вспомнить. Это, несомненно, был человек Хутаева.
"Выследили-таки старика, гады. Этот точно явился сюда не на меня
поглазеть. А кто это там сдает сумку в багаж? Если это не чеченец, то он,
Толя, просто ничего в жизни не понимает. Поневоле станешь знатоком.
"Азеры", конечно, пожиже, их надо использовать в стае, чтобы наверняка. В
одиночку - не воины. С Павлом Петровичем двое самых лучших. Главное - у
них семьи здесь, верный залог. И с чеченцами не снюхаются, слишком уж
ненавидят друг друга. И все-таки, что у него за сумка? Небольшая, а руку
оттягивает. Ох, не перехватили бы Павла Петровича по прибытии. Нужно
срочно позвонить, пусть братва встретит, заодно и с чеченцем этим
прояснится. А здесь придется разбираться... Только бы сил хватило, потому
что другой возможности не будет. Сколько можно: четвертый десяток, три
судимости - и все мальчик на побегушках. Теперь уж пан или пропал!"
Проводил взглядом чеченца - тот двинулся на посадку. Значит, в сумке
не пластиковая взрывчатка, уже легче.
На удивление быстро подвернулся свободный таксофон. Через минуту в
дальнем городе, куда выруливал по взлетной полосе авиалайнер, сняли
трубку. Голос был молодой, мягкий, с характерным северным выговором.
- Ну что, ПэПэ вылетел? Встречаем. Как и условились. Лежка готова.
Примем по высшему классу.
- Встречайте, только с "хвостом". Старика пасет чеченский боевик.
- Ну, не беда. Ты ж не одного его отправил?
- Уж как водится. Двое в охране. "Азеры", но ребята надежные.
- Надежные, говоришь? Интересно. Попустили вы их там у себя, жуткое
дело. У нас бы даже мужики не поняли, если бы черные здорово гужеваться
начали. Могли бы и взбухнуть. Как на той хреновой пересылке, помнишь,
Толя?
- Помню, помню! Давай ближе к делу.
- У тебя что, пятнашки заканчиваются? Нет, правда, очень уж вы
нагнулись.
- Ну ладно, ты там не очень!
- Смотри. Помощь понадобится - свистни.
- Сказал же, справлюсь. И хорош линию загружать...
Повесил трубку и, уверенно поглядывая по сторонам, направился к
выходу - к оставленным на привокзальной площади "жигулям". Непроизвольно
улыбался подначкам телефонного собеседника. "Черта лысого ты бы так
распинался! Кореша лагерные! Нужен я вам, как здрасте. Спасибо Петровичу.
Таких авторитетов, как он, если сотня по Руси наберется, и то хорошо. Да
откуда им и взяться? Конечно, паханы стоят друг за друга горой, и если уж
выбился в "законники", пока не ссучишься или не опустишься, можешь считать
себя застрахованным от чего угодно. Пожизненная пенсия - доля с дел - и
авторитет. Только лишних там нет: кому охота горбатиться "на дядю"? А
приток кавказцев в Россию уже не только блатных тревожит. Выходить на
улицу, как законопослушные граждане, они, понятно, не боятся: каждый с
припасом. Но ведь уже и работяги стонут... Ладно, Бог не выдаст, свинья не
съест..."
Ход его мыслей резко оборвался. Что-то было неладно на стоянке у
аэропорта. На мгновение Анатолий пожалел, что поехал провожать босса в
одиночку. Вернее, приехали вчетвером, но теперь он остался без прикрытия.
Возле его белой "шестерки" кучкой стояли знакомые персоны. Откровенно
поджидали. "Ничего себе, комиссия по встрече!" - подумал Анатолий, и на
мгновение ему захотелось уклониться от схватки, перенести ее на более
благоприятную почву. Весь цвет баланцевского землячества, только Хутаева
не хватает! Что это может означать? Может, у них все давно решено, и
Хутаева отодвинули, выводя из-под удара или случайной пули?
Однако Хутаев был рядом. И знай Анатолий, о чем тот беседовал с
"посаженным на хвост" Павлу Петровичу, и будь он чуть подальновиднее, то
немедленно почувствовал бы угрозу тайного удара.
Хутаев самолично вручил посланцу сумку, напутствовал коротко и
доверительно:
- Тебе, брат, доверяю свое мщение. Здесь все наше будущее. Поручение
у тебя не первое, но самое ответственное. Вернешься - место в деле
получишь, рядом будешь - другом верным, братом кровным. В закон войдешь.
Уберем этого мозглявого старика с дружками его "азерами", хозяевами в
Баланцево будем. Община дала добро. Сумку - в багаж, там не проверяют.
Прилетишь - наши встретят. Они там тихо сидят, но понемногу подбирают
город. Все видят, все слышат, и старика помогут "сделать", и назад тебя
переправят. Главное, не засветиться с припасом...
Прощались деловито, с особенной серьезностью глядя в глаза друг
другу.
Прикинув, Анатолий решил пожертвовать машиной. Жизнь - дороже.
- Будем ехать, господин хороший? - от кучки крутящих на пальце ключи
зажигания водил отделился тщедушный парнишка. - Хоть и дороговато, зато с
ветерком! За большой рубль - хоть на край света, а за доллар - можно и
дальше.
- Поедем, браток. В Баланцево.
- Ничего себе! - запричитал малый. - Так это ж только бензину...
Однако вскоре сторговались. Вертлявый водила начал было приставать с
разговорами к насупленному пассажиру, но, наткнувшись на неодобрительное
молчание, угомонился.
В дороге пассажир вроде бы задремал, однако время от времени остро
поглядывал из-под полуопущенных век в зеркало заднего обзора, проверяя,
нет ли сзади "хвоста", а когда "волга" плавно притормозила, моментально
очнулся от дремоты.
- Что случилось, парень? - пассажир был явно недоволен.
Водитель, дружелюбно расплывшись в улыбке, пояснил:
- Так вон же Яшка сигналит! Из нашей колонны. Видать, опять, дурень,
с пустой канистрой выехал. Корешок мой, с армии. Вместе и в парк пришли
после дембеля. Я на минуту, нагоним.
Он уже выскакивал, уже мчался по дороге к одиноко стоявшему на
обочине и мигающему дальним светом фар таксомотору. Сам Яшка рылся в
открытом багажнике, похоже, действительно, извлекая на свет Божий
канистру.
"Ну, если вы, гаденыши, что-нибудь устраиваете тут с чеченской
подачи, лежать вам обоим рядышком", - пистолет прыгнул в руку Анатолия,
щелкнул предохранитель...
Но воспользоваться оружием ему не пришлось...
Как показала экспертиза, багажник сгоревшей "волги" был набит
емкостями с бензином, которые после взрыва все разом полыхнули. Для
идентификации можно было предъявить лишь обгоревший пистолет, который,
кстати, уже полгода находился в розыске, так как был похищен в одном из
разгромленных райотделов милиции в Азербайджане. В розыске находилась и
"волга", угнанная неделю назад возле одного из кафе в Баланцево, куда
водитель, доставивший из Москвы выгодного пассажира, забежал перекусить.
Очевидцы событий на трассе рассказывали, что, когда рвануло, стоявшее
неподалеку такси развернулось и направилось в сторону Баланцево, запомнили
даже номер, который, однако, в картотеке ГАИ не значился.
Стук в дверь потревожил парочку в номере. Особенно забеспокоился
молодой человек, еще минуту назад весь охваченный жгучим желанием. На
столе стояла опорожненная бутылка из-под коньяка, на который весь вечер
налегала его дама, и теперь ее щеки пылали возбужденным румянцем.
Кокетливо оправив короткий передник с оборками, она томно взглянула на
своего незавидного партнера - юноша был хил, угреват, голова болталась на
тонкой шее, будто ему не под силу было держать ее прямо.
- Спокойно, Валерик! Это, скорее всего, меня. Или номером ошиблись. Я
администраторше сказала, где меня искать, а то слопает с потрохами.
Ничего, тебе не достанется! - девушка заливисто рассмеялась.
- Ты все-таки спроси - кто? Может, действительно, ошиблись.
- Ой, двери боится открывать! Ничего, успеешь, если и вызовут, то
ненадолго. Что-то срочное, наверное. Кстати, запомни, лапушка: в гостинице
лучше отпирать сразу. Меньше подозрений, меньше косточки перемывать будут.
С лукавой улыбкой, которая могла растопить и более стойкое сердце,
чем у семнадцатилетнего донжуана, она повернула ключ и посторонилась.
Вошедший, прихватив в углу номера стул, спокойно, по-хозяйски,
расположился за столом.
- Добрый вечер, мои юные друзья! Простите, что пришлось вас прервать.
Да ты не пугайся, парень, будто впервые меня видишь. Алена - и та не
боится.
Валерий Чуб и впрямь сейчас выглядел неважно. В глазах его плавал
отчаянный ужас, будто он смотрел на собственную смерть во плоти. Мужчина,
словно не замечая этого, извлек из внутреннего кармана куртки узкую
бутылку "Белого аиста", беззвучно поставил на стол.
- Так как? За знакомство пить не станем? Ну, тогда за дружбу. Люди мы
разные, однако все равно дружить лучше, чем ссориться. Запри дверь,
Аленка.
При виде новой бутылки девушка оживилась, не обращая внимания на
отчаянное лицо своего кавалера, послушно закрыла дверь и уселась за стол.
В стаканах темнел коньяк.
- Ну что ж? - майор Лобекидзе поднял стакан. - За взаимопонимание!
Сотрапезники приподняли свои емкости, но выпила только девушка. Через
две-три минуты ее тело буквально обмякло в кресле, а глаза закрылись.
Лобекидзе посмотрел на Валерия и укоризненно покачал головой:
- Ай-яй, такой тост пропал!
Однако и без "сногсшибательного" напитка Валерий оцепенел, будто в
параличе. Рот его полуоткрылся, глаза остановились, как у жертвы,
загипнотизированной взглядом кобры. Он был не в силах выговорить ни слова.
Зато майор оказался завидно проворен. Одним прыжком он оказался рядом
с Валерием, мощная рука сжала шею, вяло захрустели позвонки. По мере того
как искажалось мукой лицо Чуба, Лобекидзе все шире расплывался в улыбке.
- Так, значит, не хочешь пить, мальчик? Не по вкусу тебе коньячок? Ну
и хорошо, ну и ладно. Это даже любопытно. Не отплывай, поговорим. Только
шуметь не надо - номер угловой, справа стена, слева жилец спит
