- Итак, Максим, выкладывай. Есть успехи? - подполковник откинулся в
своем расшатанном кресле, словно закончив трудную работу.
Шиповатов знал, что вялая расслабленность на лице подполковника -
чистый блеф. Из-за критического положения в районе подполковник почти
перестал бывать дома. Благо, дети уже выросли, а не так давно Сидор
Федорович стал дедом.
- Веришь ли, лейтенант, не могу избавиться от мысли об этом маньяке.
Внучка у меня, жутко делается. Своим приказал глаз не спускать. Бедняга
Лобекидзе... И ведь что там того Баланцева - ну, тридцать пять тысяч,
может, чуть меньше. Я его дно как свои пять пальцев знаю. Конечно, и
заезжих гастролеров хватает. Однако не стоит надеяться, что этот со
стороны залетел, активнее надо работать версию "местного". Слишком уж он
безошибочно места подбирает - тут тебе и пути отхода, и укрытия, и
безлюдье... Ну а с твоим пропавшим покойником и вовсе анекдот. Надо бы нам
предъявить этого гробокопателя общественности, а то уже плодятся какие-то
совсем дикие слухи. Дескать, с голодухи каннибалы у нас объявились.
Кооператоры стонут: пирожки с мясом не идут, пришлось цены вполовину
сбросить. Кстати, проверили мы продукцию "Ахтамара": оказалось - все
правильно, как в накладной - в начинке чистое мясо. Нутрия. Однако гадость
изрядная. Ты пробовал?
- Да нет, Бог миловал.
- Ну и ладно, попоститься иной раз не вредно. Что там у тебя все-таки
с этим покойником?
- Да пока ничего. Не знаю, какие они там могильщики, но свидетели
определенно никудышные. Впрочем, на кладбище толкаются круглый год зимой и
летом. Закаленные мужики. Водили они меня, показывали место, где обычно
собираются, - от могилы Бурова недалеко. Бутылок пустых там, правда, нету,
подбирают вмиг, зато мусора, объедков - ну чистая свалка. Видно, годами
копилось. Популярный уголок.
- Конкретно, Максим.
- Прошу прощения. Говорил я с тамошними сборщиками стеклотары. У них
кладбище разбито на квадраты, не приведи Господь на чужой забраться -
разговор короткий. Так вот, место это закреплено за одним бомжем. Дородный
мужик, лоснится. Говорит, что могильщики ежедневно четыре-пять бутылок на
этом месте оставляют. Не исключено, что, выпивая вечером, могильщики могли
с этого места видеть Пантюхову, если это действительно была она. Сама
Светлана Ильинична категорически все отрицает, призывая в свидетели
подругу - ту, у которой муж хирург.
- Абуталибов.
- Он самый, светило наше баланцевское. У Абуталибовых дочь
Александра, пятнадцати лет. Все они подтверждают, что до позднего вечера
Пантюхова была у них: живут-то рядом. Чаевничали, потом Абуталибов - к
телевизору, дочка - за уроки, с ними еще сестра Алии Этибаровны - Роза...
Та самая, знаете... у которой звероферма. Ну, она вообще отрезанный
ломоть: своя часть дома, отдельный вход. Но ладят, их часто видят вместе.
У сестер и манера говорить одинаковая - будто все время на что-то
уклончиво намекают... Словом, Алия с Пантюховой сидели на кухне, пошел у
них чай с коньяком, так что Абуталибова и не помнит точно, когда подруга
ушла. Остальные не в курсе. С девчушки вообще взять нечего, что ни слово -
слезы на глазах. У нее недавно подругу на глазах убили...
- Да, Минееву. Тут, брат, не просто... На тарелочке не принесут.
Свидетеля по всем статьям выстрадать надо. Психология!
- Психология... - лейтенант насупился. - У девчонки глаза на мокром
месте, а с отцом и вовсе разговор не получился. То есть получился, но
какой-то несерьезный, насмешливый. Чем я его прижму? У всех дети - к нему
же и на поклон идти. К тому же я ведь толком и не знаю, о каком конкретно
дне речь идет. Эти, с кладбища, не помнят, когда именно Пантюхову видели.
Да и с чего бы это Абуталибовым ее покрывать?
- Ну, они хоть по похоронам должны дни различать. Сегодня того
хоронят, завтра этого. Могилы разные, люди разные.
- Спрашивал. А им все на одно лицо. А к концу дня и подавно.
- Так, может, вовсе и не Пантюхову они видели? Спьяну, да еще в
темноте...
- Все может быть, но там освещенная аллея, другого пути нет. Она как
раз на свету была, когда они стали подниматься, чтобы похмелиться. У них
заведено - выпьют, поспят на скамейках, еще выпьют. Помех нет, гуляй,
душа. А тут их и обломали.
- Дай-ка я сам протокол допроса посмотрю. Кое-что мне неясно. Жаль,
Лобекидзе в отъезде, ну да и я на что-нибудь сгожусь. Не дуйся, все-таки
опыт - великое дело.
- А я и не дуюсь, Сидор Федорович. Дело в том, что эти мужики у меня
сейчас здесь, ждут в коридоре. Может, сами хотите допросить?
- Вызвал парней? Годится. Отчего не поговорить. Ты допрашивай сам, я
мешать не буду, посижу, может, что и прояснится.
Подполковник сбежал по лестнице следом за лейтенантом пружинистой,
собранной походкой. Окинул внимательным, приветливым взглядом томящуюся в
коридоре парочку.
- О, какие люди! Ну, заходите, поговорим. Рад за тебя, Агеев: при
деле, бросил баклуши бить, уважаю.
Старший из посетителей сразу отмяк.
- Ну и память у вас, Сидор Федорович! Точно - завязал я. Работа,
конечно, та. Поначалу так с души воротило. А теперь ничего, должен же
кто-то этим заниматься.
- Верно, Агеев. Константин, если не ошибаюсь? А работа... что ж, и у
нас не сахар... Многим не нравится. Ты ведь тоже в свое время нас не
жаловал, верно?
- Не о том речь, Сидор Федорович. Вам - спасибо. Сейчас бы уже по
второй ходке ушел.
- Ладно, Костя. Хоть мы и не закадычные друзья, но и врагами никогда
не были. Тут дело серьезное...
- Знаем, Сидор Федорович, всякая мелочь - не ваш профиль. Мы,
конечно, слыхали, что балуют на кладбищах: разрывают могилы, коронки там,
кольца, медали... Но чтобы гроб с телом подчистую - сроду такого не
бывало. Уж я-то знаю, пятый год в земле роюсь.
- Знаю, Костя.
- Может, потому и пошел работать, что не очень-то я левые дела
умею... Нету во мне скрытности. Ведь и воровать не каждому дано. Я ведь
тогда с первого раза засыпался. А сказать по правде, и денег больше, сплю
нормально и без водки. Одно беда - всяк налить норовит, с собой суют, иной
раз так нагрузишься, что день с ночью путаешь. Ну вот хоть убей, не помню
я, Сидор Федорович, когда мы эту мымру видели! То ли позавчера, а скорее -
во вторник. Или в понедельник? А, братишка?
Но "братишка", от которого потягивало застарелым перегаром, считал
дни поллитрами. И поскольку дневная доза была примерно одинаковой - до
отключки, ясности он не мог внести. От Агеева было больше толку. Тот еще
сохранял смутные остатки воспоминаний.
- Ну, словом, - в понедельник либо во вторник. У нас на кладбище
какое разнообразие? Пьем мы, - врать не буду, - каждый день, и вечером
тоже, на одном и том же месте... Спросонок я было пугнул эту курву, а
потом гляжу - вроде охрана при ней объявилась...
- Итак, Налик Назарович, - Шиповатов беседовал с хирургом в его
тесноватом, но роскошно обставленном кабинете. - Женщины показали, что,
опасаясь за судьбу лотерейного билета, установили круглосуточные сменные
дежурства, По двое, с привлечением членов семей, то есть, разумеется,
мужей. В одиночку не ходили, и, как выяснилось, беспокойство их имело
основания.
- Ну, нашей семье из-за денег, пусть даже и таких, суетиться не
приходится. Я зарабатываю много и не стыжусь этого. Мог бы и больше, но
вам это ни к чему. Я даже представить себя не могу в такой роли. Следить
за подругой жены! Кроме того, я настолько выматываюсь в больнице, что дома
едва успеваю просмотреть газеты на ночь. Все как везде - работы
невпроворот, а работать некому.
- Все ясно, Налик Назарович. Не буду вас больше отвлекать, добавлю
только пару слов. Алия Этибаровна, судя по всему, не может иметь отношения
к похищению гроба, - но так или иначе нам нужно знать истину. Скажи вы
сразу, что не знаете, когда ушла Пантюхова, многое бы пошло иначе. Что это
- ложная солидарность? Или что-то иное? Ведь по-человечески все понятно, и
криминал - не в естественном желании получить свою часть выигрыша, а в
том, что кто-то бессовестно похитил билет вместе с телом покойного и
гробом. В нашей практике еще не встречался такой способ заметания следов,
и даже не знаю, что за человек, который на это решился.
Из показаний Хутаева Георгия, тридцати пяти лет, уроженца села
Айбулак... района Чечено-Ингушской АССР, временно проживающего в ПГТ
Баланцево Московской области, не работающего:
"Лотерейный билет Не... серии... я купил в киоске "Союзпечати", где
находится - не помню. Пьяный был... Вопрос "На какие средства живу?"
считаю незаконным. Сейчас не те времена, честных людей трудно запугать.
Что имею, на то и живу. Семья меня кормит. Не знаете мою семью? Скоро
узнаете. А теперь требую адвоката - без него и слова не скажу".
Подполковник слушал Шиповатова с сочувствием.
- Что я тебе скажу, Максим? Надо искать какой-то прием. Хутаева
сколько ни маринуй, хоть год все равно не расколется. Фигура приметная.
Скоро три года, как обосновался в Баланцево, наезжают к нему родственники
из аула, однако конкретных фактов их противозаконной деятельности нет.
Правда, вообще неясно, чем они занимаются, что само по себе подозрительно.
Выяснить это не мешает, но осторожно. На угрозы, конечно, плевать, да и не
посмеют эти ребята пойти на прямую конфронтацию с органами. Тут другое. У
них на ставке кое-кто из тех, кто занимает высокие посты... Чего ты
вскинулся? Мы не газетчики, нужны доказанные факты. Их голыми руками не
возьмешь, поэтому надо ждать не удара, а ядовитого укуса исподтишка...
Прокурор не выдает санкций на основании мнений.
Нынешний прокурор Баланцевского района был не в состоянии дать какую
бы то ни было санкцию, поскольку наслаждался "бархатным сезоном", в кои-то
веки уйдя в отпуск в теплое время. Сентябрь поистине лучший месяц для
отдыха. Свой "бархатный сезон" прокурор проводил на берегу крохотной
местной речушки, где с наслаждением возился на своем ухоженном,
возделанном с соблюдением всех правил садовом участке. Провал
августовского путча пособников ГКЧП в Баланцево не выявил. Местные власти
занимали спокойную, выжидательную позицию, и в результате никто не угодил
в герои и вожди, но и в Лефортово - тоже. Так что чувствовал себя прокурор
вольготно, не обремененный грудой двусмысленных дел, которые могли
обрушиться на него после переворота. Овощи обещали богатый урожай, а
следовательно, и осуществление собственной продовольственной программы.
Зима сулила быть не слишком изобильной. Конечно, в экстренных случаях его
всегда могли отозвать; с вопросами же, не требующими особой спешки, вполне
справлялся вчерашний студент, а ныне - заместитель прокурора района,
двадцатишестилетний Андрей Михайлович Бережной. Дух "альма матер" не успел
еще из него выветриться, а жизнь, построенная на компромиссах, не
обтесала. Говорил и мыслил Андрей Михайлович горячо, напористо. Преступный
мир ненавидел страстно.
- Ох, Шиповатов, дадут нам с тобой по шапке за самоуправство!
- Да что там, Андрей Михайлович! - (Учились они вместе, вместе и
получили распределение в Баланцево, однако на службе лейтенант почтительно
величал приятеля по имени-отчеству). - У нас ведь и выхода другого нет.
Взяли мы Хутаева моментально. Он и пикнуть не успел в сберкассе.
Утверждает, что револьвер, который был при нем, нашел на улице полчаса
назад и хотел сдать в милицию. Прямо на улице и заявление написал.
- Старый трюк. Отдали заявление на экспертизу?
