приятель, давно не виделись.
Болтает с наблюдателем в то время, как самолет
развалинается на куски среди полыни. Похоже, что хуже тебя
пилота я не видел.
Я хорошо знал, что аварии Мустангов - это вам не обычная будничная
авария самолета. Эти машины так велики, быстроходны и опасны. Они
сметают все на своем пути и взрываются красочными феерверками желтого
и оранжевого пламени, как динамит, превращаясь, в роковой черный дым и
разлетающиеся в радиусе полмили от эпицентра болты и обломки. Пилот
при этом ничего не успевает почувствовать.
Взрыв приближался ко мне со скоростью восемьдесят миль в час...
Оранжево-белый клетчатый корпус дизель-генератора, находящегося в
самом центре всего этого хаоса, подумал, что он сможет уцелеть во
время аварии сверхскоростного самолета. И был не прав.
Еще несколько ударов о землю, и другое шасси тоже было потеряно,
половина правого крыла и кожух развеялись без следа. Почему я не
покидаю свою тело? Во всех книгах говорится...
Меня бросило вперед на ремнях безопасности, когда мы врезались, и
мир потемнел в моих глазах.
Несколько секунд я ничего не видел. Полное отсутствие боли.
Очень спокойно здесь на небесах, думал я, тряся головой,
распрямляясь.
Совсем не больно. Спокойное, тихое шипение... Что там может на
небесах шипеть, Ричард?
Я открыл глаза и обнаружил, что небеса выглядят как списанный
правительством Соединенных Штатов корпус дизель-генератора,
сокрушенный обломками крушения очень большого самолета.
Происходящее доходит до него, как до жирафа.
Одну минуту! Может... это не Тот Свет? Я не мертв! Я сижу внутри
того, что осталось от этой кабины, а самолет все еще не взорвался! Он
собирается Р-Р-РАЗОРВАТЬСЯ через две секунд, а я сижу в нем как в
ловушке... Не собираясь погибать в результате взрыва, я явно собрался
сгореть!!!
Спустя десять, секунд бежал со скоростью чемпиона по спринту на
двести ярдов от дымящихся обломков, которые когда-то были если не
надежным, дешевым и удобным, то по крайней мере красивым самолетом. Я
споткнулся и бросился лицом вниз в песок, как это делают пилоты в кино
перед тем, как на экране произойдет взрыв. Лицом вниз, в ожидании
удара прикрыть руками голову.
Способен передвигаться с замечательной скоростью, когда
наконец до него доходит.
Полминуты. Ничего не случилось. Еще пол.
Я поднял голову и осторожно оглянулся.
Потом встал на ноги, небрежно отряхнул песок и полынь, с одежды.
Непонятно почему, старый рок-н-ролльный мотив забарабанил у меня в
ушах. Я почти не обратил на него внимания. Попытка быть бесстрастным?
Вот паршивец! Я никогда не слышал, чтобы 51 не взорвался, как
полная бочка с порохом, но он не взорвался, и единственным исключением
из общего правила было то, что катастрофа произошла с машиной, пилотом
которой был я. Теперь придется долго давать объяснения, заполнять
бумажки, которые пойдут в архив... Пройдет много времени, прежде чем я
смогу взять билет на самолет, летящий на запад. Мелодия продолжала
звучать.
Достаточно быстро оправился от шока. "В" с пюсом за
хладнокровие, когда все закончилось.
Польщенныи, насвистывая мелодию, я подошел к останкам того, что
осталось от Мустанга, нашел саквояж, сумку и бритвенный прибор и
бережно отложил их в сторону.
Крепкая кабина, можно сказать после случившегося.
И естественно! Самолет не взорвался потому, что когда я садился, в
баках уже почти не было горючего.
В это время наблюдатель, покачав головой, покинул меня, а в поле
зрения появилось пять пожарных машин. Их совсем не интересовало все,
что я им говорил об отсутствии топлива. Они залили обломки пеной безо
всяких причин для этого.
Мне было жаль радиоаппаратуру, часть которой осталась целой в
кабине и стоила дороже золота. "Постарайтесь не залить пеной кабину,
парни, пожалуйста! Там аппаратура..."
Слишком поздно. Боясь, что может начаться пожар, они заполнили
кабину ценой до самого верха.
И что теперь делать, - беспомощно думал я. Что-теперь, что-теперь,
что-теперь?
Я прошел милю до аэропорта, купил билет на ближайший рейс, как
можно короче описал в рапорте происшедшее, объяснил аварийщикам куда
стаскивать обломки безнадежно искореженной машины.
В этот момент, когда я писал для них свой адрес, сидя за столом в
ангаре, мне припомнилась, мелодия, которая бубнила в моей голове с
момента аварии.
Ш-бум, ш-бум... и множество йя-т-та, йя-т-та.
Почему я напеваю чту песню? Удивительно. Через двадцать лет, почему
бы и нет?
Песне не было дела до что-то, она продолжала звучать: жизнь только
сон! Ш-бу-ум! И я возьму тебя в рай выше всех! Ш-бу-ум...
Эта песня! Это пел призрак Мустанга, со всеми соответствующими
звуковыми эффектами.
Жизнь - это только сон, любовь моя...
Конечно жизнь - это сон, ты, жестяное помело! И ты чуть не забрал
меня в свой рай выше всех! Ш-бу-ум; ты, разворванный на куски
увалень!
Нет ничего такого, что, появившись в нашем уме, не имело бы
смысла. Этот самолет, я никогда не принимал его всерьез.
Рейсовый самолет выруливал на взлетную полосу мимо полыни. Я
наблюдал со своего места через иллюминатор.
Залитое пеной тело Мустанга возлежало на платформе, как на ложе,
кран поднимал кусок крыла.
Ты захотел поиграть, самолет? Тебе нравилось, что-нибудь, ломать
при каждом полете, теперь ты захотел и вовсе пойти против моей воли?
Ты проиграл! Может, ты и найдешь, кого-нибудь, кто забудет твое
прошлое и сколотит тебя когда-нибудь, лет через сто после сегодняшнею
дня. Может, ты вспомнишь этот день и будешь в нему добр!
Клянусь тебе, машина, - сколачивать тебя буду не я.
Сначала случай с парашютом, теперь еще и авиакатасторофа. Я думал
об этом, улетая на Запад, и через какое-то время решил, что меня вели
Свыше, и я вышел невредимым из ситуации, которая оказалась немного
более опасной, чем я мог предположить. Кто-нибудь другой мог бы
увидеть в этом что-то иное. Катастрофа не была проявлением моей защиты
в действии, этот случай был скорее свидетельством того, что она иногда
бывает ненадежной.
Десять
Мы загорали на палубе. Донна и я, вдвоем, на моей спокойной яхте,
дрейфующей вместе с течением в трехстах милях севернее Ки Ужт.
- Ни одна женщина в моей жизни не была моей, - рассказывал я ей
неспешно, доверительно, - и я не принадлежал ни одной из них. Это для
меня очень важно. Я обещаю: никаких посягательств на меня - никакой
ревности с моей стороны.
- Это хороший обмен, - сказала она. У нее были короткие черные
волосы, карие глаза прикрыты от солнца. Она загорела до цвета
покрытого лаком тикового дерева, за годы лета, приобретенного
благодаря разводу с далеким севером.
- Большинство мужчин не могу понять. Я живу как хочу. Я остаюсь,
если я захочу. И я уйду, если не захочу. Это тебя не пугает?
Она передвинула бретельки бикини, чтобы загар был сплошным.
- Пугает? Это меня утешает! Никаких цепей, или канатов, или узлов,
никаких дискуссий, никакой скуки. Сердечный подарок: я здесь, не
потому, что должен быть, здесь, или потому, что меня заманили в
ловушку, но лишь потому, что мне лучше быть, с тобой, чем где-нибудь
еще и мире.
Вода мягко плескалась о борта. Вместо теней по кораблю разбегались
яркие солнечные пятна.
- Ты найдешь во мне самого защищающего друга из тех, что были у
тебя, - сказал я.
- Защищающего?
- Так как я лелею собственную свободу, я буду лелеять также и твою.
Я очень чувствителен. Если вдруг я только коснусь тебя, склоняя к
тому, чего тебе скорее не хотелось бы делать, тебе достаточно еле
слышно прошептать "нет". Я не выношу вторжения и покушения на личное.
Тебе достаточно мне намекнуть, и я буду уже готов, - до того, как ты
закончишь свой намек.
Она перекатилась на бок, головой на руку, и открыла глаза.
- Это не похоже на предложение руки и сердца, Ричард.
- Это и не оно.
- Спасибо.
- Ты много получила от этого?- спросил я.
- Чуть-чуть - это слишком много, - сказала она. - Одного замужества
достаточно. В моем случае одного замужества вполне хватило. Некоторым
людям это нужно, мне - нет.
Я кое-что рассказал ей про брак, к чему я пришел, о счастливых
годах, которые могут превращаться в тягостные и мрачные. Я внимательно
изучил и те уроки, которые получила она.
Я нарушил хрупкую стеклянную гладь залива рябью. Море было ровным,
как теплый лед.
- Какая досада, Донна, что мы не во всем друг с другом согласны.
Мы дрейфовали еще час перед тем, как ветер поймал паруса и яхта
рванулась вперед. Через какое-то время мы снова ступили на сушу, уже
хорошими знакомыми, крепко обнялись на прощание, пообещав друг другу
увидеться на днях.
Так, как было с Донной, было и с другими женщинами в моем жизни.
Уважение к отдельности, к личностному, к полной независимости.
Вежливые связи от одиночества, они были холодным подобием любовных
отношений без любви.
Некоторые из моих подруг так никогда и не были замужем, но в
большинстве все они были в разводе. Едва уцелевшие после несчастливых
отношений, покалеченные грубыми мужчинами, доведенные постоянным
стрессом до бесконечной депрессии. Для них любовь была чем-то вроде
трагического недоразумения, любовь была пустой оболочкой, из которой
вышибли смысл все эти супруг-как-владыкалюбовникстановится-
ревнивцем.
Если б я заставил себя мысленно просмотреть пройденный путь, я
должен был бы обнаружить, головоломку: любовь между мужчиной и
женщиной - это слово, которое больше не работает. Но, Ричард, разве в
этом суть?
Я не собирался получить ответ.
Летели месяцы, и так как я потерял интерес к любви, есть она там
или нет, то потерял интерес и к родственной душе. Львиная доля ее
места была отдана различным идеям разбогатеть, идеям настолько
рациональным и безупречным, насколько они опирались на представление,
что мои деловые отношения никогда не изменятся.
Если совершенный партнер, - думал я, - это тот, кто всегда
принимает все твои пожелания, и если одно из твоих пожеланий безумно
по своей природе, следовательно, никто никогда не может быть
совершенным партнером.
Единственная истинно родственная душа может быть собрана из многих
людей. Моя совершенная женщина обладает интеллектом и яркостью этой
подруги; она обладает красотой, разбивающей сердца, - такой, как у
другой, частично - черт-знает-какими достоинствами третьей.
Если ни одна из этих женщин не в состоянии отвечать этим
требованиям на сегодняшний день, стало быть моя родная душа искрится в
других телах, где-нибудь еще; быть замечательной - не означает быть
несуществующей.
- Ричард, вся эта идея совершенно фантастична! Она не сработает!
Если бы тот, что внутри меня, выкрикнул это, то я точно заткнул бы
ему рот кляпом.
- Докажи, что моя идея ошибочна! - сказал бы я. - Покажи, в каком
месте! И делай это, не прибегая к словам любовь, брак, единение.
Сделай это решительно и ошеломляюще, пока я не заорал во все горло,
что лучше тебя знаю, как я должен управлять своей жизнью!
Что ты знаешь? Совершенная женщина-во-многих-женщинах, - решено,
она победила, - и закончим дискуссию.
Неограниченное количество денег. Самолетов столько, сколько я
хочу. Моя совершенная женщина. Это счастье!
Одиннадцать
Ошибок не бывает. События, которые а нашу жизнь, какими бы
неприятными для нас они ни были, необходимы для того, чтобы мы
научились, тому, чему должны научиться. Каким бы ни был наш следующий
