научите меня, как быть. В библиотечном каталоге - никакого ответа.
- Простите, мэм, - сказал я.
- Да, сэр?
С улыбкой я обратился к ней за помощью. С четвертого класса мне не
приходилось видеть штампик с датой, прикрепленный к деревянному
карандашу, и вот теперь в ее руках я вижу его с сегодняшней датой на
нем.
- Мне нужна книга о том, как быть богатым. Не о том, как добывать
деньги. А что делать, если получил кучу денег. Вы бы не могли
порекомендовать...
Было ясно, что к странным просьбам ей не привыкать. Да моя просьба
и не была, наверное, странной... Флорида кишит цитрусовыми королями,
земельными баронессами, внезапно возникшими миллионерами.
Высокие скулы, каштановые глаза, волосы до плеч волнами цвета
темного шоколада. Деловая и сдержанная с теми, кого не знает как
следует.
Она смотрела на меня, когда я задавал свой вопрос. Потом отвела
глаза влево-вверх - направление, в котором мы обычно смотрим, когда
стараемся всномнить, что-то, что знали раньше. Вправо-вверх (я где-то
читал) - туда мы бросаем взгляд, когда подыскиваем что-нибудь новое.
- Что-то не припомню... - произнесла она. - Как насчет биографии
богатых людей? У нас масса книг о Кеннеди, книга о Рокфеллере, я знаю.
Еще у нас есть Богатые и сверх-богатые.
- Не совсем то. Не думаю. Мне бы что-нибудь типа Как справиться со
внезапно возникшим богатством.
Она покачала головой, с серьезным видом, задумчиво. Интересно, все
задумчивые люди красивы?
Она нажала кнопку селектора на столе и мягко проговорила в
микрофон:
- Сара-Джин? Как справиться со внезапно возникшим богатством. У
нас есть экземпляр?
- Никогда о таком не слышала. Есть Как я сделал миллионы на
торговле недвижимость, три экземпляра...
Неудача.
- Я посижу здесь у вас немного, подумаю. Трудно поверить. Должна
же где-то быть такая книга.
Она взглянула на мой сверток, на который в этот миг падал
грязновачо-пятнистый свет, потом опять - на меня.
- Если вы не возражаете, - спокойно сказала она, - вы могли бы
положить вашу бельевую сумку (*) на пол. У нас, знаете, везде новые
чехлы на стульях и креслах...
- Да, мэм.
- Наверняка - думал я, - здесь на заставленных книгами полках
должно быть что-то, где написано то, что мне вероятно, следовало бы
теперь знать. - Дураки очень быстро расстаются со своими деньгами. Это
было единственным, что я знал доподлинно без каких бы то ни было
книг.
Мало кто способен посадить Флита на скошенном поле так, как это
делаю я. Но в тот миг в библиотеке имени Глэдис Хатчинсон я подумал,
что с точки зрения обуздания фортуны я, возможно - единственный в
своем роде несравненный заведомый неудачник. Бумажная работа всегда
была для моего ума неподъемным грузом, и у меня были весьма серьезные
сомнения относительно того, что все произойдет так гладко, когда нужно
будет распорядиться деньгами.
Еще минут десять я изучал каталог, в итоге меня привлекли карточки,
обозначенные словами Везение и Невезение. Потом я оставил эту затею.
Невероятно! Такой книги, как та, которая была мне нужна, не
существовало!
В растерянности и сомнений я вышел на солнышко, ощутив фотоны,
бета-частицы и космические лучи, которые роились и отскакивали от
всего, в тишине со скоростью света вжикая сквозь утро и сквозь меня.
Я уже почти дошел до той части городка, где находилось мое утреннее
кафе, когда обнаружил исчезновение своего злополучного свертка.
Вздохнув, я развернулся и отправился обратно в библиотеку по солнышку,
ставшему еще теплее, за своей постелью, оставшейся лежать возле шкафа
с каталогами.
- Простите, - еще раз извинился я перед библиотекаршей.
Сколько у нас книг, и сколь, многим еще предстоит быть написанными!
Как свежие темные сливы на самой верхушке. Не слишком большое
удовольствие - карабкаться по хлипкой лесенке, извиваться среди
ветвей, превосходя самого себя в попытках до них дотянуться. Но сколь
восхитительны они, когда работа закончена!
А телевидение, это - восхитительно!? Или работа по рекламе моей
книги усилит мою боязнь толпы? Как мне удастся ускользнуть, если у
меня не будет биплана, в который можно вскочить, и улететь на нем над
деревьями прочь?
Я направился в аэропорт - единственное место в любом незнакомом
городе, где летчик чувствует себя в своей тарелке. Я определил, где он
находится по посадочной сетке - незаметным следам, которые большие
самолеты оставляют, заходя на посадку. Я находился практически под
участком между третьим и четвертым поворотами перед посадкой, так что
до аэропорта было совсем недалеко.
Деньги - это одно, а вот толпы, и когда тебя узнают, а ты хочешь
тишины и одиночества - это совсем другое. Честь и слава? В малых дозах
- может быть, даже приятно, ну а если ты уже не в состоянии все это
пресечь? Если после всех этих телевизионных штучек повсюду, куда
только ни пойдешь кто-нибудь, обязательно говорит: "Я знаю вас! Ничего
не говорите... а-а, вы тот самый парень, который написал эту книгу!"
Мимо в предполуденном свете, не глядя, проезжали и проходили люди.
Я был практически невидим. Они не знали меня, я был всего лишь,
прохожим, направляющимся в сторону аэропорта с аккуратно свернутой
подстилкой в руках, некто, имеющий право свободно ходить по улицам, не
привлекая к себе всеобщего внимания.
Приняв решение сделаться знаменитостью, мы лишаемся этой
привилегии. Но писателю это вовсе не обязательно. Писатель может
оставаться неузнаваемым где угодно, даже когда множество людей читает
его книги и знает его имя. Актеры так не могут. И ведущие телепередач
не могут. А писатели - могут!
Если мне предстоит стать, Личностью - буду ли я об этом сожалеть? Я
всегда знал - да. Вероятно, в каком-то прошлом воплощении я старался
приобрести известность. Это - не захватывающе, не привлекательно, -
предупреждало то воплощение, - иди на телевидение - и ты об этом
пожалеешь.
Маячок. Мигалка с зелено-белым вращающимся стеклянным колпаком -
ночная отметка аэропорта. Задрав нос, на посадку заходил
"Аэронка-Чемпион" - двухместный тренировочный самолет с тканво-лаковой
обшивкой и задним колесом под килем вместо ностового спереди. Мне
заочно понравился aэропорт, - только по "Чемпиону", зaxoдящему на
посадку.
А как некоторая известность отразиться на моем поиске любви?
Первый ответ возник мгновенно, без малейшей тени колебания: это
смертельно! Ты никогда не узнаешь, Ричард, любит она тебя или
твои деньги. Послушай, если ты вообще намерен ее отыскать, - ни в
коем случае никогда не становись знаменитостью. Ни в каком виде.
Все это - на одном дыхании. И тут же забылось.
Второй ответ был настолько толковым, что стал единственным, к
которому я прислушался. Родная душа - светлая и милая - она ведь не
путешествует из города в город в поисках некоего парня, который катает
пассажиров над пастбищами. И не повысятся ли мои шансы с ней
встретиться, когда она узнает, что я существую? Редкая возможность,
специальное стечение обстоятельств в тот самый момент, когда мне так
необходимо ее встретить!
И, несомненно, стечение обстоятельств приведет мою подругу прямо к
телевизору как раз во время демонстрации нужной программы и подскажет,
как нам встретиться. А публичное признание постепенно рассеется.
Спрячусь на недельку в Ред Оук, штат Айова, или в Эстрелла Сэйлпорте,
в пустыне к югу от Феникса (**), и таким образом верну себе уединение,
но найду ее! Разве это так уж плохо?
Я открыл дверь конторы аэропорта.
- Привет, - сказала она, - чем могу быть, вам полезна?
Она заполняла бланки счетов за конторкой, и улыбка ее была
ослепительна.
Мой "привет" увяз где-то между ее улыбкой и вопросом. Я не знал,
что сказать. Как ей объяснить, что я - свой, что аэропорт, и маячок, и
ангар, и "Аэроника", и даже традиция дружески говорить, "привет" тому,
кто приземлился - это все часть, моей жизни, что все это было моим так
долго, а теперь вот ускользает и меняется из-за того, что я сделал, и
что я вовсе не уверен, что хочу перемен, так как знаю: все это - мой
единственный дом на земле?
И что могла сделать она? Напомнить мне, что дом - это все
известное нам и нами любимое и что домом становится все, что мы
выбираем в качестве дома? Сказать мне, что она знает ту, которую я
ищу? Или что парень на бело-золотистом "Тревл Эйр" приземлялся час
назад и оставил для меня записку с именем женщины и адресом? Или
предложить план, сообразно которому я мог бы мудро распорядиться
миллионом четырьмястами тысячами долларов? Чем она могла быть мне
полезна?
- Да я, в общем-то, не знаю, чем вы можете быть мне полезны, -
сказал я. - Я в некоторой растерянности, похоже. А у вас в ангаре есть
старые аэропланы?
- "Потерфилд"- довольно старый - он принадлежит Джилл Хэндли.
"Тигровый мотылек" Чета Дэвидсона. У Морриса Джексона - "Уэко", но он
запирает машину в отдельном Т-образном ангаре...
Она засмеялась, - "Чемпионы" уже довольно старые. Вы ищете
"Чемпион"?
- Это - один из лучших аэропланов в мировой истории, - сказал я.
Ее глаза сузились:
- Нет, я шучу! Не думаю, что мисс Рид когда-нибудь станет
продавать свои "Чемпионы".
Наверное, я был похож на покупателя. Как люди чувствуют, что у
незнакомца есть миллион?
Она вновь занялась счетами, и я заметил обручальное кольцо витого
золота.
- А можно заглянуть в ангар на минутку? О'кей?
- Конечно, - она улыбнулась. - Чет - механик, он должен быть
где-то там, если только не вышел пообедать, в кафе напротив.
- Спасибо.
Я прошел через зал и открыл дверь, ведущую в ангар. Я был дома.
Хорошо. Кремово-красная "Чессна-172" на техосмотре - колпаки двигателя
открыты, свечи сняты, замена масла проведена наполовину. "Бич Банза"
- серебристый с голубой полосой на борту - аккуратно установлен на
желто-черных полосатых стойках - проверка механизма подъема массы.
Самые разные легкие самолеты - я знал их все. В тишине ангара зависла
напряженность того же типа,что чувствуется на лесной поляне... незна-
комец ощущает на себе взгляды,замершее действие, затаенное дыхание.
Там стоял большой гидросамолет "Груммэн Виджен" с двумя
трехсотсильными радиальными двигателями, новым одельным лобовым
стеклом, зеркалами на концах крыльев, позволяющими летчику проверить,
убраны ли колеса шасси при посадке на воду. Если на такой машине сесть
на воду с выпущенными колесами, то от брызг у пилотов в глазах скачут
мириады солнечных зайчиков.
Я стоял возле "Виджа" и смотрел на его кокпит, почтительно держа
руки за спиной. В авиации никому не нравится, когда незнакомый человек
без разрешения трогает самолет. Не столько но причине возможных
повреждений, сколько потому, что такое действие является неправомерной
фамильярностью. Это - примерно то же самое, что, проходя мимо,
потрогать жену незнакомого человека, чтобы посмотреть на его реакцию.
Позади меня, у двери ангара, - виднелся "Тигровый мотылек". Его
верхнее крыло возвышалось над всеми остальными аэропланами как платок,
которым друг машет вам над толпой. Крыло было раскрашено в те же
цвета, что и самолет Шимоды - белый и золотистый! Чем ближе я
подходил, пробираясь сквозь путаницу крыльев, хвостов, станков и
приспособлений, тем в большей степени я был поражен цветом этой
машины.
"Мотыльки" из Хэвилэнда! Целый пласт живой истории! Для меня всегда
были героями мужчины и женщины, совершившие на "Тигровых мотыльках",
"Мотыльках" и "Лисах-мотыльках" кругосветный перелет из Англии. Эми
Джонсон, Дэвид Гарнетт, Фрэнсис Шайчестер, Констэнтайн Шэк Лин и сам
