по поводу сигарет. От моих слов она застыла.
- Ладно, извините, я сожалею, - произнесла она наконец и, взяв с
собой сумочку,пересела на сиденье подальше от меня. Она сожалела, и
была задета, и разозлилась. Плохо, очень плохо. Такие темные глаза. Я
снова взялся за ручку - писать письмо мальчишке из прошлого. Что
рассказать ему о поисках родной души? Ручка в ожидании застыла над
бумагой.
Я вырос в доме, окруженном изгородью. В изгороди была белая
калитка из гладкого дерева. В нижней части калитки - две круглые
дырочки, чтобы собаке было видно, что делается снаружи. Однажды я
возвращался домой со школьного вечера очень поздно. Высоко в небе
висела луна. Помню, я остановился, рука на калитке, и заговорил,
обращаясь к себе и к женщине, которую полюблю, так тихо, что даже
собаке не было слышно.
- Не знаю, где ты, но где-то ты живешь сейчас на этой земле, и
однажды мы вместе - ты и я - дотронемся до этой калитки там, где
касаюсь ее сейчас я. Твоя рука коснется вот этого самого дерева вот
здесь. Затем мы войдем, и будущее и прошлое будут переполнять нас, и
мы будем значить друг для друга так много, как еще никто никогда ни
для кого не значил. Встретиться сейчас мы не можем, я не знаю, почему.
Однако придет день, и наши вопросы станут ответами, и мы окажемся в
чем-то таком светлом... и каждый мой шаг - это шаг к тебе по мосту,
который нам предстоит перейти, чтобы встретиться. Но ведь прежде, чем
ожидание станет слишком долгим? Пожалуйста, а?
Я столько всего забыл из своего детства, но этот момент возле
калитки и все сказанное тогда - слово в слово - остались в памяти.
Что я могу рассказать ему о ней? Дорогой Дик, знаешь, прошло
двадцать лет, а я все так же одинок.
Я опустил блокнот и невидящим взглядом посмотрел в окно.
Несомненно, к настоящему моменту мое неутомимое подсознание уже нашло
ответы для него. Для меня.
Но то, что в нем есть - это всего лишь оправдения. Трудно найти ту
самую женщину, Ричард! Ты уже не столь, податлив, как раньше, - ты уже
прошел фазу открытости ума. Почему так - то, во что ты веришь, за что
готов умереть, большинство люлей находит смехотворным, а то и попросту
безумным.
- А та единственная моя женщина, - думал я, - она должна сама
прийти к тем же ответам, к которым пришел я: мир этот в
действительности даже отдаленно не напоминает то, чем он кажется, все,
скрытое в наших мыслях, осуществляется в нашей жизни, чудеса на самом
деле вовсе не чудо. Она и я - мы никогда не сможем быть вместе,
если...
Я моргнул. Она должна быть в точности такой же, как я!
Конечно, физически намного красивее меня. Ведь, я так люблю
красоту. Но все мои предубеждения она должна разделять, как и все мои
страсти. И я не могу представить, себя, влипшего в жизнь с женщиной,
за которой повсюду тянется след из дыма и пепла. Если для счастья ей
нужны вечеринки и коктейли или наркотики, если она боится самолетов,
если она вообще чего-то боится, или если она не абсолютно
самодостаточна и не обладает тягой к приключениям, если она не смеется
над глупостями, которые я называю юмором, - ничего не получится. Если
она не захочет делиться леньгами, когда они у нас будут, и фантазиями,
когда денег не будет, если ей не нравятся еноты... ox, Ричард, это так
непросто. Без всего, что уже перечислено, и многого другого, - тебе
лучше оставаться в одиночестве!
На оборотной стороне блокнота я принялся составлять список под
названием Совершенная женщина. На исходе сил автобус утомленно катился
по черехсотмильному участку магистрали номер 65 между Луисвиллем и
Бирмингемом. К девятой странице своего списка я почувствовал, что
несколько обескуражен. Каждая из написанных мною строк была очень
важна. Ни без одной нельзя было обойтись. Но этих требований не мог
удовлетворить никто... им не соответствовал даже я сам!
Вспышка объективного отношения - жестокое конфетти, роящееся вокруг
головы: я несостоятелен в качестве партии для продвинутой души, причем
чем она более продвинута, тем хуже обстоят дела.
Чем более просветленными становимся мы, тем менее возможно
для нас жить, в согласии с кем-либо где бы то ни было. Чем
больше мы узнаем, тем лучше для нас жить самим по себе.
Я написал это так быстро, как только мог. На свободном месте в
нижней части страницы я, сам почти того не замечая, приписал: Даже для
меня.
Видоизменить список? Могу ли я сказать, что список неверен?
Нормально, если она курит, или ненавидит самолеты, или не может
удержаться oт того, чтобы время от времени не тяпнуть склянку
кокаину?
Нет - это ненормально.
С той стороны автобуса, где я сидел, зашло солнце. В темноте за
окнами, я знал это, были маленькие фермы с треугольными крышами,
крохотные поля, на которых даже Флит не смог бы приземлиться.
Ни одно желание не дается тебе отдельно от силы,
позволяющей его осущестивить.
А-а, Справочник Мессии, - подумал я, - где, интересно, он теперь?
Вероятнее всего, где-нибудь, в земле среди трав, случайно зарытый
плугом на том самом месте, где я выбросил его в день смерти Шимоды.
Страницы его открывались всегда на том месте, которое было более всего
необходимо читавшему. Однажды я назвал справочник волшебной книгой, и
это не понравилось Шимоде. Он недовольно сказал тогда:
- Ты можешь найти ответ где угодно, даже на страницах прошлогодней
газеты. Закрой глаза, немного подумай о вопросе и дотронься до любого
текста. И там ты найдешь ответ.
Ближе всего под рукой в этом автобусе у меня был печатный текст
моего собственного потрепанного сигнального экземпляра той книги,
которую я написал о нем - своего рода последний шанс, который издатель
дает автору на то, чтобы тот вспомнил, что в слове "дизель" после "з"
пишется "е" а не "э". Я был уверен, что это - единственная в
англоязычной литературе книга, в конце которой я хотел бы увидеть не
точку, а запятую.
Я положил книгу на колени, закрыл глаза и сформулировал вопрос:
- Как мне найти самую дорогую, самую совершенную, самую подходящую
для меня женщину?
Не давая яркости формулировки померкнуть, я открыл книгу, коснулся
страницы пальцем и закрыл глаза.
Страница 114. Мой палец остановился на слове "привлечь": Чтобы
привлечь что-либо в свою жизнь, представь, будто оно уже там есть.
Ледяной холод прокатился вниз по спине. Я так давно не прибегал к
этому методу, я забыл, как хорошо он работает.
Я взглянул в окно и повернул отражатель светильника над сиденьем,
пытаясь рассмотреть в нем ее отражение - такой, какой она могла бы
быть. Стекло оставалось пустым. Я не увидел родной души. Я не мог
вообразить себе, как ее вообразить. Должна ли это быть физическая
картина, которую нужно мысленно создать, как-будто она - некая вещь?
Роста примерно вот такого - довольно высокая, да? Длинные волосы,
темные, глаза - цвета морской волны с очарованием небесной синевы,
неуловимая, ежечасно изменяющаяся прелесть?
Или качества - представлять себе их? Радужное воображение, интуиция
сотни прошлых жизней, которые она помнит, кристальная честность и
абсолютное бесстрашие? Как все это вообразить наглядно?
Это очень просто сегодня, но было очень непросто тогда. Образы
мерцали и таяли, несмотря на то, что я знал: образы воплотятся в
действительность, лишь если я смогу придать им ясность и
устойчивость.
Я пытался увидеть ее еще раз и еще раз, но результатом были только
тени, призраки, безостановочно проносившиеся по "зебре", проложенной
поперек проезжей части моего мышления. Я - тот, кто мог
визуализировать в мельчайших подробностях все, на что способно
воображение - не мог даже смутно изобразить в сознании ту, которая
должна была стать самым важным человеком в моей жизни. Я попытался еще
раз. Представить. Вообразить. Увидеть.
Ничего. Только блики, отраженные от разбитого стекла светильника,
мятущиеся тени. Ничего.
Я не вижу, кто она!
Через некоторое время я оставил эту затею.
Да, психические силы - можно держать, пари - когда в них возникает
наибольшая потребность, они непременно куда-нибудь отлучаются, скажем,
пообедать.
Едва я, до смерти устав от поездки и от изнурительных попыток
что-либо увидеть, заснул, как меня разбудил внутренний голос. Он
встряхнул меня так, что я испугался, и сказал:
- ЭЙ! РИЧАРД! Послушай, если тебе станет от этого легче! Эта твоя
единственная в мире женщина? Родная душа? Ты ее уже знаешь!
Три
В 8:40 утра я сошел с автобуса в самой середине Флориды. Я был
голоден.
Деньги - не проблема, особенно для того, у кого завернуто в скатку
столько наличных, сколько было у меня. Проблема была в другом: что
теперь? Вот она - теплая Флорида. На автостанции меня не ждет никто -
не только не родная душа, но никто вообще - ни друг, ни дом, ни даже
ничто.
Вывеска кафе, куда я зашел, гласила, что администрация имеет право
по собственному усмотрению отказывать, клиенту в обслуживании.
- Каждый имеет право делать, по собственному усмотрению то, что
хочет, - подумал я. - Зачем об этом писать, на стенах? Похоже, вы
чего-то боитесь. Чего вы боитесь? Сюда что, приходят хулиганы и
устраивают погромы? Или организованнме преступники? В это маленькое
кафе?
Официант оглядел меня и свернутую подстилку. Моя синяя джинсовая
куртка была слегка порвана в одном месте на рукаве, там, где нитка
выбилась, из-под латки, на свертке - несколько небольших пятен
солидола и чистого масла от двигателя Флита. Я понял, что он задался
вопросом: а не настал ли тот самый миг, когда следует отказать, в
обслуживании. Я приветливо улыбнулся.
- Привет, ну как тут вас?- сказал я.
- Да нормально.
В кафе было пусто. Он решил, что я для обслуживания сойду:
- Кофе?
Кофе на завтрак? Фу... Эта горькая труха, наверняка из какой-нибудь
дряни типа хинной коры.
- Нет, благодарю вас, - ответил я. - Наверное лучше кусок лимонного
пирога - подогрейте с полминуты в микроволнушке, а? И стакан молока.
- Ясненько, - сказал он.
Раньше я заказал бы в этом случае ветчину или сосиску. Но не в
последнее время. Чем больше я верил в неразрушимость жизни, тем
меньше мне хотелось, хоть как-то участвовать даже в иллюзорном
убийстве. И если хоть у одной свинки из миллиона благодаря этому
появится шанс провести жизнь в созерцании вместо того, чтобы быть
заколотой мне на завтрак, то я готов напрочь отказаться от мяса.
Подогретый лимонный пирог. В любой день. Я наслаждался пирогом и через
окно смотрел на городок. Похоже ли на то, что я встречу свою любовь,
здесь? Не похоже. И нигде не похоже. Пара шансов на миллиард.
И как это может быть, - "я уже ее знаю"?
Ну, если верить, мудрейшим, мы знаем всех всегда и повсюду - не
встречаясь, лично - не слишком удобно, когда намереваешься ограничить,
поле поиска.
- Эй, мисс, привет? Помнишь меня? Сознание не ограничено
пространством и временем, ты несомненно вспомнишь, что мы - старые
друзья...
- Не то, неправильное вступление, - подумал я. - Большинство мисс
отдают себе отчет в том, что в мире есть некоторое количество парней,
с которыми следует держать ухо востро. А такое вступление определенно
выдаст парня со странностями.
Я попытался вспомнить всех женщин, с которыми встречался за многие
годы. Они были замужем за карьерами, мужчинами или образцами мышления,
отличными от моего.
Впрочем, замужние женщины иногда разводятся, люди меняются. Можно
созвониться со всеми знакомыми женщинами...
- Алло? - скажет она.
