на высоком берегу реки, окружил крепкой каменной стеной с круглыми башнями
по углам. По берегам реки темнели леса, тянувшиеся на многие версты.
Напротив главных ворот возвышалась шестиугольная сторожевая башня с
флагом пана Сендинежа на верхней площадке.
Отряд Ясека подъехал к замку незадолго до захода солнца. Над воротами
торчал шлем на шесте, поднятый в знак того, что хозяин дома. Трубач
затрубил в боевой рог. Подъемный мост медленно опустился, гостеприимно
раскрылись ворота, и конники въехали на обширный, мощенный булыжником
двор.
К шляхтичам подбежали слуги, помогли им спешиться и повели лошадей на
конюшню.
Крепостной двор представлял собой необычное зрелище: от главного
входа в замок и до ворот лежали в два ряда волосатые туши диких кабанов;
через каждые пять шагов из звериных туш торчал молодой дубок, недавно
срубленный в лесу.
По этому коридору пришлось идти шляхтичам.
- Пан сегодня вернулся из лесу, - шепнул Андрейше один из слуг,
заметив его удивленные взгляды, - пан хочет, чтобы все знали про удачную
охоту.
На ступеньках крыльца в дорогих доспехах показался сам хозяин, пан
Сендинеж из Леды. Он был не молод, но и не очень стар. Упруго ступал
сильными ногами и меч держал в руках крепко. На его золоченом шлеме
стояла, подбоченясь, деревянная дева с распущенными волосами.
Пан радушно приветствовал гостей и сказал, что велел запереть ворота
и никуда не отпустит из замка целую неделю.
Ясек благодарил и кланялся, он знал, что спорить с норовистым,
своевластным паном ему, заградовому шляхтичу, бесполезно и опасно.
Гостей поместили в удобных комнатах с мягкими постелями из медвежьих
шкур. Людмилу и служанку Зосю отвели на половину хозяйки дома. Слуги
помогли шляхтичам очиститься от дорожной грязи, умыться, переодеть белье и
проводили к ужину. По совету Ясека, Андрейша надел на шею золотую цепь
князя Витовта.
По дороге в столовую длинные коридоры освещались факелами, торчавшими
из настенных держаков, изображавших кабаньи головы.
Огромный стол ломился от кушаний. Слуги непрерывно подливали вино и
мед в чаши гостей.
К столу вышла сама хозяйка дома, вельможная пани Мария, с тремя
рыжеволосыми дочерьми. Девицы пышно расцвели в стенах замка. Вместе с ними
пришла Людмила.
Когда пани Мария узнала, что Людмила жена знатного литовского
боярина, пожалованного золотой цепью, она посадила ее рядом за стол,
говорила с ней нежным и сладким голосом.
Справа от пана Сендинежа сидели два его рыжих сына, огромных, как
медведи, а слева - Андрейша, Ясек и ксендз в черной сутане. Чуть поодаль
расположились шляхтичи из отряда Ясека. А еще дальше - несколько десятков
разношерстных дармоедов, бедных родственников и гербовых братьев. Они
заносчиво обращались друг с другом, спорили, кто ближе по родству с
самовластным паном, и часто хватались за оружие.
А пан Сендинеж не стеснялся со своими нахлебниками. Тут же, за
столом, он творил суд и расправу: провинившихся собственноручно бил по
щекам. Пан был упрям и вздорен.
Бедные родственники и гербовые братья краснели, но прощали пану
своевластие. За каждую пощечину он платил пять грошей. Пан был богат, его
богатство переливалось через край. А другой раз он и розгами наказывал,
разложив, по обычаю, шляхтича на ковре.
Не были забыты и охотничьи псы. Пан Сендинеж кидал им жирные мослы и,
улыбаясь, смотрел на яростные собачьи драки.
От хмельных напитков гости и хозяева развеселились. За столом часто
слышался смех и веселые шутки. И вельможная пани, и рыжеволосые девицы не
отказывались пригубить из чаши.
Сестрам понравился могучий красавец Стардо. То одна, то другая
посматривали в его сторону и громко смеялись. Но Стардо сидел мрачный,
опустив глаза и замкнув уста.
Наступила ночь. Небо потемнело и покрылось звездами. Из-за близкого
леса показалась бледная луна и поплыла по темному небу. Яркий лунный свет
посеребрил воду в реке, разлился по башням и по стенам замка. Вспыхнули
небольшие лужицы на крепостном дворе.
Южная крепостная стена заросла кустарником. Лунный свет не мог
проникнуть сквозь густую бузину, таившую в ночь на вторник после святого
Франциска страшную опасность для обитателей замка.
Худо жилось крестьянам вельможного пана Сендинежа. Рабский труд,
полуголодная жизнь, всяческие поборы и налоги... Пан Сендинеж не знал
жалости: за малейшую провинность, за неуплату подати человеку отрубали уши
и нос, нещадно пороли батогами, морили в глубокой земляной тюрьме, а
бывало, что с живого железными крючьями обдирали кожу.
Война вконец разорила крестьян. Покидая сожженные деревни, они вместе
с женами и детьми прятались в дремучих лесах и жили звериным обычаем. Лес
был суровым, но верным другом обездоленных. Люди жили в десяти верстах от
замка, в глухом месте за болотами, зарывшись в землю. Летом питались
ягодами, травами и кореньями.
Наступила зима, кормиться стало нечем, маленькие дети чахли и
умирали. Крестьяне решили просить хлеба у своего пана. Не для себя, а для
детей просили они и обещали вернуть, как только взрастет новый урожай.
Люди знали, что амбары и кладовые панского замка ломятся от зерна и
всяких припасов.
Однако пан Сендинеж принял в обиду просьбу крестьян.
- Не для вас, пся крев, мой хлеб наготовлен! - закричал он. - Пусть
подохнут ваши щенки, мне до них дела нет!
А ходоков для острастки, чтоб другим неповадно было, велел выпороть
батогами во дворе замка.
Пан жил себялюбиво и злобно.
Лес шумел и гневался на панскую жестокость. Чаша терпения
переполнилась, и крестьяне решили насильно взять хлеб из панских амбаров.
- Пора заколоть кабанов, жирующих на наших хлебах, - сказал
крестьянин Михась.
Он был храбр и справедлив, крестьяне любили его. Михась потерял
правую ногу в боях с Литвой и ходил на деревяшке. Он умел заговаривать
зубную боль и исцелять раны и хворь у людей.
Пастух, по прозвищу Заячий Коготь, придумал, как пробраться в замок.
- Под южной стеной, у кустов бузины, - сказал он, - надо прокопать
земляной ход во двор замка, он как раз выйдет в большой сарай, где сушат
дрова на зиму... А влезем в замок, - добавил он спокойно, - и пана, и все
панское отродье - под топор, без жалости, как нас и наших детей не
пожалел.
Своим предводителем крестьяне выбрали Михася.
Целый месяц люди по ночам рыли земляной ход и корзинами относили
землю в лес. Кузнецы собирали и чинили брошенное по дорогам оружие. Во
вторник, после дня святого Франциска, крестьяне решили напасть на замок.
Две пары внимательных, ненавидящих глаз следили из-за кустов бузины
за отрядом Ясека из Коровьего Брода. Загибая пальцы, дозорные считали
всадников: их было столько, сколько пальцев на четырех руках, и еще
четыре. Когда закрылись ворота, пастух Заячий Коготь сказал:
- Беги, сынок, к Михасю, скажи ему, сколько шляхтичей приехало в
замок.
Еще до того, как показалась луна, к замку из леса стали скользить
тени. Крестьяне пробирались ползком от дерева к дереву, от куста к кусту.
Они были вооружены мечами, пиками и топорами. Почти у всех на головах
шлемы, а на некоторых стальные кольчуги.
У южной стены замка, в кустах бузины, они исчезали в глубокой яме, не
проронив ни одного слова...
Андрейша увидел дурной сон и проснулся. Пот прилепил к телу рубаху.
Сердце билось сильными толчками.
В коридоре явственно послышались крадущиеся шаги, кто-то легко
прикоснулся к дверному замку. Андрейша вспомнил, что, ложась спать, запер
дверь на задвижку, и успокоился. <Но кто может ходить так поздно? -
подумал он. - Сколько сейчас времени?>
Как бы в ответ на его мысли, надтреснутый церковный колокол отбил три
часа.
Андрейша вспомнил Людмилу; вместе со служанкой Зосей она осталась в
покоях хозяйки дома. И опять на душе сделалось пасмурно, в сердце ударила
тревожная мысль. Опять шаги в коридоре. Теперь ему казалось, что он слышит
приглушенные голоса. Звякнуло оружие.
И вдруг тревожный набатный звон нарушил тишину: несколько частых
ударов в надтреснутый колокол, и опять все смолкло. А потом, как по
сигналу, во всех концах замка раздались яростные человеческие вопли.
- Ясек, проснись, Ясек! - стал трясти Андрейша своего друга.
Пока Ясек протирал глаза, Андрейша лихорадочно вооружался. Он напялил
кольчугу, сапоги, перепоясался мечом.
От лунного света в комнате было светло как днем.
Увидев, как торопится Андрейша, шляхтич тоже схватился за оружие.
Крики и шум делались все громче. По каменным плитам коридора стучали
чьи-то сапоги. Опять кто-то стал дергать дверь. На этот раз Андрейша
услышал голос Стардо.
- Андрейша, отвори скорей, скорей!
Мореход отодвинул засов, распахнул дверь, в комнату ввалился Стардо с
Людмилой на руках. Она была в беспамятстве, в одной рубашке, с
распущенными волосами, падавшими до самого пола.
Андрейша дрожащими руками задвинул дверной засов.
- Крестьяне восстали, - возбужденно произнес Стардо. - Возьми свою
невесту, я едва успел спасти ее от смерти.
Мореход бережно уложил девушку на постель и старался привести ее в
чувство.
- Людмила, незабудочка моя! - твердил он одно и то же. - Что с тобой?
Наконец Людмила шевельнулась, хвоинки ее ресниц приподнялись.
Взглянув в глаза Андрейше, она улыбнулась, и маленькая рука потянулась к
нему...
- Андрейша, - сказал Стардо, его глаза лихорадочно горели, -
крестьяне захватили замок. Они убили пани Марию... Дочери и сыновья тоже
убиты. Сам пан Сендинеж с верными людьми закрылся в домашнем костеле. Если
он пробьется к воротам, восставшие крестьяне погибнут вместе с семьями.
- Идем к нему на помощь, Андрейша, - задохнувшись, вскричал Ясек, -
он из рода наленчей; надо поднять людей!
- Я запер твоих людей, Ясек, - спокойно сказал Стардо, - и тем
избавил их от смерти. Их не тронут... но ты не должен выходить из этой
комнаты.
- Матка бозка, что он говорит?! - закричал Ясек. - Пусти, открой
дверь, или я... - Шляхтич бросился с мечом на прусса.
Но недаром Стардо был оруженосцем у великого маршала Валленрода. Один
удар, и меч Ясека вылетел из его рук.
Стардо поднял его и выбросил в окно.
- По законам рыцарской чести, твоя жизнь и твое имущество принадлежат
мне, - произнес Стардо. - Но ты побратим моего друга. Я дарую тебе жизнь и
возвращаю имущество, если ты дашь рыцарское слово не вмешиваться.
- Дай слово, Ясек, - сказал Андрейша.
Ясек думал. Другого выхода не было.
- Даю рыцарское слово, - хмурясь, произнес он, все еще не переставая
колебаться.
- Прощай, Андрейша, не поминай лихом, - тяжко вздохнув, произнес
Стардо. - Я решил поднять мечь в защиту обездоленных. Мне рассказали о
кровавых делах пана Сендинежа два прусса-конюха: пан недавно купил их у
крестоносцев. Они помогли спасти Людмилу... Не пытайтесь сами выйти
отсюда, - закончил он, - вас освободят восставшие. - С этими словами он
вышел из комнаты.
Ясек стоял с открытым ртом. Опомнившись, он бросился к дверям, но
двери не поддавались. Видимо, Стардо не очень доверял шляхтичу и закрыл их
снаружи.
- Что нам делать, Андрейша? - сдавленным от волнения голосом сказал
Ясек. - Стардо оказался предателем. Ничтожный безродный человек!..
- Стардо всегда был справедлив, - перебил Андрейша шляхтича. - Он
спас мне жизнь, он спас Людмилу... Я не подниму оружия против него и
против тех, кто на его стороне. Неужели тебе ближе жестокий пан? Ты беден,
