сказать сейчас лишь одно: если в будущем настанет такой час, когда ты
вспомнишь этот день, вспомнишь меня, нижайшего и скромнейшего из
прислужников Божиих, молю тебя, не думай плохо обо мне в сердце своем, не
думай, будто я каким-либо образом связан с тем, что должно с тобой
случиться. И, кстати, раз уж речь зашла о молениях, я с грустью понимаю, что
и молиться за тебя бессмысленно. Ты уходишь в пространства, где молитва не
имеет силы. Ужасная, ужасная штука, если вдуматься. Правда, в некотором
смысле, избрав путь, лишающий тебя возможности этического выбора, ты
определенным образом и в самом деле совершаешь выбор. Так что мне об этом
еще думать и думать. В общем, номер 6655321, я еще буду думать, и да поможет
нам всем Господь! - И тут он заплакал. Впрочем, я не обратил на это
большого внимания, бллин, я про себя только потешался, потому что видел:
свищ здорово приложилсиa к бутылке виски; вот и опять он вынул из ящика
стола бутылку и принялся наливать себе изрядную порцию в гриaзни захватанный
стакан. осушил его и говорит: - Может, все к лучшему, кто знает. Пути
Господни неисповедимы, - и запел громким, хорошо поставленным голосом
псалом. Затем дверь отворилась, вошли вертухаи, чтобы охaстшитт меня
обратно в вонючую камеру, но старый евищ, не прерываясь, продолжал петь
свой* псалом.
В общем, на следующее утро пришло время прощаться с Гостюрьмой, и мне
было даже слегка грустновато, как это всегда бывает, когда покидаешь место,
к которому кое-как все ж таки привык. Но путь мой оказался не далек, бллин.
Пинками и затрещинами меня погнали к новому белому зданию на другой стороне
двора, в который нас выводили на прогулки. Здание было новехонькое, в нем
стоял клейкий такой запах новостройки, от которого даж^ мурашки бежали по
коже. Я стоял в дико огромном пустом вестибюле, привыкая к новым запахам-к
ним мой нос очень даже чуток. Пахло вроде как больницей, а человек, которому
вертухаи меня передали, был в белом халате - значит, видимо, врач. Он за
меня расписался, а один из зверюг вертухаев, которые привели меня, и
говорит:
- Вы за ним смотрите, сэр. Он как был мерзавцем и громилой, так и
опять им станет, а то, что все время к тюремному капеллану подлизывался да
Библию читал, так это притворство! - Но новый тшeловeк с красивыми
голубыми глaззями, которые вроде как смеялись, когда он говорил, ответил
ему:
- Нет-нет, трудностей у нас не предвидиця. Мы ведь будем друзьями, не
правда ли? - И он одарил меня такой лучезарной улыбкой, в которой
участвовали не только его глaззя, но и красиво очерченный рот, блеснувший
белизной зуббjeв, - такой улыбкой, что я вроде как сразу ему поверил. Между
тем он передал меня другому человеку в халате - видимо, рангом пониже, хотя
и этот был очень вежлив, и меня ввели в чудненькую чистенькую комнатку с
занавесками, настольной лампой, кроватью - надо же, это все мне, мне
одному! При этом ваш скромный повествователь дико про себя потешался, решив,
что все-таки он большой вeзунтшик. Мне велели снять ужасную тюремную робу и
дали замечательный пижамный костюм, бллин, бледно-зеленый и даже сшитый по
последней моде. Кроме того, дали чудесный теплый халат и мягкие тапочки,
чтобы не ходить босикорн, так что я подумал: "Ну, Алекс, ну, парень, ну,
бывший номер 6655321, четко ты вписaлсиa, безошибочно. Здесь прямо не жизнь,
а сказка! "
После того как мне дали большую тшaшку настоящего хорошего кофе и
несколько старых газет и журналов, чтобы мне не скучно было завтракать,
пришел первый вeк в белом халате - тот, который за меня вроде как
расписался, и говорит:
- Ба, вот вы где! - Что, в общем-то, было довольно глупо, но
почему-то глупо не прозвучало - настолько этот вeк был приветлив. - Меня
зовут, - сказал он, - доктор Браном. Я ассистент доктора Бродского. С
вашего разрешения, я бы хотел провести небольшой осмотр - так, на всякий
случай, - и вынул из правого кармана старенький стетоскоп. - Надо ведь
убедиться, что вы в форме, не правда ли? Надо, а как же! - А я, лежа с
задранной на груди пижамой, пока он выслушивал и выстукивал, спрашиваю:
- А что именно, сэр, вы собираетесь со мной здесь делать?
- Ну, - проговорил доктор Браном, прикладывая к моей спине холодный
стетоскоп, - в принципе ничего особенного. Просто покажем вам кое-какие
фильмы.
- Фильмы? - удивился я. Я не мог поверить собственным ушaм, бллин, и
вы понимаете почему. - Вы имеете в виду, - еще раз переспросил я, - что я
буду вроде как в кино ходить?
- Это особые фильмы, - уточнил " доктор Бра-ном. - Очень
специфические. Первый сеанс будет сегодня после обеда. Да, - произнес он,
выпрямляясь, - похоже, вы вполне здоровы и в хорошей форме. Разве что
немного потеряли в весе. Из-за тюремной пищи. Можете застегнуть пижаму.
После каждой еды один укольчик в руку. Не повредит. - Я почувствовал прилив
благодарности к симпатичному доктору Браному. Спрашиваю:
- Это что будет, сэр, витамины? - Что-то вроде, - душeвно и
дружески улыбаясь, сказал он. - Один укольчик каждый раз после еды. - С
этими словами- он вышел. А я лежал на кровати, радуясь такой райской жизни,
и читал оставленные мне журналы - "Уорлдспорт", "Синни" (журнал для
любителей кино) и "Гоул". Потом я откинулся на подушку, прикрыл qиaззя и
стал думать о том, до чего же здорово будет выйти на свободу и как днем З>
стану ходить на какую-нибудь непыльную работенку (из школьного-то возраста я
уж немного вырос), а там, глядишь, новая шaикa подбереця для ночных
вылазок, и первое наше дeло будет изловить старину Тема с Питом, если до них
еще не добрались менты. На этот раз буду смотрeтт в оба, чтоб не попасться.
Мне ведь дают такой шанс - мне, который совершил убийство и все прочее, -
так что просто даже нечестно было бы: на меня столько сил потратили, фильмы,
от которых я стану пaи-мaллтшикорн, показывали, и после этого взять и снова
попасться! Внутренне я дико потешался над наивностью всех этих спeцов, а
когда мне принесли завтрак, да еще и на подносе, вообще чуть голову напрочь
не отхохотaл. Как раз тот самый вeк, который провожал меня в палату из
вестибюля, его мне и принес, да еще говорит:
- А вы тут, я смотрю, хорошо устроились, это приятно.
жрaтшкa, которая была на подносе, оказалась добротной и аппетитной -
два-три ломтикa горячего ростбифа с картофельным пюре и овощами, мороженое и
горячий тшaи в красивой тшaшкe. Прилагалась даже одна цыгaркa и коробок
с одной спичкой в нем. Так что, похоже, жизнн мне улыбалась, бллин. Затем,
примерно через полчаса, когда я, полусонный, лежал на кровати, вошла
медсестра, очень даже симпатичная кисa с большими грудиaми (их я не лицезрел
уже два года), при ней был поднос со шприцем. Я говорю:
- А, витамины, что ли? - и подмигнул ей, но она не обратила внимания.
Сразу же вколола мне иглу в левую руку, и - пшшш - в мышцу пошел витамин.
После этого она удалилась - клик-клак, клик-клак туфельками на высоких
каблучках. Потом появился тот санитар в белом халате, катя перед собой
кресло на колесах. Эта деталь меня слегка удивила. Я говорю:
- Слышь, корeш, это еще зачем? Я и сам дойду, если куда итти надо. -
Но он не согласился.
- Лучше, - говорит, - я вас отвезу. - И впрямь, бллин, спустив ноги
с кровати, я обнаружил, что меня слегка пошатывает. Неужто действительно
сказываеця тюремный нeдокорм, о котором говорил доктор Бра-ном? Ничего,
витамины после каждой еды быстренько поставят меня тор+шком. Тут и
сомневаться нечего.
4
Помещение, куда меня привезли, было вроде кинозала, но такого, каких я
прежде не видывал. Одна стена была, как водиця, скрыта серебристым экраном,
в стене напротив виднелись квадратные отверстия для луча проектора, и по
всему помещению - стереодинамики. При этом у правой стены стоял пульт с
какими-то маленькими шкалами и циферблатами, а посреди пола, обращенное к
экрану, стояло что-то вроде зубоврачебного кресла, все опутанное
всевозможными проводами,. и мне пришлось на него переползать при поддержке
еще одного санитара в белом халате. Потом я заметил, что пониже отверстий
для проекторов в стене вроде как окошко с матовым стеклом; мне показалось,
что за ним движуця чьи-то тени, и я даже услышал, как кто-то там
поперхнулся; кaшл-кaшл-кaши. Но потом я уже ничего не замечал, всецело
поглощенный тем, до чего я слаб, - обстоятельство, которое я приписал
внезапному переходу от скудной тюремной жрaт-шки к хорошей и калорийной,
да еще и к витаминным уколам.
- Отлично, - сказал санитар, привезший меня в кресле. - Я тебя
покидаю. Начнут, как только придет доктор Бродский. Надеюсь, тебе
понравиця. - По правде говоря, бллин, в тот вечер мне вовсе не хотелось
смотреть фильм. Как-то настроения не было. Куда больше удовольствия
доставила бы мне небольшая такая спиaтшкa на кровати в тишине, спокойствии
и оди нотшeствe. Какой-то я был вялый.
Потом пошли вeстши и вовсе необычайные; один из мeдбрaттjeв пристегнул
мне голову ремнем к подголовнику, напевая при этом себе под нос какой-то
популярный эстрадный кaл.
- Это еще зачем? - говорю. Санитар прервал на секунду свое пение и
ответил мне, что это затем, чтобы зафиксировать мне голову и заставить
смотреть на экран. - Послушайте, - удивился я. - Я ведь и сам хочу
смотреть на экран. Для этого меня сюда притащили, так почему бы мне не
посмотреть? - На это второй мeд-брaт (всего их было трое, причем еще была
одна кисa, сидевшая у приборного пульта) только усмехнулся. И пояснил:
- Как знать. Ох, ничего заранее не скажешь! Ты уж поверь нам,
приятель. Так будет лучше. - И тут обнаружилось, что они и руки, и ноги мне
пристегивают к специальным захватам кресла. Это мне показалось слегка
бeзумни, но я не стал препяцтвовать им в том, что они делали. Если через
две недели я буду свободным как ветер мaллтшипaлкшикорн, то до той поры я
готов стерпеть многое, бллин. Одна вeс^ш мне, правда, здорово не
понравилась - это когда мне защемили кожу лба какими-то зажимами, чтобы у
меня верхние веки поднялись и не опускались, как бы я ни старался.
Попытавшись усмехнуться, я сказал:
- Ничего себе, обaлдeнныje, видaтт, вы мне фильмы показывать
собираетесь, если так настаиваете, чтобы я. смотрел их. - На что один из
санитаров с улыбкой ответил:
- обaлдeнныje? Что ж, ты, брат, прав. Увидишь - обалдеешь, это точно!
- И надел мне на голову вроде как шлем со множеством бегущих от него
проводоч-ков, а к животу и к тикалке присобачил какие-то присоски, и тоже с
проводами. хлопнула дверь, и вошел, видимо, кто-то очень важный, судя по
тому, как замерли его подчиненные в белых халатах. Тут я впервые увидел
доктора Бродского. Он был маленького роста, толстенький, с густой шапкой
курчавых волос, в толстых очках, сидевших на носу типа кaртошкa. Костюм
его, распространявший слабый запашок операценной, был, однако, шикaрни и
дико моднющий. Рядом с Бродским стоял и доктор Браном с улыбкой от уха до
уха - видимо, он так старался меня ободрить.
- Все готово? - спросил доктор Бродский одыш-ливым голосом. Какие-то
люди отозвались, рапортуя готовность, - сперва в отдалении, потом поближе,
а потом послышалось тихое жужжанье, что-то включили, значит. Но вот гаснет
свет, и ваш покорный слуга, скромный ваш повествователь, сидит испуганный и
оди ноки, не в силах ни шевельнуться, ни закрыть глaззя. Наконец под
громкий, бьющий по ушaм и по нервам треск атмосферных помех, начался фильм.
