Действительно, один из мятежников высунулся вдали из густой травы и сразу
послал веером несколько неприцельных очередей. «Духи» напролом не пошли.
Они поставили 60-мм минометы и принялись забрасывать минами нашу поляну.
Осознав, что тут больше делать нечего: вот-вот перебьют, мы перебежали к
комбату. Я грохнулся на землю возле ног Василия Ивановича. Комбат
покосился на меня и заворчал:
— Ты чего такой грязный? Все ползаешь и бегаешь? Детство в жопе играет,
никак не успокоишься? Сиди рядом со мной! Уймись!
— Надо отходить! «Духи» минометы притащили. Мы еле ноги унесли. Они скоро
огонь сюда, в глубину, перенесут.
— Хорошо, я тебя понял. Все вышли? Ты проверил? Никого не оставили среди
камней? Раненых точно вынесли? — забросал меня вопросами Чапай.
— Шкурдюк последний отходил. Говорит, сзади только «духи», — ответил я. —
А где «зеленые»? Идут к нам на помощь?
— Хрен на нос! Идут, да только не туда! Они где-то по другому ущелью
шарахаются. К нам сейчас два взвода первой роты на помощь спустятся. Но
для этого нужно проскочить пару километров по этому руслу. Комдив
приказал оставить все лишнее! Разрешаю бросить каски, бронежилеты, мешки.
Собрать в одну кучу, а саперу заминировать вещи! — отдал приказ
Подорожник. — Раненых — на плащ-палатки. Убитого тоже!
Итак, шестеро раненых и погибший. Трое подстреленных дойдут своими
ногами, троих надо нести. Убитого тоже уносим. Никогда не бросаем
погибших!
Ветишина положили на палатку и понесли первым. Куртка х/б и штаны были
разрезаны на куски при перевязке. Надо же, до чего Сережке не везет! До
этого в лицо и руки был ранен, теперь — в живот и ногу! Весь в отметинах
будет, если… Никаких если! Доживет до свадьбы! Не до этой, так до
следующей! Видно было, что он замерзал, его тело сотрясала мелкая дрожь.
Слишком много крови потерял! Бедный «летеха». Я снял привязанный к моему
мешку бушлат и накрыл Сергея. Шкурдюк накинул свой бушлат на другого
тяжело раненного солдата. Бойцы потащили импровизированные носилки,
взявшись вчетвером за углы плащей. Трех легко раненных вели под руки. Они
пока окончательно не обессилели и могли потихоньку шагать самостоятельно.
Ватные спальные мешки мы изодрали и подожгли. Часть касок разбросали по
кустам (теперь, возможно, аборигены станут в них плов варить). Остальные
вместе с бронежилетами бросили в кучу. Сапер подложил под них тротиловые
шашки, «эфку» с вынутой из запала чекой (еще «сюрприз»). Пусть возьмут
добычу...
Первое поле в лучах заходящего солнца миновали быстро. Кто-то несколько
раз издалека выстрелил по нам. Офицеры и те сержанты, кто не нес раненых,
отвечали беспорядочной, беспокоящей стрельбой по склонам хребтов.
— Братцы! Быстрей! Бегом! Ребята, из последних сил, но бегом! — кричал,
подбадривая носильщиков, комбат. — Хлопцы! Не выскочим за уступ горы, все
поляжем! Окружат и перестреляют как воробьев!
Солдаты пыхтели, хрипели, пот лил ручьями, а дружный мат не стихал ни на
секунду. Мы проскочили узкую горловину ручья, и перед нами показалась
другая долина, гораздо более широкая и длинная. Артиллеристы сопровождали
прицельным фланговым огнем отступление. Главное, чтоб не было отрыва
снаряда. Для нас хватит одного случайного попадания. Две артиллерийские
батареи мешали мятежникам преследовать нас, а вертолеты с большой высоты
накрывали местность квадрат за квадратом, там где находился противник.
Если бы не эта помощь, то нас давно бы взяли в клещи. Отход все больше
превращался в бегство. Мы, действительно, бежали. Не позорно, конечно,
ведь враг превосходил нас значительно, но все же бежали, потому что
мятежники, несмотря на огневую поддержку наших артиллеристов, продолжали
свои попытки обойти нас по склону и отрезать путь к отступлению.
Наконец-то к нам присоединился разведвзвод. Среди разведчиков потерь не
было, только один легко раненный солдат и Пыж с перевязанной рукой.
— Коля! Что случилось? — спросил я у взводного.
— Резануло чуть по мышцам, но кровищи было много. Однако кость не задело,
цела.
— Ну и хорошо! — похлопал я по плечу Николая. — Быть тебе начальником
ГРУ!
— Эй, Пыж! Смените своими солдатами носильщиков, а то ребята совсем
выбились из сил! — распорядился Подорожник. Солдаты начали нехотя менять
уставших товарищей. Скорость движения отряда заметно увеличилась.
В ущелье разведчик заметил в камнях пещерку и двух маленьких людей,
быстро метнувшихся к ней. Вся отходящая группа залегла, делая передышку,
а Пыж со своими «орлами» осторожно подошел с боку к пещере. Солдаты
вскоре выволокли оттуда двух человек. Мы с комбатом подошли к пленным.
Это были чумазые старик со старухой, трясущиеся от страха. У обоих текли
слезы из глаз, они поднимали руки к небу, что-то быстро-быстро лопотали
на своем языке.
— Азимов! Переведи, что болтают эти «духи», — велел Пыж
таджику-разведчику.
— Говорят, что они местные жители, совсем мирные. Скотоводы, коз пасут в
долине.
— Надо бы их грохнуть! — задумчиво произнес Тарчук и злобно посмотрел на
афганцев.
— Тарчук, опять за свое! Мы со стариками не воюем! Товарищ подполковник,
может, не надо их убивать! — обратился я к Василию Ивановичу.
— А с чего, комиссар, ты взял, что я собираюсь устраивать расстрелы? Не
знаешь, что ли, меня? Пыж, ради бога, уйми своего живодера, а то я его
грохну! Он мне уже давно надоел. Тарчук, как будешь на гражданке жить?
Тебя без наручников на улицу выпускать опасно!
Солдат скривил физиономию в презрительной гримасе, но промолчал в ответ.
Дедулю обыскали, оружия при нем не нашли. В пещере тоже не было ничего
подозрительного, только тряпье и корзины.
— Ладно, залазьте обратно в свою берлогу! — распорядился Подорожник и
махнул рукой, давая команду продолжать движение.
— А я бы их шлепнул, — вздохнул Пыж. — Не такие они и старые. Лет сорок
пять мужику. Они все так выглядят, да еще рожи не моют, не бреются
специально, чтобы старше казаться.
— Мыколай! Тебе надо другой батальон себе найти и сменить должность.
Звереть начинаешь в разведке. Настоятельно рекомендую! — угрюмо произнес
комбат и пошел догонять носильщиков.
* * *
Наконец-то вырвались! Я уверен: проскочили и спаслись! Большинство бойцов
выбились из сил и хрипели, как загнанные лошади, еле-еле передвигая ноги,
шли на последнем издыхании. Но стрельба постепенно стихала, «бородатые»
заметно отстали. Теперь не догонят. Наверное, довольны тем, что сегодня
нас серьезно потрепали.
Комбат принял сообщение по связи и распорядился:
— Стоп! Перекур. Носилки положить! Сейчас прибудет борт. Вывезут раненых
в Баграм, а мы пойдем дальше. Никифор! Бери Шкурдюка, Пыжа и разведчиков,
прикройте эвакуацию! Рассредоточиться по периметру! Быстрее!
Десять солдат и три офицера растянулись цепью в густой траве, вглядываясь
в надвигающиеся сумерки, и молча ждали вертолета. Машина внезапно
появилась из-за горы и резко пошла на снижение к площадке, обозначенной
дымами. Пять минут — и дело сделано. Ах! Как было бы здорово улететь в
этом вертолете! Запрыгнуть в него и умчаться подальше! А как потом
смотреть в глаза своим? Ладно, это секундная слабость… Теперь мы налегке
и наверняка оторвемся от преследователей.
Навстречу комбату с холма спустились начальник артиллерии Потапов и
лейтенант Куликовский. Подполковник Потапов обнял Подорожника за плечи,
да так, что послышался хруст костей. Начарт был огромный, как медведь
гризли. Силища в руках неимоверная. Только благодаря снайперской стрельбе
артиллеристов, корректируемых этими двумя офицерами, мы выскочили из
огненного мешка.
Из раненых с нами остался только Пыж. Комбат приказал улетать и ему, но
Николай из принципа остался. Проявил характер.
— Куда теперь? — спросил я у комбата. — Темнеет, не уйти бы в сторону от
своих. А то заблудимся и нарвемся на засаду.
— А мы и не пойдем дальше. Занимаем круговую оборону и ждем взвод
Острогина. С ним поднимемся в горы, — распорядился Подорожник.
Наша оставшаяся группа залегла за камнями, напряженно всматриваясь в
даль, и через несколько минут сверху зашуршали камни. Острогин негромко
окликнул нас, и вскоре он и еще небольшая группа бойцов оказалась рядом.
Серега бросился ко мне обниматься, был крайне возбужден и обрадован
нашему спасению. Серж рассказал, что утром афганцы, громко галдя, на
самом деле вошли в ущелье и скрылись за поворотом. Но либо свернули к
другому кишлаку, либо перешли на сторону «духов». Обратно весь этот табор
не возвратился.
— Подьем! — скомандовал Василий Иванович. — Минута времени — проверить
людей, оружие и в путь. Разведка в замыкании.
Комбат с широкой марлевой повязкой на лбу и рукой на перевязи шел налегке
с одним автоматом. Ну, вылитый Щерс! Шагал он быстро, невзирая на
ранение, и еще постоянно подгонял остальных.
Действительно. Идти нужно было еще быстрее, потому что на вершине нас
дожидается только взвод Бодунова. Больше нет никого, остальные роты
снялись и ушли к броне. Полки и бригады с утра сменили позиции. Армия
выходила к технике, в сторону крепости. Громко звучит: армия, полки и
бригады… А на самом деле, в горах и тысячи «штыков» нет.
Ночь сразу вступила в свои права, практически без плавного перехода. Вот
только что светило солнышко сквозь тучи, сгущались сумерки, и неожиданно
вокруг темень. Облака застилали черный небосвод, и даже звезды не
освещали дорогу.
Идем на ощупь, но довольно быстро. Жить хочет каждый! Ноги гудят, ноют…
Но надо идти. Осталось всего девять километров. Вскоре показалось далекое
зарево и взлетающие в воздух всполохи. Так артиллеристы и минометчики
создавали подсветку окрестностей, стреляя «факелами». Термитные заряды
медленно опускались на парашютиках, озаряя склоны ущелья бледным холодным
светом, а далекие заснеженные вершины высокогорья в это время блестели
изумрудными отблесками.
Горы, как седые великаны, угрюмо нависали над нами и давили на психику.
Создавалось ощущение, что они отсюда выдавливают непрошенных гостей, как
бы говоря: «Уходите, вы тут чужие! Отправляйтесь домой!»
* * *
Нас, оголодавшихся и еле передвигающих ноги, радостно встретил и бросился
обнимать зам по тылу Головской. Саня, недавно ставший майором, в
последнее время округлился еще больше. Пока батальон воевал, он опять
заметно увеличился в размерах. Его бы в горы загнать пару разочков, жирок
растрясти. Но зам по тылу на такое мое предложение месяц назад заявил:
«Только вертолетом туда и обратно, и по возвращению сразу орден. Кроме
того, двойную порцию пайка! Для меня величайший подвиг, что я до сих пор
не сбежал из батальона на склады, в бригаду обеспечения!»
Головской ворковал над ухом комбата:
— Василий Иванович! Обед и ужин подать сразу или чуть позже?
— Подожди, Саша! Сейчас доложу Губину, вернусь — тогда и накрывай на
стол.
Я, было, хотел сесть с Чухвастовым и быстро перекусить чего-нибудь
вкусненького, пока комбат ходит по начальству, но и про меня не забыли.
Посыльный вызвал с докладом в «политорган». Он располагался в
автоклубе-кинопередвижке. Там в тесноте сидели замполит номер два
(Муссолини), парторг, пропагандист и начальник клуба. Со всех сторон
посыпались вопросы, требования об отчете, докладах, списках…
В результате, когда я вернулся, ужин закончился, а что осталось из еды,
то давно остыло. Давясь холодным пловом и застывшим гуляшом, я размышлял
о парадоксах жизни. Тут сейчас сидишь и высказываешь неудовольствие по
поводу плохой кухни, а ребята уже и такого не попробуют! Их везут в
цинковых гробах. Радоваться нужно жизни, каждой ее минуте, любой мелочи.
Постоянно. Ведь жизнь дается человеку только раз. А если ее прожить,
