приказ на прорыв. Разведвзвод, оседлав господствующую вершину, отбивался
от наседавших на них «духов», обеспечивая проход. «Бородатые» буквально
на считанные минуты опоздали и не успели опередить Пыжа. Комбат, связисты
и «ходячие» раненые, низко пригибаясь, побежали по ручью, то и дело падая
в воду. Переползая, перекатываясь, прыгая с места на место, передовая
группа добралась до поворота реки. Затем унесли Ветишина и еще двоих
тяжело раненных.
— Гурбон, бери убитого и уползай! — скомандовал я Якубову.
— Спасибо, товарищ старший лейтенант! Ухожу, — ответил сержант.
Он взвалил на себя труп и, низко пригибаясь, побрел между валунов. Вместе
с ним ушел и Чухвастов с Сероиваном. Остались только минометчики и второй
взвод.
— У тебя к миномету есть мины? — поинтересовался я у Волчука.
— Ни одной. Теперь миномет как труба от самовара. Пользы никакой, только
еще одна обуза на нашу голову.
— Ну, тогда, Сашка, пусть расчет уходит за комбатом, — предложил я. — Да
и ты с ними.
— Никифорыч, а с АГСом что делать будем? Три ленты есть, а гранатомет
лежит без толку! — проорал мне в лицо оглушенный офицер-минометчик.
— А что делать без станка? Как стрелять из него? Не удержишь в руках! —
воскликнул я, досадуя.
— Это нормальный человек не удержит! Посмотри, как я с ним ловко
управляюсь!
Волчук снял чехол, взгромоздил гранатомет на большущий камень, нажал на
спуск и не отпустил его, пока не расстрелял ленту. Тут же бросил АГС на
землю и запрыгал, дуя на пальцы.
— Сука! Отбил мне пальчики! Вот дергается, зараза! Еле удержал. Прыгает,
как мячик. Отдача сильная, не устойчив! Я сейчас его вон на тот высокий
пень положу и оттуда постреляю!
Старший лейтенант перебросил через плечи обе ленты с гранатами, повесил
на шею автомат и с гранатометом в руках перебрался к поваленному дереву.
Через пару минут Александр принялся молотить по кишлаку. Когда выстрелы
прекратились, минометчик заорал:
— Амба! Гранаты кончились! Более прикрывать отход нечем. Надо быстрее
отсюда выбираться!
— Сашка, возвращайся! — крикнул я ему в ответ. — Окружат!
— Нет, замполит! Твоя очередь, ты как-никак замкомбата! Иди вперед, мои
минометчики следом, а вторая рота прикроет!
«Рота…Восемь человек… Сильное прикрытие!» — подумал я.
— Серега! — обратился я к стреляющему по развалинам Шкурдюку. — Я
побежал, а вы по очереди за мной!
Замполит роты кивнул в знак согласия и перезарядил автомат. Пятьдесят
метров открытого пространства. Полсотни метров смертельного риска,
ожидания пули в спину… На занятиях по физподготовке, при беге в сапогах с
низкого старта, это семь-восемь секунд. С мешком на плечах и автоматом в
руках секунд пятнадцать-двадцать. Но здесь ускорение придают свистящие
вражеские пули.
— Ну, вперед! — скомандовал я сам себе и, пригнувшись, помчался вперед.
Обувь чавкала по воде. Холодные брызги разлетались в стороны. С неба на
землю в эти секунды летели ракеты, выпущенные кружащимися «крокодилами».
Они веером врезались в землю, истребляя противника на своем пути. Под
этот фейерверк я бежал, петляя, к спасительному выступу холмика. Что-то
сбило с моей головы кепочку, но поднимать ее и даже оглянуться некогда.
Мимо, с правой стороны, вспенив воду, прошла трасса автоматной очереди. Я
увеличил длину и частоту прыжков, а с последним прыжком ласточкой
метнулся за валун. Ах-х-х. Хы-хы-хы… Дыхание никак не удавалось
восстановить. Ноги и руки тряслись от пережитого страха. Повезло. А ведь
это была пуля снайпера! Для меня предназначалась! Душман промахнулся
совсем чуть-чуть, сбил только кепку. Возьми он чуть ниже, в голове у меня
на пару дырок стало бы больше. И не было бы больше на свете старлея
Ростовцева. Уф-ф-ф… Опять повезло!
Я осторожно пробрался между камней и выполз на тропу, где комбат у
поваленного дерева переговаривался по радиосвязи.
— Василий Иванович! «Духи» вторую роту зажали в ручье! Сам еле-еле
проскочил! Пулей кепку сбили, гады! Что делать будем дальше? — крикнул я
возбужденно.
— Тише, комиссар! Без паники! Не гони волну! Чего орешь? «Духи» стреляют?
Бери автомат и иди, стреляй в ответ. — Комбат дымил торчащим в зубах
замусоленным окурком. Левой рукой он поминутно поправлял сползающую на
глаза повязку. Сероиван намотал бинтов на голову Чапая, наверное, на три
осколочных ранения. От души.
— Василий Иванович, я не только бегаю, но и стреляю. Зачем такие
обвинения? Паники нет. Просто немного страшновато, — обиделся я. — А где
наша разведка?
— На этой горке должны сидеть. — Подорожник показал пальцем на вершину. —
Пыж в своем репертуаре! Опять радиостанция молчит!
— А за поворотом есть кто или там «духи»?
— Не знаю! Чего привязался! Сходи, проверь, только возьми кого-нибудь с
собой. А то еще, чего доброго, пропадешь.
Я огляделся — и вновь на глаза попался Шапкин. Сержант слышал разговор и,
улыбнувшись, отвел глаза в сторону.
— Сашка! Чего физиономию воротишь? — насмешливо спросил я.
— Так вы опять на меня свой взгляд кидаете. Что, кроме меня, никого нет,
чтобы в дозор сходить?
— Ты мне, сержант, нравишься. Не лежишь мордой в землю, закрыв глаза от
страха, а воюешь. Пошли.
Сержант вздохнул и взглянул на Хмурцева. Командир взвода связи начал
возмущаться для порядка:
— Ну, почему меня никто не спрашивает? Это ведь мой сержант! Заберите его
из взвода, товарищ старший лейтенант, и водите за собой. Будет
заместителем замполита.
— Старший лейтенант Хмурцев! Выделите мне одного бойца! Быстро!
— Вот это другое дело. Шапкин! Марш за замполитом батальона! Умереть, но
защитить его персону от врагов! — улыбнулся Вадик.
Мы звонко хлопнули с Вадимом ладонью об ладонь, и я зашагал по мокрому
рыхлому песку. Впереди виднелась овечья кошара, выложенная из плоских
камней. В этом сарае вполне могли устроить очередную засаду для
отходящего батальона. Если строение займут «духи», мы опять в мешке.
— Шапкин! Стрельни «мухой» в сарай!
Идти напролом не хотелось: вдруг там кто-то ждет не добрый и не
ласковый... Сержант прицелился и выпустил гранату в прикрытую дверь.
Взрыв! Часть стены и крыши завалилась. Ну вот, теперь можно смело шагать
дальше. Заглянув вовнутрь, мы никого не обнаружили. Береженого бог
бережет!
Дальше открывалась зеленая поляна между двух высоких хребтов. Вдали у
следующего поворота росли несколько елей, и опять торчал одинокий домик.
Но до него далеко, метров пятьсот. Туда мы попадем не скоро. Главное,
чтоб дорога к нему была чиста, чтобы не оказалось на нашем пути засад и
минных полей. Крутые горные склоны явно без блиндажей и огневых точек.
Вот и отлично! Отступление вполне возможно, да и артиллерия хорошо бьет
по противнику. Наверное, сумеем выбраться.
Я устало присел за камень и вытянул избитые о камни натруженные ноги.
Только я почувствовал близость спасения, как сразу охватила какая-то
необъяснимая усталость. Ступни словно отстегнулись, стали ватными, руки
тряслись. Эта же мелкая дрожь прошла по всему телу. Нервы! Паника
начинается невовремя! Дрожь усилием воли удалось унять. Глаза безвольно
закрылись, и я впал в минутное забытье. Может, это продолжалось всего
минуту, может пять. Сознание отключилось само собой. Как будто перегорел
в мозгу предохранитель или щелкнули невидимым тумблером. В памяти всплыли
картины недавнего прошлого: бой, горящий вертолет, дым пожарища...
К реальности меня вернул одиночный выстрел. Кто-то невидимый издалека
прицелился, выбрав меня своей мишенью. «Хороший выбор у стрелка —
замкомбата», — мелькнула в голове невеселая мысль.
В той же позе я, как сидел, так и упал на бок, а затем скатился в
небольшой арык. Пусть стрелок думает, что попал, второй раз целиться не
станет. По этому арыку, прикрываясь каменным бруствером, я отполз метров
на пятнадцать и укрылся за краем террасы.
— Шапкин! Сашка! Ты живой? — заорал я что есть мочи.
— Живой! — отозвался издалека сержант.
— Ты не видел, откуда эта зараза, снайпер, стреляет?
— Нет. А что, это в вас целились? Я думал рикошет.
— Ты где залег?
— Я за бревном маскируюсь. Что мне делать дальше?
— Переползай сюда к канаве, только быстрей. Вернемся к комбату, надо
торопиться с отходом, а не то «духи» подойдут поближе, пристреляются, и
не выскочим.
Через несколько секунд Шапкин рухнул сверху мне на шею.
— Черт слеподырый! Не видишь, куда прыгаешь? — возмутился я.
— Какое «видишь», он опять чуть не попал в меня! Пуля шлепнулась куда-то
правее, — тяжело дыша, оправдывался связист. — А вы если не позвали б, то
я и не свалился б. Мне и там было удобно.
Точно, надо торопиться, а то отрежут отход! Все же, если проскочим этот
узенький перешеек, дальше нас будет гораздо труднее прижать и догнать.
Пригибаясь, мы побежали обратно.
— Василий Иванович! «Духи» начинают постреливать в тылу! Надо быстрее
сниматься и уходить! — выкрикнул я, еле переводя дух, в лицо комбату,
когда вернулся на полянку.
— Чего орешь? Понял, не глухой! — осерчал Подорожник.
— Это я оттого, что торопился сообщить. Задыхаюсь.
— Эти недоделки в штабах не могут никак определить, где «царандой» и как
мы с ним соединимся. Сейчас снова буду требовать разрешения на отход. Ох,
не вытащить нам всех раненых! Людей не хватит! — вздохнул комбат. — Нужно
бросать лишнее барахло.
Василий Иванович вновь принялся объясняться с командованием, а я
перебрался на пятачок, откуда вели огонь по «духовским» блиндажам три
бойца. Пули щелкали о камни, сшибали ветки, с визгом рикошетили.
Казалось, нет от них спасения. Кто-то выбежал из-за камней и упал впереди
укрытия. Это был Волчук. Он оглянулся и, увидев меня, задорно крикнул:
— Никифорыч! Ты в рубашке родился! Везучий! Мы за тобой сразу проскочить
так и не сумели. Полчаса лежали, пока вертушки «бородатых» не отогнали.
Пули прошли за твоими ногами. Если бы у «духа» патроны в магазине не
кончились, то следующие пули вошли бы тебе в ногу и задницу.
— Вот мерзавец! Чуть-чуть меня не достал! Но я живучий, увернулся! Пулей
только кепку сбили, в ручье осталась, — сказал я минометчику.
— Видели. Мы подождали, когда артиллерия ударит по домам, и поползли
следом. Шкурдюк твою кепку подобрал, смотрит, а в ней дырки. Будет
дополнительная вентиляция волосам, не облысеешь.
— Хорошо, что не получилась вентиляция в мозгах, — горько усмехнулся я. —
Значит, мне опять повезло…
— Шкурдюк то же самое сказал. Еще он отметил, что надо от тебя держаться
подальше. В комиссара, говорит, не попадают, а рядом находящихся
приятелей-сослуживцев цепляют. Поэтому можно попросить тебя, Никифорыч,
отползти чуть подальше в сторону от меня, — улыбнулся Волчук.
— Ха! Испугался! Опасайся меня! — засмеялся я. — Бойся!
Мое обычное бодрое состояние духа постепенно возвращалось. После второго
расстрелянного магазина я почувствовал себя еще лучше. Бросив солдату,
заряжавшему патронами рожки, свои пустые и получив наполненные, я вновь
принялся посылать короткие очереди по окнам покосившейся хибары.
В перерывах ведения огня, мы с Волчуком продолжали перекрикиваться.
— Сашка! А чего из АГСа прекратил стрелять?
— Ленты кончились! Ни одного выстрела не осталось. Теперь эта железяка
рядом валяется. Когда патронов не будет и «духи» попытаются взять меня в
плен, начну отмахиваться гранатометом. Если кого им зацеплю — убью
наверняка!
— Александр, с твоим ростом и силушкой можно в одну руку трубу миномета
взять, а в другую АГС.
— Раньше, года два назад, да! Гирей крестился. Мог! А сейчас здоровье уже
не то!
В этот момент, озираясь по сторонам, из кустов выскочили Шкурдюк и щуплый
солдат. Они упали возле нас, надрывно хрипя. Едва отдышавшись, Сергей
доложил:
— Сзади наших — никого! Только «духи»! Я даже их топот ног слышал и
тяжелое дыхание. Сейчас вот-вот появятся среди камней и кустарника.
