трудом в себя приходит.
- Оставь фляжку и ступай, я сам водой с Игорем поделюсь. Полежав еще
десять минут и почувствовав, что уже могу немного двигаться, я
переползаниями и на четвереньках добрался до командира пулеметного
взвода.
- Ну что, Игорь? Преешь?
- Почти умер. Ник, даже глубоко под землей в шахте не было так худо.
- Жара и какие-то непонятные запахи и влажность. Я весь мокрый и липкий,
ужасно тошнит, - пожаловался я на недомогание.
- Тепловой удар, - прохрипел прапорщик. - Мы все получили тепловой удар,
только разной степени тяжести. Главное, чтоб не помер кто-нибудь. Не
знаешь, пулеметы затащили в гору?
- Да, вроде стреляют и «Утес», и ПК. Попил? Отдай фляжку, пойду к Сережке
Ветишину, вон он на склоне валяется вместе с Сомовым.
Собрав силы и глотнув воды еще пару раз, я поднялся по хребту метров на
пятьдесят и упал рядом с командиром взвода.
- Ну что, сачок, лежишь, балдеешь? - спросил я у лейтенанта, глядя в его
зелено-серое лицо.
- Лежу, но не балдею, а помираю. Ухи прошу! - и Серега слабо улыбнулся.
- Хрен тебе, а не уха! На, пей коктейль, вода с добавлением «аквасепта»,
«пантацида» и лимонной кислоты. Я всегда так делаю, это рецепт Ваньки
Кавуна. Бурда, но говорят, что гепатита не будет, заразу убивает, а
лимонная кислота, чтоб питье в рот полезло, а то эти пилюли очень уж
хлоркой отдают и как будто сдобрены дустом.
- Ой, а я их никогда не растворяю в воде, так желудок и кишечник
угробишь. Это действительно сплошная хлорка, не известно, из чего эти
таблетки состоят, - жалобно простонал Ветишин. - Сил нет совсем никаких,
скорее бы вечер! Проклятое солнце!
- Сережка, пойду к ручью, посмотрю, как там дела, а ты попей и Сомова
угости.
Опираясь на автомат, я спустился к ручью к «стонущему лазарету», вокруг
валялись пустые бутыли и ампулы, медики уже использовали весь
кровезаменитель и промидол. Очухались не все, Уразбаева понесли наверх
обратно на КП, чтобы отправить в госпиталь. Таджибабаев очень громко
стонал, но он был такой большой, что его эвакуировать начмед не захотел.
Решили, лучше постараться поставить на ноги на месте, чем всем умереть,
неся его в гору. Вкололи промидол и последнюю порцию кровезаменителя,
Дормидович хлопал по щекам, давал нюхать нашатырь еще и еще.
- Солдат, оживай, ты такой огромный, мы тебя не донесем! - воскликнул
Сероиван.
- Плехо, очень нехорошо. Сапсем нехорошо, - жалостно ответил солдат.
- Ничего страшного, сейчас мы тебя еще водичкой польем, плащ-палатку
растянем будет тень, к вечеру будешь в норме, - успокоил его начмед.
Скрипя пылью на зубах и глотая налипший песок, Сероиван отпил из
протянутой фляжки. С вершины вновь спустились два бойца с водой в
бурдюках. Солдаты-водоносы принялись заполнять наши фляжки, по две
каждому, чтоб на всех хватило. Я прилег на песок и спрятал голову в
жалкое подобие тени, отбрасываемой от камня. Накрыл лицо снятым
намоченным в ручье маскхалатом. Уф! Чуть не умер! Жизненные силы
постепенно возвращались. Мысли восстанавливали свою стройность и ясность.
Чуть в стороне лежали и постанывали бойцы минометного расчета.
- Радионов! Ты уже ожил? Готов двигаться в гору? - спросил я хрипло.
- Нет еще. Полчаса или даже час необходимы для отдыха, - откликнулся
слабым голосом лейтенант.
- А ты что опять желаешь принять участие в войне? - ухмыльнулся лежащий
головой на мешке Бодунов. - Вовка только из госпиталя: сил много, дай
человеку повоевать. И Мандресов очень энергичный, еще не измотанный,
слышишь, как хорошо стреляет. Пулеметы почти не смолкают.
- Игорек, сам понимаешь, раз стрельба идет без перерыва, то у них скоро
патроны кончатся. Нужно поднимать народ, некоторые уже ожили и сачкуют, -
возразил я.
- Если сам очухался, то лезь в гору, а другим не мешай болеть. Какой же
ты нудный и тошный, болеть мешаешь! - энергично возразил Игорь.
- И полезу! Вот минут пятнадцать полежу и двинусь, но и тебя с собой
прихвачу.
День давно перевалил за полдень. Я закрыл глаза и вновь провалился в
забытье. Мерещилась какая-то дрянь, «духи» режут наших на горе. Думал,
полежу чуть-чуть, а вышло на сорок минут. Очнулся из-за громкой
перебранки Бодунова с сержантом Юревичем.
- Спустился за боеприпасами? Молодец! Вот, бери мешок и ступай обратно к
пулемету. Что ты меня теребишь? Сколько их еще есть? - ругался Бодунов.
- Ня билыие одной ленты у ПК, а «Утес» выстрялит еще разов восям-девять,
- ответил зам, командира взвода.
- Неси патроны, Юрик, сейчас соберем ленты к НСВ и будем выбираться.
Замполит рвется к вам на помощь, но что-то заснул, и вроде как желание
пропало, - ухмыльнулся взводный.
- Не пропало, я ожил и чувствую, что полностью готов к движению.
Альпинисты, подъем! Все встали, идем, ползем, карабкаемся! - принялся я
орать, чувствую, что голос полностью восстановился.
- Ну вот, Бодунов, болван горластый, разбудил замполита, дрыхнул себе
лейтенант и нам не мешал. А теперь нас заставит ползти в гору, - вздохнул
лежащий навзничь Ветишин.
- Игорь, все, вставай, хорош сачковать, цепляй на спину АГС и пойдем, -
сказал я, довольный реакцией Ветишина на мое пробуждение. - И ты,
вставай, Радионов! Родимый, мы что зря твои мины несем, пошли стрелять из
миномета. Дорогой, поднимай своих «трубочистов», пусть тащат трубу на
вершину!
Понемногу все пришло в движение. Солдаты, ругаясь и матерясь, собрали
вещи и тронулись в путь. Довольно крутой подъем одолели за полчаса и к
шести вечера практически все выползли.
Взбодрившийся Бодунов даже успел расстрелять запас гранат из АГСа по
уходящим из кишлака «духам».
- Ник, ты чего так хреново себя ведешь? - насмешливо спросил Сбитнев. -
Такой опытный воин и издох! Не ожидал, не ожидал. Падаешь в моих глазах!
Я тут воюю почти в одиночестве, а взводные у ручья прохлаждаются.
- Зато с тобой вон какой джигит с Кавказа! Правильно, Сашка? - отмахнулся
я от упрека и похлопал по плечу взводного.
Мандресов криво усмехнулся в ответ и продолжал нервно курить
мятую-перемятую сигарету. Руки его сильно дрожали, в первый раз попал в
горы, и сразу бой с «духами».
- Понимаешь, Володя, как обухом по башке дало, и словно через центрифугу
пропустили. Ломит все кости, перекрутило мне мышцы, думал, помру. Это же
надо, сволочи, послали роту без воды в такую адскую жару. У меня лишь на
донышке в одной фляжке было грамм сто и все. Хорошо, никто не умер.
- Как там Уразбаев и Таджибабаев? - поинтересовался командир роты.
- Уразбаев был совсем плох, на КП, когда понесли, был прямо серый, лицо
почти землистое. А Таджибабаева в чувство привели, думаю, минут через
двадцать подойдет, ему Алимов помогает пулемет нести, - ответил я.
- Только начали операцию, а рота уже редеет, - вздохнул Володя.
- Ну, а как ты тут, какие результаты дневной перестрелки? - спросил я
ротного.
- Да вон, у того дувала, ближайшего к дороге, лежит три или четыре тела.
Это из своих ПК Мурзаилов с Зибоевым достали. Молодцы братья-мусульмане!
Пора сержантами делать, - улыбнулся Володя и продолжил рассказ:
- Арамов и Шерстнев со своими взводами, зажали в ущелье каких-то
наемников, негров-арабов, человек десять завалили. Утром разведка
спустится, разберется, кто такие и сколько их валяется. Сейчас начнется
артобстрел долины, и целую ночь в небе будут «факелы» вешать, чтоб «духи»
отомстить в темноте к нам не полезли.
- Я думаю, они теперь далеко драпанут, пока мы не уйдем, не вернутся. Они
же не ожидали, что их обложит армия со всех сторон. Тут - «край непуганых
дураков»! Наверное, оттого они в открытый бой вступили с сидящими сверху
«шурави», что воевать не привыкли. А только грабить обучены. Обычно
опытные «духи» стараются, чтобы было наоборот сидеть выше нас.
- А в этот раз не получилось! Мы их топтали и с грязью смешивали, - криво
ухмыльнулся Володя. - Что ожил или не совсем? Воды принес командиру?
- Принес, правда, не тебе, а исключительно для себя, но, учитывая твои
сегодняшние заслуги, выделю вам с Мандресовым полфляжки на двоих, -
ответил я.
- Почему так мало? - возмутился ротный.
- А ты как хотел, чтоб я себе половину оставил, а вам полную? Не жирно? -
размышлял я вслух. - Ну ладно, пользуйтесь моей добротой, пейте на
здоровье.
Солнце быстро опустилось за горный хребет, и воздух из огненной смеси
стал вполне «употребим». Голова еще болела, но тело теперь достаточно
хорошо подчинялось командам моего мозга. Я достал три банки с паштетом и
стограммовую с яблочным соком. Отпразднуем окончание этого тяжелого дня.
- Что, как ты, Ники? Жить будешь? Очень тяжело? - участливо спросил
Володя.
- Сейчас уже почти чувствую себя человеком, а часа три назад ощущал, что
становлюсь шашлыком, суп-набором и бульоном одновременно. Мозги почти
закипели в кровяном соусе. Веришь, мочи в организме совсем нет,
отсутствует, а ведь я недавно две литровые фляжки выпил! В глазах
помутилось, ни черта не соображал, думал, скончаюсь. Но оклемался.
Сероиван сказал, это был тепловой удар, но не в самой тяжелой форме. А
вот некоторым очень сильно досталось, особенно Уразбаеву. Жалко, хороший
узбеченок пришел с пополнением. А что же день завтрашний нам принесет?
- Завтра будет отдых. По плану - лежим и балдеем, а разведка пойдет вниз,
прочешет руины. Давай, угощу тебя соком, а то вид у тебя никудышный,
болезненный, витамины, может, оживят, - хмыкнул Сбитнев и крикнул:
- Саня, иди к нам, третьим будешь.
Рядом с нами молча присел поужинать Мандресов. Взводный был растерян и
задумчив. Он автоматически ковырялся ложкой в банке, проглатывал еду,
жевал, но в мыслях был где-то далеко.
- Ну что, Сашек, как тебе первый бой? Как война? - спросил Володя. -
Давай закурим вдвоем хабарик, а то замполит парень не компанейский,
старовер какой-то, не курит, почти не пьет и баб не - Зря ты так обо мне.
Все тобою перечисленное, кроме курения, хорошее занятие, но в меру. А
никотин ни уму, ни сердцу, я - что паровоз, чтобы дымить? - огрызнулся я.
- Ни хрена ты не понимаешь в прелестях жизни. Сесть на камень, затянуться
сигареткой, вкусной, красота! Выдохнуть несколько колец дыма ртом,
пустить красивые клубы через нос - это искусство. А как становится легко,
нервы успокаиваются, тело расслабляется, - нравоучительно принялся
выговаривать Сбитнев, а Мандресов кивал головой в поддержку. - Был бы
хорошим человеком, получал бы сигареты на складе и нам отдавал, - уже
сердито закончил Володя.
- Да пошли вы к черту, «табашники». Я посмотрю на ваш кайф, через пару
недель, когда эта зараза у вас закончится. Вот это будет радость для моей
души, бальзам сердцу! Все хватит трепаться! Вы можете хоть до утра
дымить, а мой ослабевший организм требует восстановления, сонотерапии.
***
Утром мы с Володей сидели у обрыва и пили чай с последними галетами и
разговаривали о том о сем: что происходит в ущелье, о бестолковости
планов командования, о домашних, о детях. Внизу дымился раздолбленный
кишлак, а по тропе вдоль горной и бурной речушки шли разведчики. Вначале
прошла разведка дивизии, затем наша разведка и в замыкании Пыж со своими
тяжело нагруженными «архаровцами». Весь его взвод - это десять человек.
Солдаты медленно и осторожно двигались след в след, вплотную друг к
другу.
Тропа возвышалась над бурной рекой метра на три и резко обрывалась у
воды. Внезапно дорога, по которой они шли, казавшаяся надежной,
обвалилась в нескольких местах, и в быстрый горный поток посыпались
нагруженные солдаты. Четверых бойцов, цепляющихся за край выступа, успели
подхватить за руки товарищи, а трое упали и закувыркались в ледяной воде.
Пару раз то голова, то ноги появились среди брызг и совсем исчезли.
