ЗВЕЗДОПАД
Николай ПРОКУДИН
Анонс
Эта книга - об Афганской войне, такой, какой она была на самом деле.
Все события показаны через призму восприятия молодого пехотного
лейтенанта Никифора Ростовцева. Смерть, кровь, грязь, жара, морозы и
бесконечная череда боевых действий. Но главное - это люди, их героизм и
трусость, самоотверженность и эгоизм...
Боевой опыт, приобретенный ценой пролитой крови, бесценен. Потому что
история человечества - это история войн. Нельзя исключать, что опыт
лейтенанта Ростовцева поможет когда-нибудь и тому, кто держит в руках эту
книгу - хотя дай всем нам Бог мирного неба над головой.
Прошло всего полгода, как я попал на эту необъявленную войну, а кажется,
минула вечность. Бесконечная череда боевых действий и бессмысленная
глупость военной показухи в промежутках между боями. Но оглянешься - и
вроде недавно прибыл из солнечного и цветущего Ташкента в мрачный
средневековый Кабул. Почти как путешествие на машине времени!
Эх, Никифор Ростовцев, бедная твоя голова да несчастные ноги... И на кой
черт тебя сюда занесло? Нет тут никакого интернационализма и не было,
словечко просто красивое придумали для оправдания этой войны!
Итак, продолжаем...
***
- Ник, привет! Как здоровье? - схватил меня за руку на плацу прапорщик
Айзенберг, очень внимательно и сочувственно посмотрев мне в глаза.
- Здоровье? Здоровье - хорошее, самочувствие - плохое. Скоро лопну от
злости, пора куда-нибудь в горы уйти, подальше от этих проклятых проверок
и комиссий. А что вид у меня неважный? - разозлился я.
- Да нет, нет! Я просто так, - отвел в сторону глаза начальник
батальонного медпункта.
- Впервые за полгода, ты «папа», моим здоровьем интересуешься. Даже
удивительно.
В столовой мне дружески помахал рукой старший лейтенант Митрошу и присел
на лавку рядом.
- Ник, как самочувствие?
- Да иди ты к черту! Парторг полка, медик, теперь ты - далось вам мое
здоровье. За месяц никто ни о чем не спросит, а тут вдруг все
интересуются, кто не попадется на глаза. Прямо настроение испортили с
утра.
В проходе с подносом двигался, вернее катился, пухлый, почти круглый,
начмед полка Дормидович. Он поставил поднос на наш столик и вежливо
попросил Митрошу:
- Мелентий, не будешь так любезен уступить мне место, я с лейтенантом
Ростовцевым хочу побеседовать.
- Да, да, конечно, - засуетился Митрашу и быстро убежал, унося свои
грязные тарелки.
- Товарищ лейтенант! Как дела? Почему прививочки не делаем, все время
отлыниваем? Вчера опять через черный ход сбежал.
- Ой, да не сбежал, а потихоньку удалился. Я терпеть не могу эти уколы.
Ни разу не прививался и не болею, а все, кто с прививками, уже и тифом, и
энтероколитом, и гепатитом, и малярией, и дизентерией, и паротитом
переболели. Что еще забыл и не назвал? Холеру и чуму!
- Прививки - дело обязательное для всех, не мной это придумано, не мне и
отменять, делать их всем необходимо. А вы с Острогиным, да еще в третьей
роте Афоня всячески отлыниваете. Приходится загонять офицеров в клуб и,
заставлять становиться в очередь со спущенными штанами. Вы же дружной
компанией опять сбежали, я что мальчишка за вами бегать?! Хорошо еще
флюорографию сделали, не поленились, наверное, потому что не больно?
- Ага! Флюорография - это один снимок в год, а на уколы каждый месяц по
несколько раз направляете. Если все вколоть, что вами прописано, то не
задница, а сплошное решето получится.
- Вот подобными рассуждениями свое здоровье и загубите. Но мы по-прежнему
будем вас заставлять делать вакцинацию. Я, вообще-то, по другому поводу.
Как общее состояние здоровья? Как самочувствие, ничего не беспокоит?
- Да что это за утро такое: не беспокоит, не болит? Что случилось?
- Попрошу сегодня взять медицинскую книжку и съездить в штаб армии, в
гарнизонную поликлинику. Что-то не нравится мне «флюшка», какое-то
затемнение на левом легком.
- Затемнение? Такое небольшое овальное?
- Да! А что? Давно это у тебя?
- Аи, черт, балбес я балбес! Это перед съемкой, когда я грудью к аппарату
прислонился, личный номер на веревочке забросил на плечо, а он, наверное,
сполз еще ниже на спину.
- Да? Правда? Ох, тяжелый камень с души снял, а я уже командованию полка
доложил о вашем заболевании. Мы с терапевтом смотрели, смотрели в
медпункте, решили, что пятно - раковая опухоль. А метастазы - это,
очевидно, шнурок?
- Вероятно.
- Но ничего не попишешь, все равно необходимо сделать контрольный снимок.
- Не обойтись без него никак?
- Нет. Это приказ! Таков порядок.
- У меня сегодня работы на целый день. И из батальона никто не отпустит.
- Передай комбату, что это распоряжение командира полка. Сейчас же после
завтрака подходи к санчасти, и тебя на машине подбросят до развилки, в
штаб армии. В кафе сходишь, мороженого покушаешь, вопросы, может, какие
личные решишь, в магазинах дефициты всякие купишь. - Что ж, если приказ,
то, пожалуйста, отправлюсь сразу, прямо из-за стола.
***
Я догнал на плацу Мелентия.
- Ты чего темнил, о здоровье интересовался, кругами ходил. Не мог
откровенно сказать о слухах в полку про мою «раковую опухоль»?
- Да неудобно как-то. А что стряслось у тебя, на самом деле рак?
- Ничего особенного, я жетон за спину перебросил, он и засветился на
снимке пятном. Нет никакой опухоли.
- О, Ник, как я рад, а то уже сплетники заговорили - будто не жилец ты,
вот-вот умрешь.
- Угу, я всех вас переживу. Лучше скажи, как орден будешь обмывать?
«Красная звезда» не каждый день вручается, а сегодня торжественное
построение по этому поводу. За что получил?
- В общем, ни за что-то конкретное, а за год службы в нашем первом
батальоне. Вот выстраданный первый орден за Панджшер, когда в горах
полгода умирал безвылазно и чуть дистрофиком не стал, его просто нагло
украли.
- Украли? Из чемодана, из сейфа?
- Нет, в штабе полка или в дивизии увели.
- Как это так получилось?
- В начале той операции ротного и взводного «духи» ранили, позже еще два
взводных заболели, остался из офицеров я один. Должность заместителей
командиров роты ввели на полгода позже, совсем недавно. Вот я да еще пара
прапорщиков - все руководство потрепанной и замученной роты. В других -
положение было не лучше. Ужас как тяжело было! В разгар кампании решили
поощрить офицеров, прапорщиков, сержантов, солдат наградами. Представили
и меня к «Красной звезде», а после Панджшера второй батальон из гарнизона
закинули в «зеленку» на посты. Зимой приезжает начальник штаба батальона
Семенов ко мне на заставу и поздравляет: «Видел наградные списки в
дивизии, пришел тебе орден, накрывай стол командованию». Я, конечно,
очень обрадовался. Поехал в дукан, закупил фрукты, овощи, мясо, водку,
зелень. Закатили пир на КП батальона. Через неделю попадаю в полк, а
строевик мне говорит: «Нет, никакого ордена не было». Помнишь, служил
такой красавчик, холеный, мордатый, надменный, начальник строевой части
капитан Шалавин? Надо сказать, фамилия соответствует его сущности на сто
процентов. Не выходя из штаба полка, получил он два ордена, но главное -
за определенную «мзду» солдат увольнял пораньше. Плати пять тысяч
«афгани» и езжай домой, да еще не как простой стрелок, а как сержант,
командир отделения или механик, вдобавок на три месяца до срока. И
преступления вроде нет - не подкопаешься. Жулик и разгильдяй звание
получал и увольнялся, прослужив ровно два года, а не два года и три
месяца, как рядовые в Афганистане служат. Вот и весь фокус. Послал меня
Шалавин подальше, даже разговаривать не стал.
- А как же ты так лопухнулся? Надо было орденские книжки посмотреть,
список награжденных потребовать, - возмутился я.
- Объясняю: в строевой отдел приходят перечень награжденных,
незаполненные орденские книжки, ордена и список их номеров. Только уже
здесь в части вписывается номер ордена и фамилия того, кто награжден. А
список всех награжденных - секретный, его обратно отправляют в штаб. Вот
меня в нем вроде бы и не оказалось. Документ этот Шалавин показать
наотрез отказался, сказал, что его якобы вернули в наградной отдел армии.
А там все повязаны, одна шайка-лейка. Прапорщики-делопроизводители через
год по одному или два ордена себе тайком оформляют, в зависимости от
степени наглости. Все следы, в конце концов, замели; бывшие командир
полка, начальник штаба и замполит, наверное, в доле были, вот и
покрывали. Недели через две комбат Папанов приезжал, беседовал с
руководством, вернулся и представил документы на орден вновь. Сказал, что
все напутал наш капитан Семенов - ордена не было. Не было и точка! Но по
лицу видно - оправдывается и скрывает, что произошло на самом деле. Ну,
как можно такую фамилию, как моя, спутать? Что у нас в полку каждый
второй Мигранту? А новое представление через месяц строевик вернул без
реализации, как не правильно оформленное. Потом меня перебросили в первый
батальон вместо погибшего Масленкина. Перевели в наказание: за грубость и
неуважение к офицеру, старшему по званию и должности, то есть к капитану
Шалавину. Он как-то пьяный мне на плацу попался и принялся отношения
выяснять, дал я ему в глаз и слегка попинал. Судить меня не стали,
огласки побоялись. А представление мое к ордену прошло только после
замены Шалавина, с приходом Боченкина. И не поздравляй раньше времени,
опять «сглазишь». Когда вручат, тогда только поверю. После вручения
наград, вечером, милости прошу к столу в бытовку второй роты.
***
Штаб армии пребывал весь в движении, как муравейник в хорошую погоду. Тут
располагалась группа представителей Генерального штаба, часть наших
советников, служивших в Афганской армии, а также разведывательный центр,
полк связи и множество других управленцев и тыловиков.
А я потихоньку личный вопрос надумал решить - вдруг получится. Знакомый
подполковник отдела кадров узнал меня и удивленно спросил:
- Тебе чего, лейтенант?
- Да вот с бумагами приехал и хочу с вами побеседовать по личному делу.
- О чем?
- Нельзя ли перевестись в другую часть?
- Какую часть? Куда? Воевать уже надоело? Устал от первого батальона?
- Да нет. Устал, но не от войны, а от нашего образцового полка. В спецназ
или десантуру, куда-нибудь подальше от Кабула нельзя ли перейти?
- В спецназе капитанские должности, а это повышение, его надо заслужить!
- Заслужить повышение? Так я с капитанской на старлейскую в Афган прибыл,
добровольно, да вроде бы никто и не спрашивал, согласен на понижение или
нет.
- Это совсем другое было дело - выполнение интернационального долга, но
если бы какие иные обстоятельства открылись. Для повышения повод
необходим, заслуги нужны, награды.
- Меня к ордену полгода назад представили, возврата не было, по срокам в
апреле-мае должен прийти.
- Ну вот, как наградят, так и приходи, подумаем под коньячок. Понятно?
- Легче легкого, хоть ящик, лишь бы из этого «дурдома» сбежать.
- Думаешь в спецназе легче? Там боевых выходов, может, даже больше, чем в
восьмидесятом полку.
- Я не от войны бегу, а от показухи вперемешку с войной.
- Ну-ну, беги. Подумаем, попробуем. Все же, может, лучше не срываться с
места? Как в коллективе обстановка?
- Рота отличная, батальон хороший, но я морально устал без отдыха после
боев, психовать начинаю, скоро «крыша поедет». Бирки, планы, в третий раз
ленинскую комнату переделываю, сколько же можно?
- Хорошо, хорошо, иди, еще думай, пока время есть.
***
В поликлинике возле кабинета флюорографии вдоль стены сидела длинная
очередь из солдат и офицеров. Я взял номерок на прием и решил прогуляться
в «стекляшку», кафе-мороженицу.
Порция пломбира в чашечке напомнила детство. Лимонад, пирожное, музыка...
Все столики заняты штабными офицерами, женщинами-вольнонаемными. Никто
