душе пришлись, особенно по ночам отлично резвились.
- Нет, ребята, вы определенно юмористы! Жаль, что у нас нет номера
эксцентрического жанра, я бы захватил всех с собой, - сказал Валежик и
обратился к девушке:
- Пойдем, Наташа, повеселим нашу группу смешной историей.
Когда они удалились, я сказал, хмуро оглядывая приятелей:
- Мужики, по-моему, мы выглядим в их глазах полными придурками.
- Никифор, почему мы? В основном говорил ты, - улыбнулся нахально
Ветишин. - Получается, ты из нас самый придурковый?
***
- Как отмечаем День Победы? - поинтересовался Ветишин. - Замполит будет
мероприятия для офицеров организовывать?
- Нет, не будет, денег нет! Только просмотр телепередач. Идем смотреть
фильм «Освобождение».
- Ну что ж, пойдем, - вздохнул Острогин, надевая полусапожки. - Каждый
год одни и те же фильмы смотрим, может, когда-нибудь и про нас снимут?
- Обязательно, если смогут подобрать актера такого же фотогеничного и
обаятельного, как ты, Серж! - произнес я с сарказмом. - Кстати, никогда
не задумывался о бессмысленности множества жертв войны? При штурме
Рейхстага погибла целая дивизия, а во время взятия Берлина сотни тысяч
наших солдат и офицеров! Зачем? А все потому, что любят у нас подарки
Родине и советскому народу делать! Взять город к 1 Мая - и все тут!
Подарок сумасшедшему тирану стоил миллионов никогда не родившихся детей и
внуков. Надо было окружить Берлин и ждать, пока фашисты сами сдадутся.
Они же в блокаде не будут годы сидеть, как ленинградцы. Вокруг одни наши
войска, запасы продовольствия минимальны. Через неделю-другую с поднятыми
руками сами бы вышли. Американцы были не дураки «зубы ломать» об такую
крепость, уступили это право нам Вот маршалы и посылали город штурмовать
в последние дни и часы войны, опять любой ценой. Помнишь, Серж, как
Жуков в кинофильме по телефону с командиром дивизии разговаривает:
«Медленно, медленно двигайтесь!» А куда торопиться-то? За очередным
орденом Победы для полководца? На «окопников» всем наплевать. Мы для них
«живая сила», «людские ресурсы», «человеческий материал»...
- Ты, Ник, что-то заговариваться стал! Хорошо, тебя никто не слышит,
особенно Грымов. Какая-то сплошная «антисоветчина».
- А кроме вас, никто не слышит, а если что, в особом отделе откажусь,
ничего, мол, такого криминального не говорил. Да и куда можно отсюда
сослать?
- Ты ревизионист? - ухмыльнулся Острогин.
- Нет, оппортунист, даже кличка такая в училище была.
- А мой папаня такими, как ты, всю службу занимался, - рассмеялся
Ветишин. - Он ведь у меня полковник КГБ, особист!
- Да я знаю. А ты почему тут с нами гниешь? Рылом в «дзержинские» не
вышел? Или же потихоньку готовишься в «железную гвардию» госбезопасности?
- Не знаю даже, морально еще не готов. У меня склад характера не
соответствующий. Я добрый, мягкий, пушистый, покладистый, нет ничего от
«железного» Феликса.
- Так что, будем дальше о политике болтать или о бабах? - спросил
Острогин.
- Вот Грымов идет к нам, о бабах тоже не получится. Он не любит разговоры
о них, непонятный какой-то. Просто собираемся и, молча, идем в комнату
отдыха, к телевизору, - предложил я и увлек друзей за собой.
***
Все когда-нибудь кончается, особенно хорошее. Мы пришли и, не
разгружаясь, в путь. Только и успели, что пополнить боеприпасы и получить
сухпай. В столовой я встретил Мелентия Митрашу.
- Дружище, ты куда? Неужели домой?
- Все, Ник, заменщик на пересылке, шмотки собраны. Продай свой
магнитофон, будь другом. В магазине сейчас нет, а ты потом новый купишь.
- Братишка! Я бы рад, не жалко, но его пьяный Грошиков кинжалом слегка
рубанул, на передней панельке две зазубрены.
- Хрен с ними, будет память о тебе и контуженом Грошикове. Даю две сотни
чеков, минус пятьдесят за шрамы и царапины. Договорились?
- Ладно, давай.
- На, держи свои деньги. Где аппарат?
- У старшины в каптерке, иди, забирай. Счастливо долететь!
- Пошел к черту!
- Спасибо, друг!
- Да, Ник! Представляешь, какая тут ерунда получилась, с должностью меня
кинули. Помнишь, я с бумажками по штабам носился, потому лишний месяц в
полку просидел. Хорошо хоть не по горам или в «зеленке» все это время
лазил, а продукты для постов на вертолете доставлял.
- А почему кинули?
- Потому что холостяк! И с академией из-за этого же «бортонули». А может,
я еще не нашел свою суженую? Кадровик в штабе армии мне заявил: «Когда
найдешь, станешь замполитом батальона, тогда и в академию прямая дорога».
Что ж холостяк не человек?
- Получается, в нашей армии нет. А вдруг у тебя что-то не в порядке или
весь женский коллектив удаленного гарнизона совратишь? Ха-ха!
- Да ну тебя к черту! Никаких больше дыр, я в Молдавию еду!
- Жди в гости!
- Обязательно буду ждать, приезжай скорее и береги себя.
- Да что со мной случится? Уже досталось и так через край. Дальше, думаю,
будет легче...
- Ну-ну. Дай-то бог. Кто его знает, насколько уже полна чаша испытаний,
которую предстоит испить каждому, и где у нее край. Всем достается
по-разному...
Наш разговор услышал топтавшийся в сторонке прапорщик Вуга, заметив
деньги в руке, он подскочил и затрещал:
- Товарищ лейтенант! Мне вас сам бог послал!
- Чего? Кто послал? Зачем послал? Куда? - спросил я.
- Я, в смысле, вижу в ваших руках наличку. Нужно сейчас срочно двести
пятьдесят чеков, в магазине куртка французская отложена, сегодня
рассчитаться требуется.
- А я что собес, что ли?
- Вот так все. Как кормить в рейде, так Вуга, а как помочь - друзья в
сторону.
Прапорщик был командиром взвода обеспечения и действительно пару раз в
трудную минуту выручал, кормил как положено. Но ведь не от себя отрывал.
Ох, и жук!
- Ладно, на. Есть у меня двести пятьдесят, а когда отдашь?
- Сразу после Алихейля! Получку получу и тотчас отдам в тот же день.
Больше я своих денег так и не увидел. Через пару месяцев выяснилось, что
этот пройдоха, должен две тысячи пятьсот чеков по всему полку. Очередь за
его получкой оказалась аж в пятнадцать человек! Единственное, что удалось
сделать, это собраться вместе - я, Афоня и Бодунов - да слегка его
попинать. Хоть душу отвели. Полегчало, но не очень. Так у меня не стало
ни денег, ни магнитофона. Одновременно грустно и смешно. Один молдаванин
побитый магнитофон купил, другой - тут же обжулил и эти же деньги
прикарманил.
Действительно, все люди разные. Любить и бить надо не по паспорту
(национальной принадлежности), а по конкретной физиономии.
***
На лавочке в беседке возле казармы сидел кто-то очень знакомый. Наша
курилка была гордостью батальона. Четыре ветвистые березки создавали
замечательную тень, и даже в самый знойный день в этой беседке было
приятно посидеть, прислонившись к прохладной стенке, подставляя лицо
ветерку. Сидишь себе, смотришь по сторонам, отдыхаешь, если командование
не мешает. Но мешало оно постоянно. Подорожник облюбовал курилку и
использовал как наблюдательный пункт. Его кабинет находился в нашей
казарме, но он там бывал за день не больше получаса, а затем, если
занятия проходят не на полигоне, то усядется на лавочку и ко всем
придирается. Либо не туда пошел, либо не так одет, либо почему тут, а не
там! Стой на месте, иди сюда! Раз-два! Гога с появлением Василия
Ивановича стал деревья поливать, вначале сам польет, а потом дневальных
пошлет. Вот они и растут вширь и ввысь.
Комбат за этот отличный командный пункт старшину всегда нахваливает,
говорил, единственное место, где приятно посидеть, даже совещания
частенько проводил на свежем воздухе. Опять же ленинская комната наша -
самая светлая в батальоне, казарма - самая образцовая, но мы в его глазах
все равно обалдуи и разгильдяи. Вот и сейчас в курилке кто-то сидел и
дымил. Я вглядывался издалека в знакомые черты и, подойдя ближе,
несказанно обрадовался, убедившись, что это тот, о ком я думал.
- Е.., мать! Ротный! Это же Сбитнев! Вовка! - заорал я и побежал
вприпрыжку через газон, сгибаясь под тяжестью барахла и автоматов.
- А-а, замполит! Живой еще! Не ждал меня снова увидеть? Скажи честно! -
засмеялся, обнимая меня, командир.
- Ждал и верил. А ну-ка, свистни через фиксы! - попросил я.
- Это зачем?
- А как в песне: «Шел и насвистывал ежик резиновый, с дырочкой в правом
боку! Фью-фью!» Свистни через отверстие в правом боку. В правом или левом
боку дырочка, я чего-то запамятовал?
- Пошел к черту, скотина! Нет никакой дырки, все срослось, все зашито, и
зубы вставлены новые.
- Оскалься, покажи пасть! - настаивал я.
- На, гляди! У-ы, - и Володя оскалил зубы.
- А как язык, на месте? Не шепелявишь? Подвешен по-прежнему хорошо?
- Не хуже твоего! Жив-здоров, сейчас примусь за тебя с новыми силами!
И мы еще раз крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам.
- Вовка, как я рад твоему возвращению! Ты к нам насовсем или проездом
домой?
- Нет, я остаюсь с вами, дорогие мои морды! Где Острогин? - спросил
Володя.
- В парке, сейчас подойдет, видишь волоку его автомат! Значит, все-таки
вернулся! Сачковать больше не пытайся, не надо, будем вместе служить до
дембеля, до замены! А то надумал подставлять башку под осколки!
- Договорились, больше не буду. Старшина говорит, тут без меня дворцовый
переворот намечался? Что Грымов власть пытается захватить?
- А вон он идет, спроси у самого, но, я думаю, после твоего возвращения
комбат свои намерения изменит.
- Интересно! Что произошло?
- Аи, ерунда, мелкие неприятности. В коллективе он не ужился, ни с кем не
сложились отношения, даже со своим дружком Острогиным разругался.
К нам тем временем подошел Эдуард и натянуто улыбнулся недоброй улыбкой.
Сам улыбался, а черные глаза излучали злобу и неприязнь.
- О-о, какие люди и без охраны! Ну, раз ты вернулся, то я с чистой
совестью могу в отпуск идти. А то я умаялся за себя и за того парня
пахать. Разрешишь отдохнуть, справитесь без меня?
- Разрешим, справимся. Иди, пиши рапорт. Я сейчас подойду, передашь все
дела. Но перед отъездом отгонишь три БМП в Хайратон и взамен этих
«гробов» получишь новые.
- Володя, старшина еще на месте? - спросил я, когда Грымов ушел в
казарму.
- Даже в двойном экземпляре, его сменщик прибыл, такой же джигит с
Кавказа, только азербайджанец. Неделю в тряпках ковыряются и коньяк по
вечерам хлещут, песни гортанные поют. Ну, пошли разбираться, как вы тут
без меня жили-служили...
***
Грымов на следующий день передал дела Сбитневу и уехал в командировку,
сказав что, ушел на покой. Подорожник хитро улыбнулся и изрек:
- Дерзай, Володя, в рейде разберемся, как справляешься, не закис ли ты в
госпиталях!
У меня гора с плеч свалилась, надоела постоянная конфронтация с Грымовым.
Наконец-то вернулся ротный!
***
Броня медленно и монотонно двигалась по дороге на Гардез. Порой скорость
увеличивалась, но ненадолго, каждые полчаса где-то впереди возникала
пробка, и техника снова ползла еле-еле. Вся мощь армии растянулась на
десятки километров. Двигалась артиллерия, танки, самоходки, БТРы, БМП,
автомобили связистов, «Грады», «Ураганы». И бесконечные тылы, тылы, тылы.
Грузовые автомобили, «наливняки», «кунги», салоны. Авангард колонны
входил в Гардез, мы шли в середине, а «хвост» только выползал из Кабула.
Вот такая армада пришла в движение! Ползли целые сутки, а что можно
делать сутки в дороге? Разглядывать живописные развалины, безжизненные
горы?
Я лежал на башне, задрав ноги на пушку, и считал сгоревшие машины вдоль
дороги. Все же занятие для мозга. Вот «Камаз», вот «Зил», вон
искореженный «Урал», БТР... Плохое местечко. Проехали какое-то
административное здание у дороги с флагом на мачте. Его прокопченные
